Путь из ада
Шрифт:
Как же долго он дурил сам себя? Годами. Во всяком случае, много лет. Он играл роль ко всему равнодушного, отстранившегося от общества индивидуалиста. “Дайте мне мою пишущую машинку, — восклицал он, — и оставьте меня наедине с душой! Для меня этого вполне достаточно”, — взывал он к публике. Но это ни на грамм не соответствовало действительности. Он упивался лестью своих поклонников, принимая ее за чистую монету. Она превратилась в единственное средство его контакта с людьми, и без нее он ощущал в душе пустоту и неуверенность в себе. Сейчас он понимал, что постоянно искал любви, занимался поисками того, что ему не могли дать оба умерших родителя, лишившие Дэйвиса этого чувства тем, что изливали на него всю горечь совместной несложившейся жизни и пытавшиеся любой ценой опорочить друг друга в его глазах. Стэффер, Стэффер, Стэффер... Жена против мужа, и оба они против собственного сына. Когда он вырос и их не стало, чтобы увидеть, каких успехов он добился наперекор всему, то он обратился к массам, открыл им свое сердце и стал писать для их удовольствия, в одной лишь погоне за славой. Это стало для него настолько важным, что заслонило подлинную любовь крылатой девушки и потопило его чувство к ней в страхе лишиться славословий в свой адрес. Но только не теперь...
Он прибавил скорости. Рядом шумно булькал Протей. Снежинки бились в лобовой экран, плясали над капотом. Они уже начали покрывать опавшие листья и одевать деревья в белый саван...
Что же он может ей сказать? Сможет ли заставить ее отвергнуть своего крылатого ангела и уйти с ним? Сможет ли убедить ее, что будет любить и нежить ее больше, чем димосианский поклонник? Он должен ее убедить! Ничего другого просто не приходило на ум. Ни о каком возврате к читательским клубам в поисках хотя бы намека на их любовь и преклонение перед ним теперь не могло быть и речи! Он понял наконец всю фальшь, что за этим скрывается, и больше не желал обманываться на этот счет и продолжать жить прежней жизнью.
Гироскопы с визгом пытались сделать все возможное, чтобы удержать машину в устойчивом положении, когда он увеличил до максимума давление на гравитационные тарелки, чтобы заставить быстрее вращаться пропеллеры.
Они пролетели над башнями поселка и понеслись в направлении Заповедника. Холмы, покрытые снегом, походили сейчас не просто на женские груди, а на груди сказочной феи. Он вывернул к уродливому зданию привратницкой и выжал газ. Дэйвис теперь страшился, что она ответит ему категорическим отказом.., что она пожелает остаться со своим крылатым юношей, а у него не останется ничего, кроме тоски и одиночества. Он придумывал самые убедительные аргументы, способные открыть адские или райские врата, повторял их про себя, чтобы выучить наизусть. И все равно любые слова казались ему похожими на битые стекляшки, больно резали язык, когда он пытался произнести их вслух.
Он развернул машину прямо напротив ступеней главного входа с огромными двойными дверьми, ведущими в Заповедник. Дэйвис выскочил из машины, ринулся вверх по ступеням, миновал двери и ворвался в хорошо освещенный вестибюль. Позади него следовал Протей. Дэйвис пересек покрытый ковром пол, спеша туда, где за столом сидела седовласая матрона с огромными обвисшими грудями.
— Я ищу экономку Солсбери, — сообщил он, даже не переведя дух.
— Считайте, что вы ее нашли, — ответила она, улыбаясь. — Это я и есть. А вы, должно быть, мистер Стэффер Дэйвис. — Она встала, дрожа от возбуждения.
Не будь этой стычки с полпредом в доме Алисы Бантер, Дэйвис пожал бы руку экономки Солсбери, заговорил бы о своих книгах, очаровал бы ее россказнями о том, как пишутся и издаются книги. Отныне это все осталось позади. Сейчас даже мысль о подобном привела бы его в бешенство. Не теряя времени он спросил ее прямо в лоб:
— Эта девушка, Ли. Ну та, которая была моим гидом. Пожалуйста, могу ли я ее увидеть?
