Пустыня смерти
Шрифт:
— О, ты глянь, — изумился Сантр.
Второй воин всего Аррахата. На прошлых играх он уступил только одному человеку. Это сейчас я знаю кому — Хану, а тогда долго ломала голову, пытаясь понять, кто скинул с трона победителя последних семи игр.
— Она нас знает.
— Девка-то? — не поверил Ранс.
Этот в играх никогда не участвовал. Поговаривали, что мужчины — братья, а потому одинаково великолепны в боевых делах. Проблема только одна, они не могут выяснить кто сильнее между собой. Поэтому в играх пустыни всегда участвовал только кто-то один.
Значит, Хан сильнее.
Неожиданная мысль придала мне сил.
Есть те, кто их сильнее. Я не сильнее, особенно с тем учётом, что этим двоим нельзя ни в коем случае показывать, какие змеиные хвосты за моей спиной прячутся. Но зато я женщина, а значит, хитрее, умнее и, по меньшей мере, гибче. У меня ещё есть способ отсюда сбежать. Вот только… нужно ли?
Мысли потекли вяло, голова качнулась вперёд.
— Ты смотри, какая хорошенькая и миленькая! — чужие руки скользнули по моим плечам, сдирая браслеты, удерживающие шелестящие шелка в повиновении. Чужие руки скользнули по груди, грубо сминая, сползли на живот, на бедра, огладили. — Миленькая.
— Ранс, отпусти её. Не до этого сейчас, давай с мальцом разберёмся.
— Да ты глянь!
Мои янтарные волосы, смотанные в кольца, оказались в плену чужих грязных рук, мужчина натянул, и моя голова бессильно откинулась.
Что… со мной?
Я так не хочу. Это не мои чувства. Это странно.
И мне больно. Что это за человек?
— Ну, же, малышка, как тебя зовут?
Зовут? Их интересует моё имя? Моё? Имя? А кто я?
— Видишь, она под давлением твоей силы даже сообразить не может, кто она такая, — захохотал второй. — Ты бы припустил вожжи. К тому же я люблю, — в руке Сантра сверкнул кинжал, — когда жертвы сопротивляются. Кричат там. А эта — с трупом и то играть веселее.
— У тебя дурацкие вкусы.
— У тебя тоже. Но эта малышка, кажется, нравится нам обоим. Поделимся?
— Почему нет. Мне нравится идея разделить с братом такую интересную девочку. Интересно, она северянка?
— Ты у Хана и императора не видел последних наложниц? Вот они — северные. А эта крошка… Действительно, а откуда она взялась?
Чужие голоса в моей голове замолчали. Оба.
И я, улыбнувшись, сделала плавный шаг вперёд, выбрасывая два метательных клинка. Естественно, они увернулись. Естественно, мне их убивать и не нужно было.
Огромная змея вырвалась из-под песка, обрушиваясь тяжёлой массой на этих двоих. Я не смотрела, подхватив за шиворот мальчишку, я уже мчалась к пескам, оставив там, где стояла, все свои шелка.
Сейчас не время… не до этого.
Мы уже были в безопасности, когда чуть пониже лопатки мне вонзился нож.
Рядом кричали, кричал мальчишка, а я волокла его всё дальше и дальше. В глубины зыбучих песков.
Затих Дальмар не скоро. Шёл рядом послушно, всхлипывал. Нож закупорил рану плотно, поэтому я не пролила почти ни одной капли крови. На лезвии был яд, я ощущала, как дурман расползается по моему телу. Но сейчас куда больше меня волновало то, что с этой торчащей занозой нужно что-то сделать, чем то, что на лезвие было нанесено.
Доверять мальчишке его вытаскивать я не буду. А до того места, где должны ждать нас верховые ящеры ещё несколько часов идти. Потом несколько часов по жаре… Кажется… Кажется, ничего хорошего не получится из этого.
А значит стоит остановиться на привал?
Нет. Если я расслаблюсь, если я позволю себе отдохнуть, то потом не заставлю себя подняться. Дальше. Надо идти дальше. Нас ждут Али и Ен. Рамир… И обещал вернуться Тайпан.
— Ты? Как тебя зовут? — мальчишка, спотыкающийся, уже перестал скулить. Просто шёл, стараясь не показывать, как ему тяжело и страшно.
— Зеоннала, — повторила я своё имя. — Почему ты стал двойником?
— Я похож. Моя кровь могла зазвучать так же, как кровь господина. И шаман сказал, что видимо боги на стороне господина, поэтому они даровали меня.
— И ты?
— Я решил, что должен защищать господина. Даже если для этого потребуется отказаться от жизни. Но это… так страшно, умирать…
В голосе мальчишки я слышала отчаяние. Глухое, безнадёжное. Он не думал, что идёт на смерть. Он не думал, что смерть пойдёт за ним по пятам только потому, что он сделал такой правильный, но такой страшный выбор.
— Дальмар.
— Да?
— Умирать не страшно.
— Что? — мальчишка споткнулся, повернулся, заглядывая в мои глаза. — Откуда тебе знать, Зеоннала?
— Когда ты рядом с тем, кого любишь, ценишь, уважаешь, тебе становится всё равно, что будет с твоей жизнью… — пробормотала я слова деда, потом встряхнулась и взглянула на Дальмара. — Поверь мне, бывают ситуации, когда смерть кажется не такой уж страшной штукой. Гораздо страшнее, когда ты не принадлежишь себе. Когда ты — лишь чужая игрушка.
— Слышится… знание? Ты такая же, как я?
— Возможно, даже немного хуже, — взъерошила я мальчишке волосы. — Пойдём, нам осталось дойти всего чуть-чуть.
Нужно быть осторожнее. Даже если этот парень выглядит так доверительно и мило, я не могу ему доверять. Я буду для него «такой же», я выполню всё, что я ему обещала, но именно поэтому я буду следить за ним в два, в три раза пристальнее.
Про императора говорили, что он очень умён. Куда умнее обычных людей или даже обычных аристократов. Этот гнилой человек был очень умён, с него сталось бы разыграть всю эту ситуацию, как по нотам.
— Зеоннала, — повторил Дальмар, потом вздохнул. — Нет. Я не слышал твоего имени прежде.
— Ты слышал много имён?
— Да. Двойники — это мебель. Нас переставляют с места на места. Мы живём лучше, чем дворцовая челядь. Можно сказать, мы что-то вроде гаремных наложниц. У нас есть всё. Нас даже обучают похожим предметам, чтобы мы могли не опозорить того, кого подменяем, если что-то пойдёт не так. Но…
— Но?
— Но мы никому не ровня. Ни аристократам, ни простым людям. Мы болтаемся между, обречённые на смерть. Но то, как мы проводим свои дни, нельзя назвать жизнью. То немногое, что скрашивает наши дни — это слухи, сплетни, байки… Мы знаем очень много. Но я никогда не слышал твоего имени.