Путь Дракона
Шрифт:
Минуту он стоял, позволяя слушателям осознать значение этих слов. Глаза вокруг загорались. Замешательство распространялось по залу, брови перестали хмуриться, шеи вытянулись. Гедер кивнул.
— К ночи вы выведете своих людей за ворота города и приготовитесь к маршу в Камнипол, — сказал Гедер. — Я понимаю, что еды маловато, поэтому убедитесь, что упаковали всю, до того как мы погрузим последний мешок с добром. Это не бегство.
— Тогда что это? — спросил Албертис Маас.
— Не перебивайте меня снова, Маас. Я все еще главный тут. Сэр Аллинтот, не будете ли вы добры удостовериться,
— Какие ворота?
— Железные, в начале улиц, — сказал Гедер.
— Да, сэр, я понимаю. Я хотел уточнить, какие именно из них вы хотите закрыть.
— Все. Лорд Каллиам, и вы будете охранять их. Никто не должен войти в город, и никто, кроме нас самих — покинуть его. Очень важно, чтоб никто не ушел.
— Мы уезжаем? — спросил Маас.
— Я был вынужден заключить, — сказал Гедер, — что политическая обстановка в более широких границах делает долгосрочный контроль над городом невозможным. Вы все были свидетелями усилий, приложенных сэром Клином, и видели, к чему это привело. Я читал историю Ванаи. Знаете ли вы, сколько раз Антийцы правили городом? Семь. Самое долгое правление, при королеве Эстее Третьей, продлилось десять лет. Самое короткое — три дня, во времена Междуцарствия. В каждом из случаев город либо сдавали из-за предательства, либо жертвовали взамен на достижение другой цели. Короче говоря, Ванаи был заложником политики. Принимая во внимание ситуацию в Камниполе, дело снова идет к тому.
— Да что он знает о ситуации в Камниполе? — пробормотал кто-то достаточно громко, чтоб Гедер услышал, но недостаточно громко, чтоб он не смог это проигнорировать.
— Мой долг, как протектора Ванаи, — долг не перед городом, а перед Антеей. Если бы я посчитал, что продолжение нашего присутствия здесь поможет короне, я бы остался вместе со всеми вами. Но если исторические книги и говорят о чем-то, то только о том, что город стоил жизни многим хорошим и благородным мужам, не принося никаких долгосрочных преимуществ Расколотому Престолу, кто бы не занимал его. На должности, на которую меня назначил лорд Терниган, во имя короля Симеона, я понял, что Ванаи невозможно удерживать с выгодой. Обо всем этом я написал королю Симеону. Гонец с обоснованием моих приказов уже на пути в Камнипол, на дороге драконов.
— Итак, мы просто пойдем домой? — с негодованием воскликнул Маас. — Мы просто отдадим город любому из врагов, который пройдет мимо?
— Конечно нет, — сказал Гедер. — Мы сожжем его.
Ванаи погиб на закате.
Если бы люди узнали, поняли, что им угрожает, хилый мятеж на площади перед дворцом показался бы детскими играми. Но они и представить себе не могли, что столкнутся с чем-то большим, нежели расплата за брошенный в голову Гедера камень, несмотря на опустошение каналов, дерево, уголь и масло, разлитое по улицам и площадям, несмотря на вооруженную охрану ворот. Может быть, кого-то из мятежников поймают и сожгут. Это не первая публичная казнь, которую видел Ванаи. И только когда антийцы маршем вышли из ворот, город понял, что происходит, — но было уже поздно.
История повернулась против Ванаи. Это был город узких улочек, построенный из просмоленного для водостойкости леса, с воротами в начале каждой улицы. Город щеголеватый, уверенный, что никакая серьезная беда не грозит ему — просто потому что такого никогда не было раньше. Маленькая пешка в большой игре.
Гедер уселся на небольшом сидении, которое оставил Алан Клин. Сидение, кожаная петля, узковатая для него, было удобней, чем его собственный походный стул. Высшие чины его армии стояли вокруг.
Он мысленно репетировал эти минуты. Как только все будет сделано, он встанет, скажет, что, по его мнению, Ванаи более не нуждается в защите, и отдаст приказ к маршу. Это будет как в древних легендах. Офицеры вокруг волновались, поглядывая на него, будто сомневаясь в твердости его намерений.
В сотне ярдов впереди сияли золотом в лучах заходящего солнца ворота Ванаи. Гедер встал.
— Блокируйте ворота, — скомандовал он.
Приказ передали дальше, он нарастающим эхом прокатился по рядам армии. Вскоре он достигнет южных ворот. Инженеры уже ждали, и немедленно принялись за дело. Хватило минуты, чтоб ворота были заблокированы. Открыть их было бы недолгим делом, но на это времени у Ванаи уже не осталось.
— Выпускайте огненные стрелы, — сказал Гедер, почти буднично.
Приказ передали. Двадцать лучников подожгли стрелы и спустили тетиву, огни были едва больше светлячков на свету. Потом еще раз, и еще дважды. По всему городу лучники, носящие его цвета, будут делать то же самое, как только до них дойдет приказ. Гедер сел. В его воображении все случалось в один миг, но солнце уже село за горизонт, мир из золота оделся серым, а никаких признаков пожара все еще не было. Гедер уже раздумывал, не повторить ли обстрел, как потянулись вверх первые клубы дыма. Он видел, как медленно они растут. Это могло занять больше времени, чем он предполагал.
Дым повалил гуще, и когда ветер погнал его к ним, был плотным и жирным. Еще один столб вырос на юге, тьма, вознесшаяся столь высоко в небо, что поймала последний луч солнца, вспыхнув на мгновение красным, и снова погаснув. Гедер заерзал задницей. Похолодало, но за курткой посылать не хотелось. Он не спал с позапрошлой ночи, и буквально падал от усталости. С трудом он заставил себя сесть прямо.
Долгое время, казалось, ничего не происходило. Дым. Отдаленные возгласы. Гедер не думал, что разгоревшееся пламя можно будет так легко погасить, но чего только бывает. Дым стелился, растекаясь по ночным улицам. А затем, будто спохватившись, над городом воцарилось пламя.
Поднялись крики, визг и вопли. Конечно же, он и не сомневался, что начнется ор, но думал, что это будет похоже на так возмутивший его бунт — Боже, неужели это было только вчера? Ничего подобного. Не было гнева в этом звуке, просто сотни голосов слились в один вопль чистого животного ужаса. Гедер видел передвижение своих отрядов. Кто-то пытался выбраться из города, и антейские мечники, верные приказу, выслеживали беженцев. Гедер потрогал беспокоившую ранку на губе. Он напомнил себе о чучеле, повешенном на площади. Они первые начали. Сами и виноваты в собственной гибели.