Пустой дом
Шрифт:
Тебе уже не семнадцать лет. Ты женщина, двадцатисемилетняя, независимая, с двумя детьми, машиной и домом в Шотландии. Жизнь не стоит на месте. Все изменяется. Ничто не остается таким же, как было.
У начала проселка, спускавшегося к Пенфолде, стояла деревянная платформа для молочных бидонов, за которой дорога круто шла вниз, петляя между высокими каменными изгородями. Боярышник, истерзанный зимними ветрами, приникал к земле. Когда Вирджиния вслед за «лендровером» Юстаса
Юстас остановил «лендровер» в тени амбара и уже вылезал из него, мягко отстраняя собак с дороги. Вирджиния припарковала свою машину следом за ним, открыла дверцу, и колли немедленно бросились к ней; продолжая лаять, они пытались допрыгнуть до нее, поставить лапы на грудь, тянулись, чтобы лизнуть ее в лицо.
— А ну-ка кыш… да успокойтесь вы, черти!
— Ничего страшного… — она погладила узкие головы собак, потрепала пушистую шкуру. — Как их зовут?
— Бикер и Бен. Это Бикер, а это — Бен. Тихо, тихо, разбойники. Каждый раз одно и то же!
Его веселость, хотя и немного напускная, свидетельствовала о том, что, сидя за рулем, он обо всем подумал и решил избрать именно такую манеру поведения, чтобы не превратить остаток дня в панихиду по Энтони Кейли. И Вирджиния, которой этого совсем не хотелось, была признательна ему за понимание. Шумное вторжение собак помогло преодолеть первоначальное смущение, они непринужденно зашагали бок о бок по вымощенной булыжниками тропинке к дому и вошли внутрь.
Она увидела потолочные балки, плиточный пол, коврики — все без изменений.
— Так я все и запомнила.
По дому плыл запах пирожков, от которого бежали слюнки. Юстас прошел в кухню, предоставив Вирджинии следовать за ним. По дороге он взял с полки прихватку, подошел к плите и, склонившись, открыл дверцу духовки.
— Они не подгорели? — озабоченно спросила она.
Из духовки доносился аромат поджаристой корочки.
— В самый раз.
Он закрыл дверцу и выпрямился.
Она спросила:
— Ты их сам приготовил?
— Я? Ты, должно быть, шутишь.
— Тогда кто?
— Миссис Томас, моя помощница. Хочешь чего-нибудь выпить?
Он подошел к холодильнику и вытащил оттуда банку пива.
— Нет, спасибо.
Он улыбнулся.
— Кока-колы у меня нет.
— Я не хочу пить.
Разговаривая с Юстасом, Вирджиния внимательно осматривала кухню, опасаясь, что она могла перемениться, что Юстас мог передвинуть мебель или перекрасить стены. Однако все осталось таким же, как запомнилось ей. Выскобленный стол в эркере у окна, герани на подоконниках, буфет с пестрой посудой. После стольких лет кухня осталась такой же образцовой — настоящим сердцем дома.
Когда они стали владельцами
— Но кому захочется сидеть на кухне? — спросил Энтони с непонимающим видом.
— Всем нам. Кухня в деревенском стиле — это почти гостиная.
— Ну, я-то не собираюсь жить в кухне, сразу тебе говорю.
И он заказал мебель с фасадами из нержавеющей стали и яркими пластиковыми столешницами, а на пол положили в шахматном порядке черную и белую плитку, которую дьявольски тяжело было поддерживать в чистоте.
Вирджиния облокотилась на стол и с чувством глубокого удовлетворения произнесла:
— Я боялась, что тут все изменилось, но кухня точно такая же.
— Зачем бы я стал что-то менять?
— Просто так. В общем, я боялась. Все вокруг меняется. Юстас, Элис сказала мне, что твоя мама умерла. Мне очень жаль.
— Да. Два года назад. Она простудилась, развилась пневмония.
Он смял пустую банку и аккуратно опустил ее в мусорное ведро, а потом повернулся и внимательно посмотрел на нее, опираясь спиной о кухонную раковину.
— А как твоя мать?
В его голосе не было никакого выражения, при всем желании она не смогла заметить в нем ни неодобрительности, ни сарказма.
— Она умерла, Юстас. Через несколько лет после того, как мы с Энтони поженились, мама сильно заболела. Это было страшно, потому что болела она очень долго. И ухаживать за ней было трудно, потому что она жила в Лондоне, а я — в Кирктоне… Я не могла находиться при ней постоянно.
— А других родственников у нее не было?
— Нет. И это тоже было проблемой. Я навещала ее так часто, как могла, но в конце концов нам пришлось перевезти ее в Шотландию и устроить в частный санаторий в Релкирке, где она и умерла.
— Нелегко тебе пришлось.
— Да. Она была еще молода. Живительно, что происходит с тобой, когда умирает мать. Пока этого не случилось, ты все еще остаешься ребенком, — сказала Вирджиния и поспешила поправиться, — по крайней мере, я так чувствовала. Ты-то повзрослел задолго до того.
— Я не задумывался над этим, — ответил Юстас. — Но я понимаю, что ты имеешь в виду.
— В любом случае, с тех пор прошло много лет. Давай не будем говорить о грустном. Расскажи мне о себе и о миссис Томас. Знаешь, Элис Лингард сказала, что у тебя наверняка есть хорошенькая служанка или любовница, которая не против взять на себя домашнее хозяйство. Мне не терпится с ней познакомиться.
— Придется подождать. Она поехала в Пензанс навестить сестру.
— Она живет в Пенфолде?