— Сожалею, но в данный момент ее здесь нет.
Действие алкоголя прошло, но сейчас он был как пьяный от страха, что она отпросилась, чтобы на день-другой предаться идиллии со своим молодым ангелом с нежной кожей, и, может быть, прямо сейчас они занимаются любовью.
— А ее муж? — спросил Дэйвис. — Мог бы я поговорить с ним?
Женщина недоуменно посмотрела на него:
— Что?
Дэйвиса привела в ярость ее неспособность вникнуть в столь простой вопрос, весьма актуальный для него сию минуту.
— Ее муж, женщина! Я хочу поговорить с ее мужем!
— Не понимаю. — Похоже, она немного испугалась. — У нее нет никакого мужа. Осталось всего лишь шестнадцать крылатых людей. И все они женщины.
Он почувствовал, как у него отвисла челюсть.
Истреблены...
Он закрыл рот и облизал губы сухим и, как ему показалось, потрескавшимся языком. Итак, она знала, что он чувствует! И чтобы спасти его от неприятностей и потери уважения публики, сознательно солгала, чтобы облегчить ему жизнь. Если они оба несвободны, то лучше держаться врозь. И каждый лгал другому. Она-то, правда, знала, как обстоит дело в действительности, а вот он оставался в неведении. С ее стороны это был шаг, направленный на то, чтобы спасти ему карьеру и веру в себя. “К чертовой матери как то, так и другое!” — подумал он.
— Куда же она делась?
Экономка пришла в замешательство.
— Право же, не знаю. Два дня она просидела здесь, в вестибюле. Даже ела тут и спала. Она не отрывала взгляда от дверей, словно кого-то ждала или... — Она оборвала фразу, словно какая-то мысль как молния сверкнула в ее голове. — А затем, час или два тому назад, она ушла и даже не сказала куда.
Женщина все еще говорила, когда он опрометью бросился к дверям и сбежал по ступенькам. Протей ринулся следом, булькая пластиплазмой, и забрался на заднее сиденье как раз перед тем, как Дэйвис врубил гравитационный движок на всю катушку, выжал акселератор и погнал машину по полю напрямик между холмами, не заботясь о том, чтобы выехать на проложенную невдалеке дорогу. За сотню футов от храма гравитационные тарелки отказали, перестав реагировать на изменение расстояния до грунта, и бросили машину вверх. Автомобиль врезался в подножие второго холма и с шумом остановился, грузно плюхнувшись вниз, даже не выпустив полностью резиновый обод. Дэйвис открыл дверь и выбежал.
И едва он ворвался под своды главного зала храма, как послышалось хлопанье крыльев. Ли отделилась от одного из похожих на каплю порталов, проделанных в стенах величественного сооружения. Дверь в подбородке Лика Бога была открыта. Значит, Ли находилась внутри головы идола, выглядывая из его глазниц, поджидая Стэффера Дэйвиса, знаменитого романиста, искателя любви и — тут он выругался и добавил еще одно — глупейшего мужика во всем Альянсе. Но он опоздал на целую секунду со своим приходом, и она улетела, не успев заметить его.
Он повернулся и бросился бежать по гулкому залу, сопровождаемый эхом своих шагов. Затем выскочил на покрытый снегом склон холма, похожего на женскую грудь, оставляя повсюду на свежевыпавшем снеге следы своих ног. Он искал ее, обшаривая взглядом небо.
Летунья удалялась в сторону желтеющих вдали гор.
Он окликнул Ли, но она была слишком далеко и не могла его услышать.
А тут еще и автомобиль вышел из строя. Он мог только бежать.
И он побежал.
А она улетала.
Расстояние между ними увеличивалось.