Путь летчика

Водопьянов Михаил Васильевич

Меня вызвали в Московское управление воздушных линий и приказали немедленно вылететь в распоряжение зверобойного треста.

На другой день я уже был в Джанбае, расположенном на берегу Каспийского моря. Из разговоров с тюленебойцами я узнал, что первой партии промышленников не удалось добыть зверя. Они отправились на охоту вслепую – без разведки.

Мне было интересно узнать, как добывают тюленей.

Опытный охотник рассказал мне:

– Весной, когда тает лед, тюлень уходит в южную часть моря, а поздней осенью переходит в северную его часть на лед, для

щенки. Вот тут и начинается охота.

Сплошной лед от берега до воды тянется примерно на девяносто километров. Здесь щенится тюлень. Захватив корм для лошадей, мы отправляемся на лед. Из-за сильных морозов полоса льда у берега постепенно увеличивается, но матуха со своим детенышем остается на месте, около отдушины, - она его не бросит, пока не выкормит.

К весне матуха с окрепшим детенышем идет по направлению к воде, и тогда мы выслеживаем ее. Но иногда след пропадает в торосах, и приходится искать зверя баграми подо льдом. Стоит только зацепить тюленя, он сейчас же подает голос. Тогда мы раскалываем лед и находим под ним иногда по двадцать-тридцать тюленей.

Труднее охота на старого зверя, особенно на самца. Он почти все время находится в воде и выходит только во время спаривания. Когда образуется лед, самец выбирает себе отдушину и своим дыханием не даст ей замерзнуть.

Старый тюлень очень хитер. Прежде чем высунуть голову, он смотрит, нет ли кого-нибудь у отдушины, а затем, высунув нос из воды, начинает нюхать воздух. Убедившись, что вблизи никого нет, тюлень высовывается весь. Тут мы в него и стреляем.

Во время спаривания тюлени собираются вместе, но, заметив людей, моментально бросаются в воду. Обычно мы нападаем на стаю в сто и больше тюленей, а добываем штук пятнадцать.

Ходим мы на охоту партиями. Располагаемся редкими точками, чтобы занять большую площадь. Бывают случаи – оторвет льдину, сидишь и ждешь, куда пригонит. Самое страшное, если тебя унесет в открытое море. Тогда спасти может только пароход.

Об угрозе относа мы судим по поведению старых лошадей, которые уже не один год ходят за тюленем. Перед тем как должен перемениться ветер, лошади начинают фыркать и почти не едят корма.

– Жаль, что вы прилетели поздно, - в заключение сказал охотник.-Было бы гораздо лучше, если бы самолет сделал разведку в начале формирования льдов и указал расположение щенки тюленя. Тогда мы не гоняли бы напрасно тысячу двести подвод. Мне кажется, что разведка с воздуха принесет нам большую пользу. Зная, что за нами следит самолет, мы не будем бояться относа.

Рассказ охотника дал мне первое представление о работе на промыслах, работе по старинке.

«Самолет, - думал я, - в корне изменит старые методы. Охота станет безопаснее. Промышленники не буду возвращаться домой с пустыми санями».

Наступил день, когда мы вылетели на разведку.

Нетрудно было обнаружить залежку тюленей. Не теряя времени, мы написали записку, вернулись назад и сбросили вымпел ехавшим на добычу тюленебойцам.

…Помимо разведок тюленя, перед нами стояли еще две серьезные задачи. Во-первых, самолет должен был связаться с островами Колула и Долгий, с которыми на всю зиму прерывалось сообщение. Кроме того, надо было поддерживать связь с Астраханью и Махачкалой.

Первую посадку я сделал на острове Колула. Население восторженно встретило нас. На острове впервые появился самолет, да еще привез почту.

Зная, что на острове Долгий придется садиться не на лед, а на твердый песок, я набросал план аэродрома и сбросил его с вымпелом. В записке я сообщал, что вернусь через час и совершу посадку лишь в том случае, если приготовят подходящую площадку.

Через час я садился на остров Долгий. По углам аэродрома стояли четыре флага, указывающих направление ветра и границы. Сесть удалось хорошо.

Улетая в Москву, мы увозили с собой приказ по Каспийскому тресту, в котором отмечалось, что благодаря применению самолета добыча зверя, несмотря на запоздалый выход охотников в море, превысила намеченный план.

Мне лично эти полеты дали очень многое. По своим условиям они были близки к полетам на далеком Севере и еще более подготовили меня к работе в качестве полярного летчика.

* * *

В начале 1933 года мне был поручен ответственный дальний полет по маршруту Москва – Петропавловск-на-Камчатке – Москва.

В кратчайший срок я должен был доставить срочный груз в Хабаровск, Охотск, Петропавловск-на-Камчатке и другие пункты, а также и захватить оттуда почту в Москву. Помимо этого, нужно было испытать на дальность и быстроту самолет «П-5» в тяжелых зимних условиях, определить конструктивные требования к почтовому и пассажирскому самолетам, совершающим зимние рейсы, и обследовать районы намеченного маршрута.

Ночью мы вылетели с бортмехаником Серегиным, имея на борту запас бензина до Свердловска и около ста килограммов груза.

Через восемь часов мы благополучно опустились на свердловском аэродроме. Начальник аэропорта, зная, что перелет скоростной, заранее все подготовил.

– Когда вы думаете вылететь?-спросил он.-Мы можем выпустить вас хоть через полчаса.

Его сообщение было так соблазнительно, что я, не задумываясь, ответил:

– А вот позавтракаем и отправимся!

Так мы и сделали. Машина была заправлена. До Новосибирска решили итти без посадки.

Из Свердловска сообщили в Омск, что мы находимся в пути. Омск должен был запросить Новосибирск о погоде и в случае, если она благоприятствует, выложить нам знаки пролета.

Подлетая к Омску, я увидел на аэродроме две длинные световые полосы. Это означало, что путь до Новосибирска открыт, погода хорошая. Я обрадовался: «За одни день пройдем три тысячи километров!» Только я это подумал, как вдруг меня обдало паром. Паровое облако, окружившее самолет, закрыло землю…

В моторе закипела вода. Чтобы он не сгорел, я выключил его. Когда пар немного рассеялся и улучшилась видимость, я стал планировать. Хорошо, что это случилось около аэродрома.

Первое, что я попросил сделать в Омске, - это сменить шланг, явившийся причиной нашей посадки, и налить воды в мотор.