Путь на Балканы
Шрифт:
— Их там не один десяток трется, — презрительно скривил губы Михай.
— Да, но не все получают наряды на поставку.
— А эти получат?
— И очень скоро.
— Откуда знаешь?
— Твою дивизию, да я почти месяц тут огинаюсь! Было время понять, кто чем дышит. Цесаревич, его бы воля, ни с одним евреем дел бы не вел, но выбора у него нет. Приходится выбирать, а у этих, как ни крути самое лучшее предложение. Да, я сам слышал, как интенданты между собой говорили!
— Поставщикам платят банковскими обязательствами, —
— Не в этом случае, — помотал головой Дмитрий. — То есть будут и обязательства, и векселя на предъявителя, но будет и наличка.
— Сколько?
— Дяденька, ты меня с главным интендантом не перепутал? Откуда я знаю сколько? Сама сделка где-то на полмиллиона, а деньгами… может десятая часть, может больше.
— И как же ты думаешь добраться до этих денег?
— Каком кверху! Как я, по-твоему, георгиевским кавалером стал?
— Если эти поставщики действительно повезут деньги, им дадут хорошую охрану! Будешь со своими воевать?
— В чистом поле с казаками? Ты меня опять за кого-то другого принял! Все просто, деньги обычно получают после обеда, а на ночь выезжают только шибанутые, вроде твоего Мирчи. Так что ночь они по любому переночуют здесь.
— Ты с ума сошел! Тут ставка вашего царевича, охраны больше чем на шоссе Киселева. [90]
— Вот именно, поэтому никто ничего подобного не ожидает.
— Хм, — задумался Михай. — А ведь дело может и выгореть. Как ты узнаешь, что они уже получили деньги?
90
Шоссе Киселева — Улица в Бухаресте проложенная в 1832 году по приказу генерала Киселева П.Д. Помимо всего прочего, там находится румынский монетный двор.
— Они регулярно отправляют телеграммы свои сообщникам через нашу станцию. Я там часто бываю, так что узнаю.
— Хорошо. Мне нравится твой план, но тебе следовало раньше посвятить меня в детали. Тут нужны особые люди, не такие как Мирча.
— Пока есть я, тебе никто не нужен. Они меня видели при штабе и запомнили. Если я приду с посланием, они не забеспокоятся.
— Умно!
Переговорив с главой местного криминалитета, Будищев направился прямиком в госпиталь, где, к своему немалому удивлению, застал Федьку Шматова, пришедшего проведать Лиховцева.
— Граф! — радостно воскликнул тот и приятели крепко обнялись.
— Здорово, — похлопал его по плечу Дмитрий. — Ты как здесь?
— Да батальон наш сюда перекинули, сказывают, для охраны его высочества цесаревича.
— Да иди ты!
— Вот тебе крест!
— А наша команда?
— Дык нету таперича охотников. Потери уж больно большие, так их с стрелковой ротой его благородия штабс-капитана Михау слили, а Гаршин при нем в субалтернах.
— Чудеса! А Линдфорса куда дели?
— И
— А Николаша?
Услышав имя Штерна Федька помрачнел, стащил с головы кепи и хмуро буркнул:
— Погибли Николай Людвигович.
— Ты что, с ума сошел?
— Эх, да лучше бы я ума лишился!
— Как это случилось?
— Да черкес один пленный, чтобы ни дна ему, ни покрышки! Уж и не знаю, что ему приблазнилось, а только увидал он у барчука кинжал, что тот носил все время, да как кинется… говорил, братний ножик тот, вот какая беда.
— Твою мать! А вы что же?
— А что мы? Пока кинулись, дело-то все сделано. Оно, конечно, башибузук долго не зажился, а Штерна теперь не вернешь!
Под конец своего печального повествования Шматов даже прослезился, а Будищев напротив, чувствовал подступающую к горлу ярость. Хотелось что-нибудь сломать или пойти подраться, чтобы в жаркой схватке забыть о горечи утраты.
— А вот и они, — раздался за спиной звонкий голосок Геси, и приятели застыли как громом пораженные. — Смотрите, Алеша, вот где они спрятались!
За сестрой милосердия ковылял на своей деревяшке улыбающийся Лиховцев, которого та, очевидно, ходила звать. В последнее время он много тренировался в ходьбе и она уже не вызывала прежних затруднений, но все равно, сравниться с легкой на ходу девушкой он не мог.
— Здравствуйте, барышня, — почти всхлипнул Федька.
— Что случилось, отчего вы плачете? — принялась расспрашивать она, но здоровый деревенский парень не мог найти в себе сил, для того чтобы ответить и лишь отворачивался, не в силах взглянуть ей в глаза.
— Боюсь, у Федора плохие новости, — хмуро пояснил Дмитрий.
— Что за новости? — улыбаясь, спросил запыхавшийся Алексей, расслышавший только последнее слово.
— Наш друг погиб.
— Кто…как погиб?
— Да вот так! Это война и на ней убивают.
— Этого не может быть, — потрясенно прошептал Лиховцев, но его слова прервал горестный крик Геси.
Убитая горем девушка заголосила так, что в госпитале стали выглядывать из окон, а из дверей вышел привлеченный криками солдат. Друзья попробовали успокоить ее, но не тут-то было. Она рвала на себе волосы, выкрикивала нечленораздельные проклятия и казалась совсем обезумевшей. Первым опомнился Будищев и, схватив извивающуюся сестру милосердия в охапку, потащил ее внутрь здания.
— Что случилось с мадемуазель Берг? — недоуменно спросил вышедший на крики Гиршовский.
— Истерика! — крикнул ему Дмитрий, с трудом удерживая ее. — Вколите ей что-нибудь успокаивающее или типа того…
Аристарх Яковлевич не очень понял, отчего его подчиненной надо делать укол, но общий смысл рекомендации был понятен, и врач схватился за склянку с эфиром. Намочить салфетку, и прижать к лицу девушки было минутным делом, и скоро она обмякла в руках Дмитрия.
— Что же все-таки произошло?