Путь летчика
Шрифт:
Первые Герои Советского Союза: Н. П. Каманин, М. Т. Слепнев, И. В. Доронин, В. С. Молоков, М. В. Водопьянов, С. А. Леваневский, А. В. Ляпидевский.
В эту ночь в Ванкареме никто не спал. Тут я впервые почувствовал, что значит суровый Север, как он сплачивает людей. Находящиеся в безопасности челюскинцы мучились за товарищей, оставшихся на льдине. Они знали, что
На наше счастье, погода не испортилась.
Утром была дымка. Не дожидаясь, пока она разойдется, я решил вылететь один.
Набираю высоту в тысячу метров. Туман тонким слоем покрывает льды. Справа резко выделяется верхушка горы на острове Колючий.
Потом туман стал редеть. Сквозь него уже виднелись торосы. Впереди показался дым.
«Вот хорошо вышел, - думал я.-Значит за ночь льдину никуда не отнесло».
Ведь до сих пор летчикам приходилось менять курс каждые сутки, а иногда даже по два раза в день: льдина дрейфовала, передвигаясь то вправо, то влево.
Самолет быстро приближался к дыму. Но что это? Почему такой же дым справа?..
Продолжаю лететь, не сходя с курса. Приняв клубы дыма за костры, я приблизился к ним, но обнаружил, что это большие разводья. Лед потрескался, и из трещин обильно выделялся пар.
Час двадцать минут я упрямо летел вперед, не меняя курса, но так и не нашел лагеря. Его упорно скрывала туманная дымка. Решил вернуться обратно и подождать, пока разойдется туман.
К двенадцати часам дня туман рассеялся. Механики исправили самолеты Каманина и Молокова. Мы вылетели в лагерь звеном на трех одинаковых машинах.
Чтобы не плутать над ледяными полями, Каманин взял с собой штурмана Шелыганова. Но это оказалось излишним. Испарения прекратились, туман разошелся, и на белом ледяном фоне мы еще издалека увидели столб дыма от костра, разведенного в лагере.
Кренкель передавал последнюю радиограмму:
«Прилетели три самолета. Сели благополучно. Снимаем радио. Сейчас покидаем лагерь Шмидта».
Каманин взял на борт штурмана и одного челюскинца. Кроме того, в парашютные ящики, подвешенные под нижней плоскостью, он посадил восемь собак. Молоков взял двух челюскинцев и нагрузил парашютные ящики вещами. Я взял троих. Среди них находился молодой радист Сима Иванов; «Челюскин» должен был доставить его на остров Врангеля.
Один за другим стали подниматься самолеты.
Кренкель попросил меня сделать прощальный круг над лагерем. Я взглянул на товарищей. Они с грустью смотрели вниз. Кренкель морщился.
Через сорок пять минут прилетели в Ванкарем. Сколько было радости, - трудно передать.
Нас вышло встречать все население Ванкарема – человек двадцать – и шестьдесят челюскинцев.
Выпустили собак. Они бегают вокруг самолетов. Нашли хозяев, прыгают, ласкаются.
Из самолетов вышли челюскинцы. Прибывшие сюда ранее бросились к ним, стали целоваться…
Наш последний полет в лагерь особенно запомнился челюскинцам, находящимся в Ванкареме. Немало им пришлось пережить
Беспокойство стало овладевать людьми. Они влезли на крышу фактории и так сосредоточенно смотрели вдаль, что им казалось, будто на них летят целые эскадрильи. Но стоило дать отдохнуть глазам, как самолеты исчезали.
Наконец, на горизонте показалась маленькая точка. За ней вторая и третья. Челюскинцы так обрадовались, что стали прыгать прямо с крыши в глубокий снег, вскакивали и бежали на аэродром.
Нас стали качать. Думал закачают насмерть. Я сказал Кренкелю:
– Пощупай, это земля. Настоящая земля. Теперь тебя не будет носить ни на юг, ни на север… А у тебя слезы показались, когда я делал последний круг над лагерем. Жаль было расставаться, что ли?
– Нет, я плакал не потому, что расставался, а потому, что ты Иванова мне на ноги посадил…
Кренкель нагнулся, хотел пощупать землю через снег:
– Матушка ты моя!
А ему говорят:
– Это еще море. А земля в ста метрах.
– Как море! Я еще на море? Скорее побегу на землю, - шутил он.
…Мы научились дорожить погодой и теперь использовали ее, что называется, до конца. Не теряя времени, решили начать перевозку челюскинцев в Уэлен. Проверили все самолеты. Они оказались в полной исправности. Нехватало только «мелочи»-горючего. Вот когда нам пригодился бензин, захваченный мной с мыса Северного. Мы разделили его поровну с Молоковым. Все-таки две машины дойдут до Уэлена, перевезут восемь челюскинцев, а оттуда захватят бензин для остальных машин.
Тринадцатого апреля, ровно через два месяца после гибели парохода «Челюскин», был отдан рапорт партии и правительству о спасении всех челюскинцев. В ночь на четырнадцатое апреля мы слушали ответную радиограмму, полученную из Москвы:
«Ванкарем, Уэлен.
Ляпидевскому, Леваневскому, Молокову, Каманину, Слепневу, Водопьянову, Доронину
Восхищены Вашей героической работой по спасению челюскинцев. Гордимся Вашей победой над силами стихии. Рады, что Вы оправдали лучшие надежды страны и оказались достойными сынами нашей великой родины.
Входим с ходатайством в Центральный Исполнительный Комитет СССР:
1) об установлении высшей степени отличия, связанного в проявлением геройского подвига, - звания «Героя Советского Союза»,
2) о присвоении летчикам: Ляпидевскому, Лепаневскому, Молокову, Каманину, Слепневу, Водопьянову, Доронину, непосредственно участвовавшим в спасении челюскинцев, звания «Героев Советского Союза»,
3) о награждении орденом Ленина поименованных летчиков и обслуживающих их бортмехаников и о выдаче им единовременной денежной награды в размере годового жалования.