Путь к перевалу
Шрифт:
К осени мать слегла. А в начале зимы Колька снова шел за гробом, но теперь уже с теткой, о существовании которой он и не догадывался. Тетка почему-то все время держала его за руку и без конца повторяла:
— Ты теперь, Колька, круглый сирота и должен, стало быть, всех почитать, а особливо сродственников своих. На сродственников вся твоя надежда. А без них пропадешь ты, как тля.
Вечером тетка приехала на подводе, собрала все до последней тряпки и повела Кольку к себе, не переставая твердить ему о том, как не умела жить его мать и как хорошо ему будет в «порядочной» семье.
Так началась Колькина жизнь у «сродственников». Товарищей в новой школе, куда его перевели, не оказалось. Зато в теткином дворе скоро нашелся приятель, шустрый белобрысый паренек, которого звали почему-то Крыжем. Был он почти ровесник Кольки, ходил в заплатанных брюках-галифе и был всегда весел, всем доволен, никогда ничему не удивлялся и никого, кажется, не боялся, кроме своей матери, длинной костлявой женщины во всем черном.
Крыж постоянно просил Кольку вынести чего-нибудь «пожевать». Однако время от времени у него вдруг появлялись деньги, и тогда он щедро угощал приятеля мороженым и газировкой.
Месяц спустя Крыж познакомил Кольку еще с двумя ребятами с соседнего двора: длинным — Дылдой и маленьким большеголовым — Карапетом. Они также никогда не унывали и ничего не боялись. Но Колька их не любил. Они были старше их с Крыжем, все время хвастались и даже поколачивали Кольку. А Крыж Кольку не бил. Он даже заступался за него. И потому Колька считал его самым лучшим, самым настоящим другом.
Дома теперь Колька бывал редко. Прямо из школы — во двор, к приятелю. А то соберутся все четверо, — и ну бродить по городу. На рынок заглянут, у кинотеатра повертятся, в парке на аттракционы поглазеют.
Так вот шли они однажды вчетвером по улице, глядели по сторонам, лениво перебрасывались словами, толкали зазевавшихся прохожих. Вдруг Крыж, подмигнув Дылде и Карапету, потянул Кольку в сторону.
— Мы сейчас, — шепнул он, — зайдем сюда, во двор. Дело есть. А ты постой у ворот. Кого увидишь — свистни.
— А чего вы там… — начал было Колька. Но Дылда прервал его:
— Стой и помалкивай! Только смотри, не пропусти кого.
Ушел Крыж с ребятами, а на Кольку страх напал. Нет, не просто озорство они затеяли, и страшная догадка стегнула по нервам. А ну как сейчас милиция нагрянет.
Уйти? А Крыж! Да и Дылды с Карапетом боязно.
Но вскоре из-за забора показалась голова Крыжа.
— Никого не видно? — спросил он и спрыгнул на тротуар. Затем поддернул брюки и, стрельнув глазами вдоль улицы, скомандовал Кольке:
— Ходу!
— А они?
— Они — другой улицей. Рви быстрее!
Колька только этого и ждал. Рванул так, что ветер засвистел в ушах. Крыж еле догнал его:
— Мастак ты бегать!
На другой день отозвал Крыж Кольку в угол двора и сунул в руки смятую пятерку.
— Доля! — шепнул он, оглядываясь по сторонам.
— Ч-чего?
— Доля, говорю. Вот балда! — надвинул он Кольке кепку на глаза и побежал к воротам.
Смотрит Колька на деньги — своим глазам не верит. Пятерка! Никогда еще такого богатства не держал в руках. Сколько можно всего накупить!
А через несколько дней Крыж снова отозвал его в сторону и протянул какой-то сверток:
— Спрячь! Будешь в доле.
— А что здесь? — спросил Колька.
— Много будешь знать, скоро состаришься! Говорю — спрячь. И помалкивай! Да не вздумай разворачивать! Скоро заберу.
Опять страх напал на Кольку. А как откажешь Крыжу? Спрятал он сверток в сарай и после того уж и по двору ходить боялся.
На другой день отдал сверток Крыжу и только было вздохнул свободнее, как тот опять сует какой-то пакет. Потом еще. И еще. Совсем извелся Колька. Хоть из дому беги. Но все это были еще цветочки.
Встретил его однажды Дылда и говорит:
— Ну, вот что, — сосунок, хватит дармоедом быть. Пора и в дело!
Колька побледнел. Вспомнилось, как стоял на карауле, дрожа от страха, и сразу понял, о каком деле говорит ему Дылда.
— Я… не хочу, — выговорил он хриплым голосом.
— Трусишь, падло! — подскочил к нему Карапет. Колька в отчаянии посмотрел по сторонам и вдруг увидел Крыжа.
— Крыж! — позвал он. — Иди-ка сюда. Чего они пристали?
— А что?
— Привязались вот. Пора, говорят, в дело. А я…
— Верно говорят. — Крыж сплюнул и отвернулся.
А Дылда схватил Кольку за ворот рубашки:
— Ты что, волынить? Попробуй! Как долю брать, он тут как тут. А теперь в кусты? Марш за мной!
Так помимо своей воли попал Колька в шайку, и неизвестно, как сложилась бы его жизнь, если бы семья тетки не переехала в соседний город. Теперь Колька наконец-то мог вздохнуть свободно. А вскоре и совсем хорошо пошли дела у Кольки.
Все началось с того, что тетка попросила его помочь «в одном деле» — дала кипу кофточек и велела разнести по адресам. Для Кольки это — раз плюнуть. А когда вернулся домой, тетка сунула ему трешницу.
Дело было пустяковое, и он сразу смекнул, что если тетка отвалила столько денег, значит оно, дело это, не совсем чистое. Однако это было не воровство. И никого он этим не обидел. А раз так, отчего же не заработать лишнюю трешку.
И начал Колька разносить по городу кофты, чулки, ходить с теткой на базар и даже ездить за город к бабке Усте, которая нагружала его целыми тюками барахла и тоже совала то десятку, а то и четвертную.
Одним словом, жизнь пошла фартовая. Теперь он, Колька, верховодил во дворе, направо и налево раздавая тумаки да подзатыльники. Теперь для него бегали пацаны за папиросами и жадно глядели в рот, ожидая подачки.
Изменились и его отношения с теткой. Он уже не только не давал помыкать собой, но позволял себе и покрикивать на нее. И та сносила. Великое дело — круговая порука!
В школу Колька ходил, но уроков почти не учил. Однако в одном классе не засиживался и слыл даже способным учеником, хотя чуть ли не на каждом собрании упоминали его в числе самых трудновоспитуемых.