Путь к перевалу
Шрифт:
— Что же, давайте, выкладывайте.
— Я занимаюсь, как, может быть, вы слышали, осадочными породами. И мне всегда казалось, что при существующей методике исследования пород многое до сих пор остается невыясненным. В частности, мы еще мало знаем о том, в каких условиях формировались породы, что определяло их структуру, концентрацию тех или иных компонентов, форму нахождения различных минеральных образований и многое другое. А между тем, процессы накопления осадков и превращения их в породу не могут не оставить каких-то следов, каких-то не известных нам пока иероглифов.
— Это безусловно, — согласился Воронов. — Но в чем они, по-вашему, могут быть выражены, эти иероглифы?
— На этот вопрос я пока не могу ответить. Да это и не так важно. Гораздо важнее решить, нельзя ли перевести такие иероглифы в знаки или символы, доступные нашему наблюдению и измерению. А это, мне кажется, можно сделать.
— Каким образом?
— Я исхожу из того, что любой осадок, любая порода на всех стадиях развития находится в контакте с жидкой фазой…
— Вы хотите сказать, с водой?
— Да, с водой. И не просто с водой. Все природные воды, как вы знаете, содержат в себе массу солей и, следовательно, являются электролитами. А раз так, контактируя с поверхностью породы или слагающих ее минералов, они должны производить какие-то изменения, в том числе и необратимые…
— Да, пожалуй.
— Но поскольку эти изменения связаны с электрохимическими процессами, — оживился Андрей, — то мы вправе ожидать, что при определенных условиях они в свою очередь будут вызывать электрические явления, которые можно наблюдать и даже измерить.
— Любопытно…
— Да. И прежде всего эти явления будут обнаруживаться при исследовании электрической характеристики поверхности пород и минералов.
— А как вы получите эту «электрическую характеристику»?.
— Я думаю так. Погружать породу в электролит и исследовать электрические процессы, протекающие в приповерхностном слое жидкости. Они будут всецело зависеть от особенностей поверхности, то есть от тех необратимых изменений, которые возникли в процессе формирования породы.
— У вас уже есть какие-нибудь данные?
— Да, кое-что есть. Я брал, к примеру, образцы совершенно однотипных, но разных по возрасту песчаников. И вот что получилось. — Андрей развернул небольшую табличку. — У меня тут приведены все данные замеров. Видите?
Воронов придвинул к себе таблицу:
— Да, разница заметная… Интересно! Вы беретесь за чрезвычайно перспективное дело, Андрей Семенович.
— Вы действительно считаете, что это стоящее дело?
— Безусловно!
— А меня так смущало, что ничем подобным никто не занимался. Ведь только в электрохимии можно кое-что почерпнуть, но у них совершенно другое направление.
— Да, это ново. Но тем более интересно. А какова методика ваших исследований?
— Пока все очень примитивно, Юрий Дмитриевич. Первую установку мне помогли сделать ребята-физики. А сейчас я думаю собрать такой прибор. — Андрей развернул схему.
Воронов просмотрел ее:
— Так-так… Здесь вам нужно будет, конечно, помочь. Петр Андреевич, подойдите к нам! Вот. познакомьтесь…
— Мы уже знакомы. — Звягин подошел к столу и пожал руку Андрею.
— А теперь познакомьтесь с его идеями. Взгляните на эту схему.
Звягин взял чертеж и невольно улыбнулся.
— Конечно, кое-что здесь придется подправить, — поспешил заметить Воронов. — По-видимому, это первый опыт Бардина в делах такого рода. Но знаете, какую задачу поставил он перед собой? Решил расшифровать иероглифы, начертанные природой. Не какие-нибудь письмена Майя, а летопись самой природы! И кажется, он на верном пути. Надо помочь ему, чем сможем.
— Спасибо, Юрий Дмитриевич, — сказал Андрей.
— Ну что там — спасибо. Друг другу надо помогать. Желаю вам самых больших успехов.
Рассказ Саши о разговоре с Вороновым ребята выслушали молча. Лишь Войцеховский с обычной своей развязностью бросил:
— Чепуха! Будет он о нашем брате заботиться.
— Будет, я знаю! — возразил Саша. — А не будет, так в Москву поеду или еще куда. Докажу, что не виноват Колька.
— В Москву? — усмехнулся Войцеховский. — Только там тебя и ждут!. — Здравствуйте, скажут, молодой человек. Не иначе вы, как насчет Кольки…
— Ты, Войцеховский, помалкивай! — обернулся к нему Иван. — Сейчас не до шуток. Но в Москву и все такое прочее — конечно, ни к чему. Вот разве к декану еще сходить?..
— Ну, знаешь, Ваня, я считала тебя умнее! — сказала Светлана. — Уж если еще куда идти, то в партбюро, что ли.
— Верно! — согласился Костя Славин. — Только раз Сашка говорил уже с Юрием Дмитриевичем, то пока не стоит. Я тоже думаю, что Юрий Дмитриевич этого дела не оставит. Вот если не получится у него., тогда можно и в партбюро…
— И всей группой! — добавила Таня. — Поручиться надо за Колю.
— Как это поручиться? — удивился Вайман.
— Да, в самом деле, — заговорил молчавший до сих пор Валерий, — а ты уверен, что Колька действительно ни в чем не виноват?
Саша усмехнулся:
— Ты что, успел с братом поговорить?
— При чем тут брат! Просто хочется предупредить. Ведь дело-то делика-а-а-атное. А что, если Колька наплел тебе с три короба? В каком положении окажемся тогда мы?
— Кроме рассказа самого Краева, у нас действительно нет никаких фактов, — неожиданно поддержал Иван.
— Вот именно! — сказал Валерий.
— Да-а-а, поручиться за него вряд ли можно, — произнес Витя Беленький.
Ребята зашумели:
— Может подвести!