Путь к перевалу
Шрифт:
— Что же, закончим на этом?
С места поднялся Костя Славин:
— Можно мне?.. Большое это дело — выступать с апломбом. Я сам поймал себя на том, что Луговой высказывает незаурядные мысли. Но надо все-таки разобраться…
Луговой всячески доказывал, что человек живет для того, чтобы сделать жизнь радостной, чтобы одни удовольствия были в жизни. Но разве кто-нибудь и когда-нибудь смотрел на это иначе? Разве кто-нибудь, за исключением сумасшедших, станет говорить, что человек хочет страданий и несчастий? И незачем заглядывать в сокровенные тайники души и отбрасывать какие-то понятия. Вопрос в другом — что понимать под радостью и что считать наслаждением. Вот тут придется, наверное, кое-кому заглянуть в «тайники души»… Сейчас мы этого делать не станем, — усмехнулся Костя. — Обойдемся пока так. Я вот вспомнил одну фантастическую повесть. В
Но оставим в стороне фантастику. Разве у нас на земле, где-нибудь в Америке, нет таких людей, которым все блага, если не с неба, так по наследству достаются. Условия их жизни недалеки от тех, о каких мечтает Луговой. И что вы думаете, они научились радоваться жизни? Как бы не так! Их «наслаждения жизнью» мало чем отличаются от наслаждений папуасов времен Миклухо-Маклая. Дальше расшифровывать здесь просто неудобно…
Веселое оживление пронеслось по залу.
— Так что нет, пожалуй, большего несчастья для человека, чем безделье, — решительно заключил Костя. — Не радость это несет, а тоску. А радость в чем? Не знаю, как там будет у людей будущего, а для меня это все-таки работа. Любая! В лесу, в поле, всюду. Ну, а в будущем… Человек-то останется тем же. Только дури в голове будет поменьше да знаний и уменья побольше…
«Молодец Костя! — подумала Люся. — Интересно, кто из наших еще отважится?» — И увидела впереди знакомую вихрастую голову. Саша. Так вот он где! А Наташа здесь, с Колей. И не в первый раз уже они вместе. Все как-то перепуталось в последнее время…
Но, кажется, Саша собирается выступать. Да, вот Андрей кивнул ему.
Саша, немного волнуясь, начал:
— Я не хотел выступать сегодня. Славин только что хорошо сказал, да и другие тоже. Но тут вот Луговой все еще твердит, что главный его тезис остался в силе. Мол, придет время, когда людям делать нечего будет.
Я не стану повторять того, что говорили Костя и Володя. Конечно, труд будет главным источником радости. Но прав и Ларин: жизнь должна быть красивой, и человек должен быть красивым. Как можно представить себе будущее без этого! И тут мне хочется спросить Лугового: а эта красота, это совершенство, это всестороннее развитие человека, что оно, тоже с неба свалится? Или его машины выработают? Нет! Все это потребует труда, и труда нелегкого.
Ну, и о геологах. Слишком уж примитивно представляет себе Аня геолога будущего. Геолог будущего… Мне он рисуется по-другому. Представьте зал, уставленный приборами, экранами, объемными картами, светящимися табло. В центре зала, за пультом с видеотелефоном — геолог. Называться он будет, может быть, уж и не геолог, а скажем… Главный диспетчер внутренней службы планеты Земля, — название не так важно. Важно, что в кабинет его идут показания бесчисленных приборов, с помощью которых просматривается и прослушивается вся толща планеты. И все это отражается на экранах и светящихся прозрачных картах — где магма поднимается к поверхности Земли, где прогибаются геосинклинали, где идет образование складчатых сооружений, движутся по трещинам гидротермы, формируются пегматитовые жилы. Планета живет…
Но вот на одной из карт, где-то в окрестностях Ташкента, вспыхивает красная лампочка. Тревога! Напряжения в земной коре подошли к критической точке. Немедленно включается электронно-вычислительная машина. Через минуту диспетчер включает видеотелефон:
— Ташкент? Центральная сейсмическая? Через шесть часов в вашем районе произойдет землетрясение, силой в семь баллов. Примите меры.
А на карте вспыхивает уже новая лампочка. Теперь на юге Аппенинского полуострова. И снова диспетчер нажимает па кнопку видеотелефона:
— Неаполь? Через двадцать четыре часа начинается извержение Везувия. Ожидаются выбросы лавы. Обеспечьте эвакуацию людей.
И так день за днем, час за часом.
Вот сигнал с одного из металлургических заводов: в районе завода иссякают запасы оловянных руд. Укажите возможные пункты новых месторождений.
