Путь к перевалу
Шрифт:
— Да? И сам не маленький. Мне предлагают место доцента, понял? А там, у Воронова, я еще лет десять проторчу в ассистентах.
— Место доцента! — насмешливо протянул Валерий. — Да у Воронова простой лаборант имеет куда больше перспектив!
— Много ты понимаешь! Воронов! Воронов! А что вы знаете о нем, мелюзга?
— Его имя известно всем ученым страны! А ты бросаешь его в такую минуту…
— Ах, вот как! Я, значит, обязан его жалеть? Он не очень-то жалел меня в этой истории с отзывом.
— Ну, тут никто бы ничего не сделал.
— А вот сделали! Софья Львовна и Модест Петрович не только на защите меня поддержали, но и сам отзыв не отослали в Москву. Мне его отдали. А Воронов? Да знаешь ли ты, что это он мне черный шар подбросил?
— Ты что, спятил? Это же Чепков удружил.
— Чепков?! А ты откуда знаешь?
— Так это все уже знают. Генка Трофимов собственными глазами видел.
— Постой, постой! Но ведь мне сказали..
— Кто? Не Софочка ли?
— Да, — растерялся Петр Ильич.
— Она сказала! Поманили тебя местом доцента, — и ты клюнул. Наплевал на такого человека! Кто же ты после этого? — Валерий пошел было прочь, но тут же вернулся. — Ты говоришь, Софочка отзыв тебе отдала. Но ведь протокол-то защиты отослали в ВАК. А на защите только и разговоров было, что об этом отзыве. И уж если на то пошло, сам отзыв по сравнению с этими разговорами — пустяк пустяком! Не удивительно, что из ВАКа до сих пор ни ответа, ни привета. Молись теперь на своих «благодетелей»!
— Постой, может, все-таки не так. Может, Модест Петрович сам…
— Модест Петрович! Мы вот только что узнали о нем такое… Да что говорить с тобой! — махнул он рукой.
Петр Ильич побрел по коридору, сам не зная куда, пока ноги не привели его к дверям кафедры общей геологии.
Здесь вот, за этой дверью, все и началось. Купила-таки его эта сирена! И теперь он должен будет сидеть с ней рядом, изо дня в день слушать ее самодовольный голос и чувствовать себя обязанным за все ее «благодеяния». Не слишком ли дорогая цена за должность доцента? Но все равно, возврата нет. К тому же этот протокол. Неужели ничего с ним не сделали?
Петр Ильич потянулся к ручке двери. Но дверь неожиданно раскрылась.
— А-а, Петр Ильич! — воскликнула Софья Львовна с неизменной обворожительной улыбкой. — Вас-то я и хотела видеть. Модест Петрович просил передать, чтобы вы забрали свои документы обратно…
— Как обратно?
— Да понимаете… Утверждения на вас до сих пор нет, а Модесту Петровичу подали заявления другие люди, со степенью. Поэтому обстановка на конкурсе будет неблагоприятной для вас, и лучше просто отказаться от участия в нем. Мы сожалеем, но…
— Об этом уже знает весь факультет! Я сказал даже Воронову! — почти крикнул Петр Ильич.
— Вот с этим спешить и не стоило, — назидательно заметила Строганова. — Но ничего! Я надеюсь, Воронов примет своего блудного сына и даже станет относиться к вам лучше прежнего. Так что вы еще спасибо скажете Модесту Петровичу…
Ларин почувствовал: еще миг — и он ударит ее.
Софья Львовна захлопнула перед ним дверь.
Петр Ильич пошел к выходу, но его остановила Нина Павловна.
— Петр Ильич! А Петр Ильич! Верно ли говорят, что вы уходите от нас к Бенецианову?
— С чего вы взяли? Ходите, собираете сплетни!
Нина Павловна обиженно передернула плечами:
— Какие сплетни! Весь факультет говорит об этом. Но я скажу откровенно — не дело вы затеяли. Модест Петрович — уважаемый профессор, но бросить Юрия Дмитриевича в такое время!
— Да что вам всем от меня нужно?! — Петр Ильич рванулся к лестнице. Но там поднимались Бойцов и Стенин. Бойцов что-то горячо доказывал, а Стенин внимательно слушал. О чем они говорят? Неужели тоже о нем?
Ларин бросился к запасному выходу, выбежал на полутемную площадку и вцепился в металлические поручни. Ему казалось, что и сюда кто-нибудь заглянет и ткнет в него пальцем. А в ушах звучало: «Когда корабль тонет, с него бегут крысы».
За окном давно вечер, а Саши нет. Люся встала из-за стола и прислушалась. Кажется, внизу хлопнула дверь. Теперь шаги на лестнице… Нет, все стихло. Сколько же еще ждать? И вдруг — звонок!
Она метнулась к двери:
— Саша, ты? Раздевайся, проходи!
— Нет, я на минутку…
— Пройди хоть в комнату, — она заглянула ему в глаза. — Ну, как?
— Плохо. Сначала вообще не хотели с нами разговаривать. Ладно, корреспондент помог. Дошли до самого управляющего, объяснили, что и как. Узнали, кто дежурил в понедельник. — Саша вынул из кармана записную книжку. — Вот, Крылов Степан Егорович. Но тут новое осложнение — ушел он в отпуск. Разыскали его адрес, поехали. Это в слободке, за мостом. А он вчера в деревню к родным укатил…
— Как же теперь?..
— Не знаю. Мы уж все передумали. Побывали с корреспондентом в редакции газеты. Потом опять поехали в Горэнерго, упросили показать журнал дежурного. Там ничего…
— Что же будет?
— Все говорят, снимут Юрия Дмитриевича с работы, раз такой случай на кафедре.
Люся закрыла лицо руками, отвернулась к окну.
— Что с тобой? Ты плачешь? Люся… Плохо ты знаешь Юрия Дмитриевича. Его так просто с ног не сбить. Да и мы не будем сидеть сложа руки.
— Но что толку! — проговорила она сквозь слезы.
— Как что толку! Борьба, которую ведет Юрий Дмитриевич, не на день и не на год.
— Да что говорить теперь об этом, зачем вообще жить, если его не будет на факультете!
— Что ты сказала?..
Тут только она поняла, что у нее вырвалось то, что нельзя было говорить ни в коем случае. Особенно Саше.
— Я сделаю все возможное… — с усилием проговорил он. — Нет, я сделаю даже невозможное, но разыщу этого диспетчера и докажу, что Юрий Дмитриевич ни в чем не виноват.
— Саша! — она бросилась К нему, но он молча отстранил ее руки.