Путь (2 книга - 6 книга)
Шрифт:
— Замерли! Недозволенное применение техник! — взгляд послушника наткнулся на валяющийся меч. — Недозволенное применение оружия! Всем по пять плетей! Старшим — тридцать плетей!
— Я старший!
Я, поднимаясь, громко заявил о себе, опережая возможные слова Тогрима. Получить наказание рядом с Бравуром — это тоже награда. Поглядим, как крепок он в наказании. В прошлый раз бок о бок нам досталось всего-то по десять. Снежинка, тоже поднимаясь на ноги, натянуто усмехнулся и, не понижая голос, заявил.
— Через два дня. На той поляне.
— Договорились.
***
Жаль. Я снова сравнил нас с приближающимися снежинками. Жаль, что ушли подмастерья. Вместо них, завсегдатаи Арены Тогрима, Гунир, Мир и Дарит. Но этого мало. Я часто вспоминал слова главы Школы Дигара в первый день. Эти две недели непрерывных драк были больше похожи на то, как отец ковал железо. Разогревал и бил молотом. Снова и снова. День за днём. Чтобы ни вкладывал Бравур в головы своим снежинкам, но всем становилось видно, чьё железо лучше. С каждой новой дракой все меньше воспитанников Киртано оставалось на ногах к финалу. Да. Они по-прежнему побеждали. Ушли в прошлое стычки мелких групп в переходах ночной Школы. Класс на класс. Каждую ночь на камнях бурсы. И мы проигрывали. Их было просто больше числом. Вот только перевес становился все меньше и меньше. У Бравура не оставалось выхода, кроме как, повысить ставки и снова встретиться у камня. У меня, впрочем, тоже.
Нельзя раз за разом сжигать себя в безрассудных схватках, прыгая выше головы и ставя на кон все что есть. Они уставали. Мы уставали. Хуже всего дела шли у местных. Как снежинок, так и наших. Исключая Мира. Его средоточие так же велико, как у большинства моих земляков, позволяя ему быть почти на равных с ними в выносливости. Все как говорил учитель Кадор. Для бегства и битвы на износ нет ничего важней размера средоточия. Да и телом Мир был изрядный здоровяк. А вот и до этого худой Дарит высыхал на глазах. Как и снежинки. Оказалось, что изо дня в день, заживляя переломы, не все потери тела зелье может возместить. Даже двужильный Гунир жаловался на накатывающую слабость и не лезущий в горло кусок. Не знаю почему, но с этим у нулевых тоже все обстоит лучше. Может, мы привыкли к скудости Пустошей? Хуже всего было то, что наша ненависть друг к другу все росла. Я боялся, что недалёк тот день, когда кто-то поддастся злобе и попытается нанести смертельный удар. Или просто промажет Лезвием, попав в горло.
— Я предлагаю вернуться к старому уговору. Оставь нас в покое. Все равно все они, — я мотнул головой за спину, указывая на стоящих там, — уйдут в послушники Ордена, не мечтая о большем.
— Кроме тебя. Ты будешь в Академии маячить перед глазами.
— Кроме меня, — кивнул я. Хотелось усмехнуться. Но я не рискнул. Слишком важно добиться согласия.
— Давай повысим ставки, — Бравур повторил мои мысли. — Твоя победа — я забываю о вас. Моя победа — ты забываешь об Академии. Что скажешь?
Я замялся с ответом. Последняя схватка дала мне немалую уверенность в себе. Но всегда есть место случайности. А в случае с Бравуром это может быть и не случайность, а подготовленная ловушка.
— Почему ты трусишь? Те три раза, что ребята поймали тебя и слегка помяли, сломали не только твои кости, но и уверенность? Ты уже не будешь орать по ночам в чужой бурсе?
К дарсу! Нельзя все время быть острожным. Был ли я так нерешителен в пещере с мадом? Вот — вызов, с которым мало что сравнится в моей жизни. Те, кто за моей спиной уже сделали ставку, пусть и воспользовавшись мной. Пора и мне сделать на себя. Я говорил, что не понимаю радости игры в кости? Я лгал самому себе.
— Хватит, — я вскинул руку. — На меня не действуют твои слова. Трушу? Кто бы говорил. Я повторю свои старые слова ещё раз. Неравные ставки. Ты выиграешь и получаешь выгоду. Я выиграю и получу только жалкие два месяца спокойствия для своих людей. Ты получаешь больше. Меняем ставку. Кто из нас проиграет, тот не идёт в Академию. Играем?
— Нет! Это даже не обсуждается! Ты унижаешь меня, пастух, ставя на одни весы с собой!
— Хорошо, — я кивнул. Здесь боишься только ты, снежинка. Боишься моих кулаков, боишься своего проигрыша. — Если ты проиграешь, то все твои снежинки уходят из Школы.
