Путь Базилио
Шрифт:
— Пятница, пятница, пятница-развратница! — грянули все, кто во что горазд, издаваючи невообразимый шум.
Буратина застонал от натуги: он пытался понять, что происходит. Что такое «пятница», он помнил ещё по вольерному житью. Обычно так называли вечер перед Сретением. Когда-то в этот самый день доктор Моро то ли скрестил, то ли срастил ужа с ежом. Так или иначе, трансгенщики этот день отмечали как профессиональный праздник. По традиции, накануне торжества заготовок хорошо кормили и не наказывали. Правда, наутро в вольере некоторых не досчитывались: по той же традиции, ночью неудачные экземпляры усыпляли и отправляли вниз. Но Сретение отмечали вроде как зимой, а до зимы было ещё сколько-то. Деревяшкин попытался сообразить, сколько именно, но тут же запутался.
— Тили-тили трали-валенки, мы по рюмочке по маленькой… — начал было спаниель.
— Чем поят лошадей! — немузыкально заорал Скарятин, сбившись на свою любимую.
— Деф позор-рный, такую песню испор-р-ртил! — рыкнул пёс.
— Мальчики, ну не ссорьтесь! — заблеяла Долли.
Тут дверь распахнулась, все притихли, а потом разразились радостными воплями.
Буратина собрался с силами и сел на полу: любопытство победило-таки похмельный синдром.
Из-за двери показалась грузовая черепаха. На спине у неё стоял таз, судя по донёсшемуся до деревяшкина аромату — с пловом или чем-то вроде того. Сзади была приторочена пузатая канистра, по бокам висели сетки с пузатыми оплетёнными бутылками. «Кьянти» [39] — подумал Буратина, и подумал верно.
39
Наши герои запивают плов кьянти. В принципе это можно, но я бы не рекомендовал запивать плов каким бы то ни было алкоголем - лучше горячего зелёного чая в этой области ничего не придумано.
В особенности же не советую поступать как Скарятин, то есть употреблять с пловом пиво, тем более холодное: бараний жир застынет прямо в желудке, с самыми скверными последствиями для пищеварительного процесса - что со Скарятиным, собственно, и произошло. И поделом!
— Склифосовский! — заорал из-за двери доктор Коллоди. — Принимай груз! Вира помалу!
Спаниель резво вскочил и бросился к черепахе, отпихивая коняку, который полез было к плову. На помощь пришёл Фингал, вытянувший шею и доставший клювом до конского предплечья. Жеребец дёрнулся, взгреготнул, но морду убрал. Фингал тем временем подцепил рукокрылью сетку с вином и аккуратно перенёс на середину стола. Овца осторожно передвинула посуду поближе к краю.
Деревяшкин решил, что пора бы и напомнить о себе.
— Папа, — осторожно позвал он. — Доктор Коллоди! — закричал он громче.
— О, сынулька? Оклемался? Давай к нам, — донеслось из-за двери.
Буратина не заставил себя упрашивать, а тут же протырился к столу и уселся на место спаниеля, занятого размещение таза, над которым вился ароматный парок. Буратина принюхался — пахло луком, варёной морквой, молодой козлятиной и специями. У оголодавшего доширака желудок вспучился, рот затопило слюной.
Доктор тем временем отправил черепаху пинком в обратный путь — и дверь закрыл.
— Мне местечко найдётся? — поинтересовался он, раскупоривая кьянти. Овечка тут же вскочила с места, но доктор движением руки её удержал.
— Сиди уж…Ага, вот, — он вытащил из-под стола небольшую табуретку и оседлал её. — Эй, осторожнее! — спаниель, лишившись законного места, молча и сильно пхнул Буратину задом, заставляя подвинуться. Тот на автомате попытался врезать псу промеж глаз. Но на его плечо неожиданно обрушился тяжёлый птичий клюв.
— Яюшки! — заорал доширак, махая руками, чтобы не слететь с койки. — Так нечестно!
— Вот же тупое полено, — проворчал доктор. — Коллеги, простите убогого.
Кое-как устроившийся пёс неприязненно посмотрел на доширака, но смолчал.
— Значит так, — сообщил Коллоди. — Надо бы вас познакомить. Вот это — Буратина, он у меня на индивидуальном. Так, Скарятина ты знаешь. Его все знают… Это наша Долли, лаборантка… Фингал Когтевран, — птиц гордо нахохлися. — Замначальника в биореакторной.
Буратина невольно вздрогнул. Фингал это заметил и посмотрел на него как сыч на полёвку.
— И Роб Склифосовский, — представил доктор спаниеля. — Техник. Мы с ним шарманку чинили-чинили…
Тут Буратине внезапно и сильно поплохело. Чтобы не упасть, он опёрся руками о стол. Тот перекосился. Стаканы и бутылки зацвокали, целуясь друг с другом.
— Э, да тебе полечиться надо, — озабоченно сказал Карло, плеснул из канистры в подвернувшуюся под руку кювету и дал сыну.
То было ледяное тёмное пиво. Буратина, счастливо мыча, всосал его в три хлюпа.
— Simila similibus curantur, — сумничал доктор Коллоди, жуя плов. — Да ты жри, чего ждёшь-то?
Буратина не заставил себя упрашивать и тут же набил рот душистым рисом. Скарятин, увидев это, засунул морду прямо в таз и от души хапнул. Щёлкнул клюв Фингала. Галантный спаниель нашёл на столе пустую чашку Петри, наполнил её пловом и предложил овце. Та церемонно взяла её пушистыми, словно в белых перчатках, пальчиками.
— Слушай сюда, чучело-бамбучило, — снизошёл доктор Коллоди до объяснений. — Был научный совет. На котором мне вернули лабораторию. Секвенсор починили. А наш старый знакомый Джузеппе Сизый Нос оказался саботажником. И шпионом.
— Й-й-й… йык! — Буратину от удивления заклинило на икотке. Джузеппе он отлично помнил по вольеру, не раз огребал от него пиздюлей с волосянкой. Но чтобы Сизый Нос оказался вот прямо-таки шпионом — ну нет, ну такого злодейства наивный доширак всё-таки не ожидал.
— Э, только на стол не блевать! — доктор понял судороги буратиньего тела по-своему.
Фингал, не вставая с автоклава, вытянул рукокрыль — оказавшуюся неожиданно длинной — и чкнул деревяшкина длинным пальцем промеж лопаток. Тычок был слабенький, но икотка отпустила.
— С-спасидо, — выговорил с трудом Буратина, подбирая челюсть. — А чей он шпион? — тут же залюбопытничал он.
— Пока неизвестно, — вздохнул доктор Коллоди. — Пусть в этом безопасники разбираются. Главное — что теперь всё направление моё. Я так понял, Семнадцать Дюймов не прочь отдать мне всё, что осталось от джузеппиных разработок. Так что у нас сегодня, считай, пятница. Разгоняемся. А завтра будем гудеть уже по полной. Всем коллективом, — пообещал он.
— Хорошо-то как, — честно сказал бамбук, в очередной раз набивая рот.