Быстрый взгляд на объемную карту. Команда электронно-вычислительной машине. И диспетчер включает видеотелефон:
— Завод? В ста семидесяти километрах к юго-юго-востоку, пункт такой-то, на глубине двух с половиной километров — рудное тело касситерита. Запасы — десять миллионов тонн. Качество руды такое-то. Если не устраивает, в трехстах километрах к западу на глубине полутора километров — жилы со станниновым оруденепием. Запасы — сорок миллионов тонн. Качество руд такое-то…
Люся хлопала вместе со всеми. Хорошо выступил Саша. Но почему никто не скажет о главном источнике радости? Она подняла руку.
— Слово Андреевой!
Люся сразу оробела, увидев сотни устремленных на нее глаз… Где-то здесь был и Юрий Дмитриевич, но в его сторону она боялась и взглянуть.
«Только бы не оскандалиться, только бы не забыть, не спутаться».
— То, что труд, работа всегда останутся главным у человека, кажется, ни у кого уже не вызывает сомнений, — начала Люся. — Но вот вопрос — любая ли работа, даже самая интересная, может дать человеку радость? Ведь люди, которые строят тюрьму, тоже работают… Я думаю, что только труд, приносящий людям счастье, может стать источником радости и счастья. Однако радость людям можно доставить не только трудом. Ее можно доставить и чутким отношением, заботой, дружеским участием, просто добрым словом. Но как скупы еще на это, к сожалению, мы, люди сегодняшнего дня. Словом, я считаю: главное, что будет отличать человека будущего, — эго стремление и умение доставлять людям радость.
Что говорил выступивший за ней Борис Силкин, Люся почти не слышала. До сознания дошли лишь последние слова:
— …Все это одни теории. А пока человек работает потому, что ему за это платят, и старается устроиться там, где платят побольше.
Стало шумно. Тщетно Андрей пытался добиться порядка. Тогда поднялся Воронов. В зале наступила тишина.
— Мне хочется поделиться своими соображениями по некоторым поднятым здесь вопросам, — начал он негромким голосом. — Здесь, я полагаю, можно говорить обо всем, что так или иначе относится к теме сегодняшнего диспута. Поэтому я начну несколько издалека.
Как вы считаете, кто больше счастлив — тот, кого любят, или тот, кто любит?
Аудитория насторожилась.
— На этот вопрос, — продолжал Воронов, — насколько мне известно, отвечают по-разному. Есть люди, которые считают, что любовь является чуть ли не благодеянием по отношению к любимому человеку. Я не разделяю такого мнения. По-моему, счастлив тот, кто любит. А уж если говорить о благодеянии, то оно исходит от того, кто дает радость любви. Воронов на минуту остановился.
— Теперь скажите, как вы думаете, — снова заговорил он, — можно ли свою работу, точнее свое дело, любить так же страстно, так же самозабвенно, как мы любим дорогого нам человека? Уверяю вас, можно! И если кто-нибудь из вас не испытал ничего подобного, то лишь потому, что вы еще не встретились с таким делом. Ведь и с человеком, которого можно полюбить по-настоящему, наверное, не каждый из вас еще встретился, хотя все вы, наверняка, не теряете на это надежду.
Лицо Воронова сделалось серьезным.
— К сожалению, у нас еще слишком часто бывает так, что человек не находит любимого дела до конца жизни. А отсюда и высказывания, подобные тому, какое мы только что слышали. Отсюда и рассуждения о каких-то неведомых «удовольствиях» и «радостях жизни», и поиски этих «удовольствий», которые приводят иногда к самым печальным последствиям.
Вот с этим-то никто не столкнется в будущем: каждый человек там будет заниматься только любимым делом. И оно действительно станет источником величайшей радости и счастья. Но можно ли сказать, что в будущем человека ждет одна работа? Казалось бы, раз она доставляет тебе радость, так и сиди над ней с утра до вечера. И все-таки этого не будет по той причине, о которой очень хорошо сказала Андреева. Человек будущего станет заботиться не только и даже не столько о своих удовольствиях, сколько о том, чтобы доставить удовольствие другим людям. Это радость высшего порядка. И она, к сожалению, еще не всем пока доступна. Но именно ее я вижу главной движущей силой для людей будущего. Вот почему свою радость от творческого труда они начнут соизмерять с тем, какую радость доставляет этот труд другим. А время, отдаваемое труду, — с тем временем, которое они должны посвящать товарищам. Ибо человеку нужны не только результаты твоего труда, но и ты сам, твое общество, твое внимание, твоя забота, твой ум, твое умение делать жизнь интересной и красивой.