— Договорились.
Бравуру понадобилось лишь пяток вздохов на решение. А вот теперь я улыбнулся так широко, как только мог и повысил голос, чтобы слышали все. Особенно снежинки.
— Играем! А вы парни, — для верности ткнул пальцем, — будете ставкой у первого брата!
— Этому не бывать! — Бравур вспыхнул, обернулся. — Я не проиграю жалкому отбросу, братья!
Обнажить меч. Сделать первый шаг к Бравуру. Стычка! Снежинка слишком хорош с мечом. Не мне пытаться тягаться с ним. Так было в прошлый раз. Так стало и сейчас. Но мне нужно лишь сблизиться на полшага ближе длины руки и клинка. Уклониться. Подставить жалобно зазвеневший цзянь под опасный взмах. Самому сделать выпад. И вернуть рассечённую руку назад. Увернуться. Наотмашь ударить в ответ. Со всей силы, так чтобы онемели руки. Бравур скривился и снова достал меня мечом, разрубая плечо. Но я уже добился нужного, бросил свой клинок и оказался вплотную к противнику. Ты ничему не научился, Бравур! Ударить в ногу! Сплестись с ним, оказаться у него за спиной, захватив руку с мечом, сбить с ног. Парень вслепую запустил в меня Лезвие, но мы уже падали, и оно улетело мимо. На земле я оказался внизу, под Бравуром, и снежинка тут же ударил меня затылком, но это бессмысленно. Меня таким не пронять. Я по-прежнему чуть сильнее и не отпущу его, даже если он разобьёт мне все лицо в месиво. Мои пальцы крепко вцепились в Бравура. Посыл небесной энергии, столько, сколько только и может выдержать техника. Меридианы жгло, стиснутые до боли пальцы и препятствие, в котором оказались символы условия, заставляли срываться технику ещё сильнее обычного. Но я упрямо толкал энергию неба до конечной точки. Есть! Под моей рукой сверкнула вспышка техники и во все стороны полетели куски разрушившегося Лезвия, раздирая мне ладонь в кровь. Выждать, удерживая выгнувшегося дугой Бравура. Теперь левой! Снова сверкнуло, и раздался дикий крик Гунира. Наверно его слышно даже в ближайшей к саду бурсе.
— Жулик! У снежинки защитный амулет!
— Бей их!
Я не мог видеть, что происходит над нашей схваткой, но отчётливо слышал вместо привычных и ожидаемых звуков драки на кулаках — свист Лезвий, звон клинков и крики раненых. И дикие вопли Тогрима.
— Бей жуликов!
Дарсовы придурки! Об этом уговора не было! Откуда у наших мечи? Нужно это заканчивать! Я раз за разом продолжал бить Бравура техниками, закусив губу и уже не считая применения. Гунир же говорил, что амулет на десять защит! Неужели этот дороже?! Снежинка ухитрился выгнуться, разрывая одежду, переворачиваясь, и меня тут же что-то ударило, отшвыривая от него, невзирая на мою хватку. Ощущения больше всего оказались похожи на то, когда в тебя бьёт вся вода реки: сразу по всему телу, мягко, но необоримо. Опасность! Я прикрылся Покровом. В спину ударило, пробивая защиту. Но я вскочил на ноги, не обращая на это внимания. Шесть шагов до Бравура. Он тоже уже на ногах. В руках меч. И мне снова нужно сойтись вплотную, чтобы получить преимущество. Только теперь у меня нет такой же железки. Ничего. Я вырву у него меч даже без Покрова!
Я успел сделать только первый шаг, как ноги просто подломились, а сердце зашлось в диком стуке. Это давление Воина было в десяток раз сильнее, чем от Кадора. Возможно, такое же, как он направил на Фатора тогда. Вот только сейчас вся поляна оказалась завалена хрипящими телами.
— Это переходит все границы. Скоро вы устроите склоку в моем жилище.
Голос казался тихим и спокойным, но накрывал собой всю поляну, как давление силы, выпущенное его хозяином. От его звуков что-то дрожало внутри и пыталось оборваться.
— Дигар.
Я захрипел от этого простого тихого слова. Минут пять я лежал, стараясь совладать с трясущимся телом. Но оно не слушалось меня. Даже руки и те, не поднимались. Льющийся от ужаса пот заливал глаза. И ведь я все понимал, злился на себя, но ничего не мог сделать с накрывшим страхом!
— Дигар!
На этот раз в голосе отчётливо различалось недовольство, от которого хотелось бежать, не оглядываясь, но получалось только скрести пятками землю.
— Старейшина?
В пределах моего взгляда появился глава нашей Школы. Полностью одетый, словно и не поднятый посреди ночи с кровати, и со всё тем же выражением доброго дядюшки на лице. Глядел он куда-то в сторону, явно за пределы поляны.