Путь к звездам. Из истории советской космонавтики
Шрифт:
Сергей Павлович перевернул несколько страниц, назвал следующее стихотворение — «России»:
Из века в век тебя пытали. С каких сторон тебя не жгли? На полуслове обрывали, Народам клин вражды вбивали, Но дух убить твой не могли!..Он
— А как ты смотришь, Нинок, если мы завтра пригласим к себе в Явейную наших космонавтов?
— Ты хочешь, чтобы космонавты прилетели специально в Сочи из Звездного? — уточнила Нина Ивановна.
— Да нет же. Весь отряд, вместе с Карповым, находится сейчас в Адлере. Они прилетели туда на отдых, — ответил Сергей Павлович и пояснил: — Я договорился об этом с Главным маршалом Вершининым, чтобы ребята отдохнули от барокамеры и центрифуги, не то Котовская замучает их непрерывными экспериментами.
— Я обеими руками «за», Сережа!
Получилась незабываемая встреча. Тон в ней задавал Главный конструктор. В продолжение своего недавнего разговора с будущими космонавтами в Звездном на предмет: «А умеете ли вы, молодые люди, учиться?», Сергей Павлович на этот раз как бы развил свою мысль. Фактически он вел речь о том, что после освоения космического корабля ни в коем случае нельзя допустить остановки, все время надо пополнять «свои конспекты». Тогда, в феврале, Королев впервые посоветовал «испытателям его продукции» после орбитальных полетов обязательно поступить в инженерную академию. «Только постоянно учась, можно творить новое», — закончил он разговор.
Теперь, в мае, Сергей Павлович посоветовал им не разрывать того, что делается на Земле, с тем, что в ближайшие годы придется делать в космосе. Он призвал «храбрецов-ореликов» не зазнаваться от полученных наград, а быстрее включаться в научно-исследовательские и испытательные работы. Каждый следующий полет Главный конструктор мыслил себе продолжением предыдущего, новой главой в изучении неизведанных тайн Вселенной.
За столом, как случалось уже не раз при встречах, зашел разговор о перспективах освоения околоземного пространства. Сергей Павлович привел убедительные примеры:
— Космос в ближайшем будущем — это, во-первых, скоростной транспорт. Сейчас из Москвы до Мельбурна в Австралии двенадцать часов лету. А через космос — всего тридцать минут. Точнее, не тридцать минут, а час с учетом взлета и торможения без особых перегрузок. Во-вторых, космос в ближайшем будущем — это трансляция телепередач. Спутники обеспечат навигацию самолетов в небе и кораблей в море. Высокочувствительные метеоприборы на спутниках помогут надежно прогнозировать погоду. Изучать солнечную радиацию с Земли — кустарное занятие. Мы запустим в направлении Меркурия специальный спутник, который станет регулярно сообщать необходимые данные о радиации.
Тут же Сергей Павлович привел убедительный факт:
— Профессор Гневышев пригласил меня посетить высокогорную обсерваторию и провести наблюдение за Солнцем. Я воочию видел взрывы на его поверхности. Но все это виделось через тридцатикилометровый слой атмосферы.
Королев обвел пристальным взглядом своих молодых слушателей и мечтательно продолжал:
— В середине тридцатых Циолковского нередко спрашивали любознательные люди: «Когда человек полетит в космос?» Константин Эдуардович уверенно и неизменно отвечал так: «В космос не полетите ни вы, ни я. Полетит комсомол». Он имел в виду предвоенное поколение советской молодежи.
Сергей Павлович сделал исчерпывающий вывод:
— Если мой гениальный учитель и ошибся, то не более чем на десять лет. Помешала Великая Отечественная война.
Космонавты погостили у Главного конструктора и убыли на свою базу. Так Нина Ивановна познакомилась со всем составом первого отряда. Отсутствовал по семейным обстоятельствам лишь Владимир Комаров. Но Сергей Павлович не остался теперь в одиночестве. Через день, 13 мая, в Явейную прибыли Каманин и Яздовский. Прилетели специально, чтобы решить с Главным конструктором вопрос о продолжительности полета космонавта-2.
Вначале медики и технические специалисты сошлись во мнении, что достаточно назначить три витка. Это предложение получило солидное обоснование. После первых трех витков посадка корабля приходилась на нашу территорию. Чем больше бралось в расчет число витков, тем все дальше на восток отдалялось место посадки. От восьмого до тринадцатого витка посадка вообще приходилась на акваторию Атлантического океана. Вот и получалось, что только через сутки вновь возникала возможность посадки корабля на территории Советского Союза.
Каманин и Яздовский вполне согласовали свои мнения в полете. Их с порога и высказал Николай Петрович:
— Большинство данных, Сергей Павлович, за три витка. Суточный полет может завершиться трагично. Вот случись такое же кувыркание корабля, как у Гагарина, на вторые сутки и человек может оказаться не в состоянии стабилизировать его на спуске.
— А почему космонавт может оказаться не в состоянии стабилизировать ситуацию? — всем своим видом Королев выказал несогласие с исчерпывающим доводом Каманина. — Причину сбоя при спуске Гагарина мы установили. Кувыркание, я полностью уверен, впредь не повторится. Другое дело, что могут возникнуть и проявиться другие ненормальности.
Николай Петрович чуть задержался с ответом. В дискуссию вступил директор НИИ Яздовский:
— Предыдущие запуски с животными убедительно показали, что на шестом-седьмом витках собачки начинали вести себя беспокойно, Сергей Павлович. Это отклонение в их поведении продолжает оставаться для медиков загадкой.
— У меня тоже есть вопросы по отдельным системам корабля, особенно по системе управления, Владимир Иванович. Но я сам продолжаю копаться в ней. Требую того же самого и от Пилюгина и от Рязанского. Не сидим, сложа руки. Запуск намечен на конец августа, так что у вас есть в резерве целых три месяца. Работайте, товарищи. Ищите причины. Переносить полет нет оснований.