Путь к власти
Шрифт:
Перед глазами Фанкана стояла кровавая пелена. Он перевел взгляд на раскаленные щипцы палача и почувствовал, что больше не в силах выносить боль, проникшую в каждую клеточку его тела…
Маркиз де Молина не сводил взгляда с королевы. Сейчас он удостоверился, что эта женщина способна на все. Значит,
– Я все скажу, – прошептал аббат, – только уберите это…
Палач отошел в сторону, и Генриетта повернулась к узнику.
– Я слушаю, – проговорила она.
– Д’Эгмон был убит на дуэли, – прошептал Фанкан, – из-за женщины. Красивой женщины. Он любил вас, она любила его, а убийца любил ее. Вот и вся история – старая, как мир.
– Так просто? – прошептала Генриетта. – Я не верю…
– Как хотите. Почему-то ложь всегда звучит убедительнее, чем правда.
– Назовите мне имя убийцы.
– Граф де Шале.
– Как? А женщина?
– Герцогиня де Шеврез.
– Это ложь! – воскликнула Генриетта.
Последние слова прозвучали как-то неуверенно. Ее подсознание уже давно нашло ответ на заданный вопрос, но почему-то отказывалось в него поверить. Фанкан засмеялся нечеловеческим смехом. Радость, что он еще способен причинить боль этой дьяволице, была сильнее страданий и придала ему сил. Он увидел, как она, закрыв на мгновение глаза, решительно тряхнула головой, отгоняя приступ слабости, и резко выпрямилась.
– Доказательства? – спокойно спросила Генриетта…
Доказательства были. И звучали настолько убедительно, что королеве пришлось поверить словам Фанкана. Она повернулась к де Молина.
– Убийца должен быть наказан, – тихо сказала она.
– Как будет угодно Вашему Величеству, – поклонился тот.
Если бы Ришелье слышал этот разговор, он мог бы спать спокойно. Заговор Мари де Шеврез был обречен.
Королева вышла из проклятой камеры через полчаса, в течение которых Бэкингем пытался что-то расслышать в наступившей тишине, но из-за запертой двери не доносилось ни звука. Еще пять минут – и герцог попытался бы взломать дверь, хотя против этого восставал его здравый смысл, говоривший о бесполезности этой затеи, так как дверь была оббита железом.
Де Молина холодно поклонился Бэкингему, королеве и молча растворился в темноте.
Джордж растерянно взглянул на Генриетту. Ее лицо было похоже на застывшую каменную маску и ничего не выражало. Даже глаза смотрели тяжело, бесстрастно.
– Проводите меня, – сказала она герцогу.
Голос поразил его своей безжизненностью. Бэкингем повиновался молча, но мозг его лихорадочно работал над этой загадкой и не находил ответа.
– Он умер? – решился спросить он, только войдя в ее кабинет.
Генриетта молча пожала плечами. Странно, но герцогу хотелось не столько получить ответ на вопрос, сколько услышать ее голос.
Не выдержав, он рывком повернул ее к себе, заглянул в глаза. Такой ему еще не приходилось ее видеть. Ее бездонные глаза смотрели на него по-детски беззащитно, из глубины ее взгляда на Джорджа смотрело неприкрытое отчаяние. Не выдержав, он обнял ее, прижал к себе. Его руки гладили ее волосы, плечи, а сердце стучало так неистово, словно собиралось выскочить из груди.
«Я люблю ее… – вихрем пронеслось в его голове, – я ее люблю. И она полюбит меня, я заставлю ее… чего бы мне это ни стоило».