Путь Киартаны
Шрифт:
– Ты видел их? – Мерион хотел убедиться, что всё произошедшее – реальность. – видел Волков?
– Я всегда считал их вымыслом, – высказал его же страхи Оксифур. – Сказками для непокорных детей.
– Шесть лет назад я бился лишь с одним из них, и потерпел поражение, – Мерион видел во взгляде Оксифура только страх. – Я не знал, что есть в мире другие мастера, способные так хорошо обучить магии.
– Мне страшно думать об этом, – признал Оксифур. – Волки так и не сбросили маски, не показали своих лиц…
Мерион насторожился, ожидая продолжения, но Магистр отвернулся к полям.
– Прошу… –
– Теперь я не знаю, кому можно доверять, – произнёс Оксифур, и магу от его слов стало действительно страшно.
– Мы знакомы с тобой сотню лет, с самого детства! – но взгляд Главы Ордена был непреклонен.
Оксифур спрыгнул с повозки, и Мерион не смог последовать за ним, он видел разбитого горем старика, бредущего по скорбному полю, а не могущественного Главу Ордена.
Лагерь стал огромным полевым госпиталем. Повсюду расположили раненых под открытым небом. Но лекари и Сёстры Луны многим были не в силах помочь. От криков и стонов нигде не было спасения, но магов не оставили там, среди искалеченных или доживающих свои последние часы солдат.
Их повезли на холм в основной лагерь, откуда место побоища выглядело ещё ужаснее: бесконечные выжженные пожарами, отравленные серой, кровью и трупами поля. Бассы обосновались в лесах, а с севера всё новые отряды подходили по тракту.
В шатре стояло две кровати, и горела небольшая лампадка под сводом. Игонора осторожно перенесли солдаты, а Мерион смог подняться и пройти несколько шагов сам. Тишина и спокойствие этого места оказали благотворное влияние. Маг слишком долго не отдыхал, и теперь ему хотелось выспаться. Он лег на кровать, закинул руки за голову и удалился в себя. Безмятежность захлестнула. Мерион закрыл глаза и мгновенно уснул, забыв обо всех ужасах.
Но тяжёлые сны не давали покоя. Его сдерживали путы, и хоть он вновь стал молодым – не мог избавиться от них. Это место было совершенно иным, непохожим ни на что. Там он был беспомощен. Люди говорили на незнакомом языке, и он не видел лиц – только силуэты, а затем спокойствие нахлынуло по венам словно яд, тревожный сон растворился в белой дымке, и больше ему ничего не снилось.
Маг проснулся, когда у Игонора из плеча извлекали обломки сосны. Он сжимал в зубах плотно свёрнутое полотенце, но боль оказалась сильней, и глухие крики вырывались на свободу. Сёстры Луны держали его, пока Мьёрн орудовал щипцами, скальпелем и пинцетом, а окровавленные щепки складывал в таз.
Лишь чудом осколки не пробили лёгкое, рана изливалась плотной, смолистой кровью, а Сёстры Луны только успевали менять тампоны. Мьёрн сам взялся зашивать, и всем своим огромным весом навалился на щуплого побледневшего от малокровия старика. Затем рану обильно покрыли смесью целебных трав, а Мьёрн взял свой посох из белого дерева с алыми прожилками, руны вспыхнули нежно-голубым. Мерион ещё никогда не видел его настолько сосредоточенным. Он начал читать заклинание, а тусклый свет рун разгорался всё ярче.
Магия способна спасти жизнь, но многие её использовали лишь для убийства, и только Мьёрн всецело посвятил себя исцелению. Мерион вспомнил об Александре Стирле и войне, в которой потерял так много учеников.
Его одолевали тяжёлые и спутанные мысли
Войны с Бассами никогда не были такими кровопролитными и долгими. Лишь однажды они продвинулись на юг достаточно далеко, чтобы Владыки обеспокоились и собрали армию. Тогда северян быстро отбросили обратно за Изилу.
Он считал себя хорошим учителем, но войны доказали, что ему никогда не стать Мастером Азари: его ученики не смогли себя защитить.
Воспоминания нахлынули, на глазах проступили слезы. Маг не хотел бередить старые раны, но война вновь напомнила о былых утратах, о временах, когда мир казался простым и спокойным, и моменте, который всё изменил. Мерион знал то место, теперь забытое в чаще леса. Молнии били в дуб, словно проклятия, снова и снова. Он стоял под дождём один, глядя во тьму, и никто не видел его слёз на ещё бурой спутанной бороде. Он остался один в озлобленном мире.
Она ждала его там, за Пеленой, ждала до сих пор. Он всегда боялся взглянуть ей в глаза, но много раз видел силуэт с рассыпавшимися по плечам волосами. Мерион знал, что она будет ждать его вечно, и однажды ему придётся подойти и встретить её взгляд.
Весь следующий день он провёл в болезненной дремоте. К Игонору часто приходили Сёстры Луны, ему же лишь принесли чашку супа и краюху хлеба. Маги больше не приходили, а солдаты опять сновали вокруг палатки, словно собирались отражать очередную атаку Бассов. Лишь вечером Мериону удалось победить тоску и выйти в лагерь.
Раненых увозили на юг, а оттуда, в свою очередь, приходили повозки полные провизией, оружием и свежими бойцами. Внизу, в долине начали строить заграждения. Бассы закреплялись на склонах холмов и в лесах. Столбы дыма на севере коптили небо, и в воздухе стоял нестерпимый запах гари, а на зубах скрипел пепел.
На полях сжигали тела, ещё сильнее вытаптывая Меланию. Эти белоснежные цветы росли здесь издревле, он любил их за стойкость и белизну, но после все будут видеть в их лунном сиянии лишь скорбь. Маг прошёлся по лагерю в поисках братьев, но не встретил ни одного.
Ранним утром третьего дня Игонора перенесли в повозку. Мериону лично в руки передали оба посоха и отправили вместе с извозчиком и Сестрой Луны. И единственное, что их выделяло: их сопровождал вооруженный конвой.
Они обгоняли повозки с ранеными и группы беженцев, что брели на юг пешком. Многие не желали участвовать в войне. Люди больше не хотели сражаться за север, который так и не стал им родным.
Пейзаж постепенно менялся. Поначалу всюду встречались оборонительные сооружения – стены из кольев, ямы, тросы с острыми стальными пластинами, натянутые меж деревьев. К полудню ничего не напоминало о войне, будто во всём остальном мире царила безмятежность, и только Белые поля поразила смерть. Тихие и уютные равнины чередовались с глухими полесьями. Снова щебетали птицы. Солнце грело теперь уже по-настоящему, а Мериону показалось, что пару часов назад его и вовсе не было.