Путь летчика
Шрифт:
К нам подошли два человека. На лицах у каждого толстый слой копоти.
Бассейн достал мешок с продуктами. Откуда только у людей силы взялись! Схватили они этот мешок и моментально исчезли в своей берлоге.
Мы стали отрывать их самолет и греть мотор.
Потом я заглянул в «берлогу». Яма очень глубокая. В ней свободно можно стоять. Пол ровный, обросший густой травой. Им надолго хватило бы этой травы! На примусе в большом бензиновом баке грелась вода.
– Вы что это воду греете? Знали, что мы прилетим?
– Нет, - ответил Падалка, - это на всякий случай. Мы хотели попытаться сами запустить мотор.
Товарищи крепко жали нам руки, полезли было целоваться, да мы удержали их.
– Что вы!-кричал, отмахиваясь, Иванов.-Посмотрите на себя, на кого вы похожи?
Первым поднялся Масленников. Обе машины благополучно прибыли в Анадырь.
Наконец-то дождались летной погоды: Уэлен, Ванкарем и мыс Шмидта прислали хорошие сводки. Значит, вылетаем.
У нас оставалось время для того, чтобы во всех деталях продумать предстоящий перелет. Из многих вариантов мы выбрали труднейший, но самый выгодный в смысле расстояния: решили лететь напрямик через Анадырский хребет.
Полетели по долине. Справа Золотой хребет, слева – Ушканьи горы. Пошли через хребет с расчетом выйти на Чукотское море между Ванкаремом и мысом Шмидта.
Летим на высоте тысячи пятисот метров. Хребет закрыт. Вершины гор торчат из тумана, словно сахарные головы. Абсолютный штиль. Впереди виден горизонт. По облакам бежит тень самолета.
Хребет кончился. Под нами белая равнина облаков. Судя по времени, мы должны лететь уже над берегом Чукотского моря. На этот раз, наученный горьким опытом, Линдель идет совсем рядом.
Не желая залетать в море, я решил пробивать облака. Все-таки приятнее лететь, когда видишь землю. Убрал газ, стал планировать. Самолет вошел в облака. Солнце скрылось, земли не видно. Лечу по приборам и особенно внимательно слежу за высотомером. Высота быстро уменьшается. Вот уже пятьсот метров, а земли еще не видно. Триста метров – земли нет. Стало закрадываться беспокойство: а вдруг туман до земли, и я не замечу, как врежусь в нее. Неожиданно на какую-то долю секунды показалась земля и опять скрылась. Двести пятьдесят метров – туман. И только на высоте в двести метров показался берег моря.
Вышли хорошо. Справа виден Ванкарем – маленький домик фактории и несколько яранг.
Как приятно видеть знакомые места! Сюда, к этим ярангам, мы привозили челюскинцев. Тут мы узнали о высокой награде правительства…
Повернул по берегу влево. До мыса Шмидта осталось всего сто восемьдесят километров – час полета.
Взглянул направо – Линдель не отстает.
Через пятьдесят минут впереди показались дома, строения. Неужели мыс Шмидта? Как он изменился с прошлого года!
На аэродроме собралось много народа. Они знали, что мы везем им письма, газеты. Мой самолет еще не остановился, как его облепили люди. Встречали нас не приветствиями, а вопросами:
– Почту привезли?..
Десятки рук ухватились за почтовую сумку, десятки голосов называют свои фамилии. Пришлось письма раздать здесь же, у самолета.
В то время появление самолета было для зимовщиков праздником.
Поразительные перемены произошли на Чукотке. С 1928 года здесь начали строить культурные базы, включавшие в себя школы-интернаты, больницы, ветеринарные пункты и другие культурно-хозяйственные учреждения.
В 1930 году был образован Чукотский национальный округ. С годами росло количество школ, появились даже полные средние и профтехнические школы. Сотни чукчей получили высшее образование в Хабаровске, Владивостоке, Москве, Ленинграде и вернулись в свой округ врачами, учителями, летчиками, инженерами. В каждом районе Чукотского округа работают красные яранги с радио и кинопередвижками.
Мне довелось побывать здесь и в 1950 году. В этом краю расцвела новая жизнь.
Неподалеку от мыса Шмидта, в маленьком селении Инчоу, уже процветал в те дни крупнейший колхоз края – колхоз имени Сталина. Охотники на морского зверя, объединенные в этом колхозе, успешно выполняют и перевыполняют свои хозяйственные планы. В селении Инчоу выстроены добротные жилые дома, имеется просторная светлая школа, пекарня, магазин. Колхоз располагает мощными моторными вельботами, орудиями лова и охоты.
Подобных колхозов – рыболовецких, зверобойных, оленеводческих – уже десятки на далекой чукотской земле. В каждом новом доме, в каждой яранге радиорепродуктор. Электрические лампочки освещают большинство жилищ.
Зимовка на мысе Шмидта была организована в 1933 году. До тех пор здесь было только маленькое чукотское селение, насчитывавшее четыре-пять яранг. Зимовщики привезли с собой строительные материалы, но пока строительство не было закончено, жить приходилось кое-как, в палатках. За короткое время было построено несколько жилых домов, склад, здание радиостанции.
Поселок на мысе Шмидта постепенно превращается в небольшой городок. Он растет с каждым месяцем. Много чукчей стали охотно оседать вокруг зимовки.
…Пробыв здесь двое суток, мы вылетели в обратный путь. Под нами снова плыли заснеженные тундры, моря, леса.
Тридцатого апреля мы прилетели в Хабаровск. Здесь нас ждала телеграмма, в которой предлагалось сдать самолеты Управлению гражданского воздушного флота, а самим выехать в Москву.
Глава третья
«Мечта пилота»
Завязался оживленный разговор. Неожиданно один из товарищей спросил меня:
– А куда бы вы хотели полететь сейчас? Какой маршрут представляется вам наиболее интересным?
Такой вопрос я уже не раз задавал себе сам. Меня привлекал полет вдоль северного побережья – от Архангельска до Уэлена, но еще интереснее был бы полет на Северный полюс.
– Мне хотелось бы, - сказал я, - не только покружиться над полюсом, но и обеспечить возможность подробного изучения Центрального полярного бассейна.