Путь к последнему приюту
Шрифт:
— На сборы — куда? — уточнила приземлённая (когда дело не касалось её обожаемого Чингиза), Лана, имевшая — некогда — непосредственное отношение к спецслужбам Мира «церковников».
— Туда, куда и планировали. То бишь, в решительный, отвязанный и дерзкий побег.
— Э-э-э…. А как…. Как мы это сделаем?
— Так. Обыкновенно. Вон — Алекс понимающе подмигивает…. Догадался, небось, о дальнейшем, оболтус белобрысый?
— Сам — оболтус приличный, — состроив неопределённую гримасу, откликнулся Лёша. — А подмигивал я, отнюдь, не «понимающе», а просто «ободряюще». Кха-кха…. Что задумал-то, брат?
— Ровным счётом ничего, — признался Егор. — Лишь некие призрачные ощущения присутствуют. Ну, как у породистого охотничьего пса, идущего по свежему следу благородного оленя…. Всё, друзья и подруги, разбегайтесь и готовьтесь. Если что — дам знать…
Возле синей садовой скамьи, чуть слышно взвизгнув покрышками, остановилась светло-серая «Волга».
«Неприметная такая машина», — отметил Егор. — «Отнюдь, по визуальным ощущениям, не последней модели. По крайней мере, у Александры Ивановны (ну, не тянет называть её, голубушку сексуально-раскованную, как-то по-другому), «Волжанка» смотрится гораздо современнее и…. э-э-э, продвинутее, что ли…. Номера? Такие же неприметные и обыкновенные. Следовательно, имеет место быть элементарная конспирация. Учтём…. Ага, из машины выбрались двое мужчин, лица которых украшают классические чёрные маски, изготовленные из мягкого бархата. Одеты просто и неброско, то бишь, в скромные тёмные костюмы гражданского фасона. Один — чуть выше среднего роста, полноватый и приземистый, с растрёпанными тёмно-русыми волосами и чёткими залысинами. Второй, наоборот, высоченный и тощий, черноволосый и с демонстративно-аккуратной причёской…. Великий князь и его верный адъютант Глебушка. Он же — «хлыщ прилизанный». Мерзкая и гнусная парочка, так их всех и растак, козлов законченных…».
— О, мой верный ангелок! — обрадовался — с хмельными интонациями в голосе — Константин Петрович. — Рад гостям незваным? Не прогонишь, случаем, от порога графского, не соло нахлебавшись?
— Как можно, экселенц? — старательно изобразил безмерное удивление Егор. — Обижаете, право слово…. Мы всегда рады видеть вас. В любое время дня и ночи. И я, и супруга. Как говорится, милости просим…
— Вот, за что я люблю чету Петровых, так это за их верность бескорыстную и безотказность искреннюю, — пафосно объявил Великий князь. — Альку, понятное дело, особенно. В отдельном, так сказать, порядке.… А мы, вот, решили, — указал рукой на «прилизанного хлыща», — в отрыв уйти. Умаялся я что-то за последний месяц. Дела эти бесконечные, важности государственной. Интриги дворцовые — мутные и опасные насквозь…. А что — для природного русского человека — является лучшим отдыхом? — подмигнул заговорщицки. — Правильно, крепкий запой в уединённом месте, недоступном для всяких приставучих людишек и навязчивых домочадцев. Да, желательно, на совесть перемешанный с не менее крепким развратом…. Верно я говорю?
— Так точно, экселенц. Вы — самый настоящий кладезь мудрости.
— А ты, Живоглотик, оказывается, льстец.
— Только самую малость, экселенц. У жены научился…
— Раз — в рот. Раз — в зад. Развра-а-а-ат…, — глумливо и пьяненько захихикал княжеский адъютант.
— Отставить! — рассердился Константин Петрович. — Давно, Глебушка, в морду напомаженную не получал? Плебей законченный и невоспитанный…. И развратничать надо — по-благородному. То бишь, без излишней пошлости и грубости. Дерёшь какую-нибудь фрейлину юную — и в хвост её, и в гриву, но — при этом — обращаешься к ней, к голубушке развратной, сугубо на «вы». Мол: — «Соблаговолите-ка, милая сударыня, забросить ваши безупречные и стройные ножки на мои широкие и мускулистые плечи…». Усёк, бездельник худосочный?
