Путь Базилио
Шрифт:
— Как разгавариваещь? — голос Маги не предвещал ничего доброго.
— Нет, это совершенно невозможно, — простонал Гжещ, хватаясь за голову. — Уважаемый Тарзан, довожу до вашего сведения, что ваш сотрудник, — он злобно покосился на безопасника, — меня не слушает или не понимает.
— Это твоя обязанность — объяснить так, чтобы он выслушал и понял, — ответил вождь нахнахов.
Морда хемуля побелала от злости.
— Хорошо, — процедил он. — Просто збс. Благодарю уважаемого Магу за создание прекрасных условий для работы. Результата не обещаю, зато работа в таких условиях будет у нас просто замечательной. Главное — долгой. И вот это я вам таки гарантирую! — взвизгнул он и осёкся.
Зависла неприятная пауза. Потом полковник Барсуков поднялся.
— Моё присутствие необходимо? — обратился он к Тарзану.
— Можешь идти, — разрешил вождь нахнахов. — Зайдёшь через двадцать минут.
— Тогда я лучше останусь. Двадцать минут — ни два, ни полтора.
— За двадцать минут можно сделать многое… если уметь работать, — ответил Тарзан сухо.
В воздухе повисло тревожное ощущение близости красной черты.
— За двадцать минут я этому не научусь, — сказал, наконец, полковник Барсуков. Тревога куда-то делась, на тихих крыльях улетела. Все выдохнули. Тарзан снова показал, кто тут главный.
Оставшееся время прошло в относительно безобидной болтовне по разным поводам. Хемуль сначала помалкивал и обиженно шелестел бумагами из бювара. Убедившись, что на него и в самом деле не обращают внимания, он снова встрял в разговор — когда Мага и полковник принялись обсуждать методы болевого воздействия на печень P-основ. Потом Тарзан увёл беседу в сторону, углубившись в вопрос о сравнительных достоинствах арбалетов местной и бибердорфской работы. Далее разговор пошэл о кулинарных достоинствах щупалец кровососа, когда енот приоткрыл глаза и приподнялся.
— Вот, вот, сейчас-сейчас, отпускает его, отпускает… — забормотал хемуль, тут же оказавшийся возле енота и поддерживая его под локоток. Гммм… уважаемый, вы себя осознаёте? С вами всё в порядке?
— Ну вроде, — согласился енот, крутя головой. Вид у него был немного обалделый, но не более того.
— Так-так. Вот сейчас-то мы всё и увидим. Внимание! — хемуль поднял короткую ручку, призывая к тишине. — Уважаемый, расскажите нам, что было вчера? Только, пожалуйста, подробно.
— Вчера? — удивился енот. — Да вроде ничего особенного. Цены на артефакты поднялись до четырёхлетнего максимума. Уникальный двадцатиоднокаратный пердимонокль был продан за двадцать две тысячи пятьсот соверенов неизвестному покупателю, предположительно — гражданину Директории. Стабильно растёт спрос на редкие артефакты — прежде всего «хакамады» и «лорен-дитрихи»… Э-э-э… что-то ещё было… А, вот — госпожа Тортилла готова отказаться от нейтрального статуса домена. По её словам, участившиеся набеги хемулей и экономические трудности делают проблематичным продолжение политики нейтралитета. Влиятельный хемуль Станислав Ростоповский что-то сказал насчёт набегов… а что не так?
В наступившей тишине раздался тихий, отчётливый звук. Это полковник Барсуков три раза сдвинул ладони.
— Очень хорошо, — сказал он.
Ободрённый енот несмело улыбнулся.
Зашевелился шерстяной. Хемуль его растолкал и задал тот же вопрос.
— Вчера… вчера… — казалось, мысль мохнатенькому никак не давалась. — Бабы какие-то… будили меня, будили… спать не могу… Надо бы снотворное попить… О! Точно! «Циклон-бэ», производство Бибердорфа. Для всех основ животного и растительного происхождения! Действует даже на насекомых! Спим спокойно!
— Эта ваще чаво? — поинтересовался Мага, нисколько не впечатлённый.
— Это рекламная деменция, — не вполне вежливо буркнул Гжещ, что-то записывая в свои бумажки.
Разбуженная коза смотрела на всех блестящими глазами и бормотала «дочь помилуй маму, дочь помилуй маму». Второй шерстяной сказал, что жизнь — сложный институт и не всякий поканчивает его с отличием. Потом он попытался что-то спеть, но глотку заклинило.
Кончилось тем, что Мага снова позвонил в колокольчик и подопытных вывели.
— Вы слышали? Всё слышали? — радовался хемуль, сияя, как свежеотчеканенный соверен. — У нас получилось!
Тарзан обвёл взглядом присутствующих. Безопасник хмурился: он не понимал, в чём дело. Напротив, на физиономии Барсукова читалось удовлетворение — неглубокое, но конкретное.
Полковник кинул взгляд на вождя, что-то почувствовал и обратился к хемулю.
— Сколько времени продлится эффект?
— С одной дозы — где-то часа полтора, два. Но если подсядут — эффект будет устойчивым.
— И IIQ не падает?
— Теоретически не должен, — озабоченно сказал Гжещ: чувствовалось, что тема его волнует. — То есть что-то должно просесть на задачах с неполной информацией и ещё кое-где… смотреть надо. Но серьёзного мозгового дефолта быть не должно… — он задумался.
— Надеюсь, вы всё выяснили, — вступил в разговор Тарзан. — А теперь объясните мне, простому нахнаху, чему вы так рады.
Барсуков посмотрел на хемуля. Тот занервничал, потом с видимым усилием взял себя в руки.
— Мы тестируем вещательную систему, — начал он. — У неё есть несколько целей. Первая — информатирование населения…
— Вы говорили, — нажал Тарзан, — что ваша система повысит управляемость нашего домена. Повысит настолько, что я смогу, — он покрутил пальцами в воздухе, — ставить перед собой масштабные задачи. Я вписался в проект только ради этого.
— Ну вот мы же об этом и говорим! — обрадовался хемуль. — Смотрите. Все существа до сеанса отвечали на вопрос «что было вчера» рассказом о своей жизни и обстоятельствах. Это нормальная реакция живого существа. После сеанса ситуация изменилась. Те, кто смотрел новостные программы, стали излагать их содержание.
— У них что, память отшибает? — уточнил Тарзан.
— Нет. Они всё помнят. Просто им интереснее и приятнее думать о том, что они видели в эфире… ну то есть под спайсом. Информация концентрированная, впечатления яркие и при этом безопасные. Например, шерстяной смотрел футбольный матч, кончившийся дракой. Смотрел как бы с хорошего места. И не рискуя быть побитым.
— Нащи воины нэ бояца побитым… — ощерился Мага. Хемуль посмотрел на него с досадой.
— Ну я не говорил… Да не в этом же дело! Теперь для них «вчера» — не то, что с ними было, а то, что им показали! А что показывать, решаем мы!