— Ага, проникся. Извините…
— То-то же…. Теперь по диспозиции предстоящей. Разыграна классическая и многократно-проверенная схема, мол, во мне — в очередной раз — проснулся азартный и бесшабашный рыбак, как случалось уже ни раз. Считается, что я в компании с Глебушкой и десятком надёжных телохранителей (которые, на самом-то деле, отпущены в негласный недельный отпуск), отбыл в шхеры ладожские — добывать тамошних жирных и серебристых лососей. Естественно, отключив связь мобильную, чтобы звонкие трели телефонные рыбу не распугали. Обычное дело. Так что, на ближайшие трое-четверо суток — свобода полная и безграничная…. Потом, конечно, спохватятся, поднимут тревогу и, сопоставив съёмки камер видеонаблюдения с предыдущим опытом, вычислят место моего пребывания. Вычислят и, плотно окружив данную графскую усадьбу тройным кольцом, начнут назойливо приставать с разными глупостями. Мол: — «Вспомни о долге перед Государством российским, да и о делах наиважнейших, нетерпящих отлагательств…». Это братья мои высокородные — через доверенных придворных — будут излагать. Или же: — «Вернись, я всё прощу…». Это Марья Назаровна, супруга моя верная, мать моих детей и бабушка внуков наших совместных, будет настаивать…. Вернусь, конечно же. Только потом, когда отдохну — по полной и расширенной программе…. Вот, такая философия. Нехитрая, но, вместе с тем, великокняжеская…. Как он тебе, Живоглот, такой расклад непритязательный?
— Замечательный расклад, экселенц. Грамотный, действенный и эффективный. Обязательно и непременно — когда устану — возьму на вооружение.
— Ну-ну, возьмёт он, — высокомерно поморщился Великий князь. — Молод ещё. Да и титулом-званием не вышел. Впрочем…. Не важно. Не будем, пожалуй, торопить события. Но некие симпатичные варианты, что называется, присутствуют…. Ладно, веди.
— Куда, экселенц, вести?
— К Александре, фрейлине моей образцовой и изящной. Мы, видишь ли, так и не закончили с ней… м-м-м, некоторые вариации изысканные. Меня отвлекли. Глебушка, умаявшись, уснул. Вот, она, воспользовавшись случаем, и отбыла…. Не, всё правильно. По заведённому распорядку. Мол, раз нет дел срочных, то можно и домой свалить. Спора нет. Но, право слово, хотелось бы продолжить…
— Продолжить и, безусловно, завершить. Ик. Мать его, — пьяно икнув, уточнил тощий Глебушка. — Ну, как в том завлекательном фильме, что германский посол — третьего дня — презентовал. Ик-к-к…. Так завершить, чтобы глаза — у некоторых персон длинноногих и грудастых — вылезли из орбит. От удовольствия неземного и многократного…. Ну, вы же, господа, понимаете?
— Лично я — понимаю, — заверил Егор. — Целиком, полностью и однозначно. Как же, немецкий фильм профильный. Тут кто угодно — лет на десять-пятнадцать — омолодится. Или же излечится — сугубо на время — от импотенции позорной…
— Но-но. Не наглей, морда графская.
— Неужто — обидел чем? Тогда, господа благородные, извиняйте…. Следуйте за мной. На третий этаж.
— Почему это — на третий? — подозрительно нахмурился княжеский напомаженный адъютант. — Спальня-то ваша супружеская, граф, на втором располагается. Проверено. Причём, неоднократно…
— Так Александра Ивановна, голубка трепетная, сейчас находится в моём личном кабинете. Ночью на звёзды небесные в телескоп любовалась, а сейчас задремала…. Там, кстати, и выпивка приличная имеется, и закуски изысканные. Могу, в частности, предложить водочки дальневосточной, настоянной на корне женьшеня. Говорят, что действенно способствует мужской потенции. Как, впрочем, и маринованные почки молоденького алтайского марала.
— И это — очень даже кстати, — назидательно подняв вверх пухлый указательный палец, одобрил Константин Петрович. — Предусмотрительность в таких делах — залог успеха будущего, безусловного…
— Граф, а глобус имеется в твоём личном кабинете? — заразительно зевнув, поинтересовался Глебушка. — Большой такой, на ножках?
— Есть такое дело…. А зачем он тебе, парнишка?
— Чтобы барышню пристраивать на нём. И так её, и сяк…. Я в одном фильме немецком видел. Увлекательный, надо признать, процесс…
— Пристроим, не вопрос.
— А компанию-то нам с князем составишь? В качестве третьего неуёмного самца кровей благородных?
— С нашим превеликим удовольствием. Моя Александра Ивановна просто обожает, когда её — втроём пользуют.
— Неплохо было бы и эту Ванду сероглазую — побыстрее во фрейлины определить. Славная такая деваха, аппетитная…. А ещё в ней, судя по некоторым характерным признакам, и приличная толика крови еврейской присутствует. Врёт она всё — про бургундские и итальянские корни аристократические. Ничего, потом, в истоме сладостной пребывая после оргазмов многократных, всё расскажет, как миленькая. Проверено неоднократно…. Впрочем, я и от евреек никогда не отказывался, хотя это — по мнению хозяина — и является плебейством законченным…