Путь на Балканы
Шрифт:
Прапорщик Самойлович, также получил повышение и Анну третьей степени с мечами, а вольноопределяющиеся Гаршин и Штерн стали кавалерами знака отличия военного ордена, а кроме того были без экзаменов произведены в офицеры.
Офицеры полка устроили в честь новоиспеченных "благородий" пирушку, благо и тот и другой пользовались в их среде немалым уважением и даже, можно сказать, любовью. Поручик Праведников, правда, по отношению к Николаю совершенно не разделял эти чувства, но, по крайней мере, старался держать их при себе. Поскольку шампанского достать было совершенно невозможно, да и водка в здешних местах стоила неприлично дорого, привыкшие за время похода к спартанскому
Благородная пирушка вскоре перешла в банальную попойку, где каждый пытался выпить больше чем может, закусить тем до чего дотянется, а во время всего этого перекричать соседей, так что разгоряченные и немного утомившиеся прапорщики сочли за благо незаметно выйти на воздух. Запахнув шинели, они стояли на улице и жадно втягивали в себя морозный воздух. Они были молоды, красивы и счастливы… ну, по крайней мере, один из них.
— Ах, Всеволод, я чувствую себя на седьмом небе! — взволнованным голосом сказал Николаша. — Теперь даже этот чертов чорбаджи поймет, что я не простой солдат, и отдаст-таки за меня Петранку!
— Кстати, теперь ты не можешь просто так жениться, — деликатно улыбнувшись, напомнил ему Гаршин.
— О чем ты? — удивленно спросил Штерн.
— О том, что ты должен представить свою избранницу офицерскому собранию и только после одобрения ее кандидатуры жениться. Конечно это формальность, однако далеко не все в полку тебе симпатизируют. Так что вполне может случиться скандал.
— Брось, — усмехнулся Николаша, — ты же знаешь, я вовсе не стремлюсь к военной карьере. Офицерский чин и георгиевский крест, конечно, помогут мне в дальнейшем, но вот без благословления поручика Праведникова, я вполне могу обойтись.
— Кстати, о кресте, — нахмурился Гаршин, — тебе не кажется это свинством?
— Что? Ах, ты о нашем друге, да — кажется, однако что тут поделаешь? Впрочем, полковник обещал взять это дело под свой контроль, так что я думаю, что все решиться благополучно.
Несмотря на благодушный тон, настроение приятелей испортилось. Действительно, на награждении нижних чинов произошел пренеприятный случай. Их старому другу, унтер-офицеру Будищеву, должны были вручить давно причитающийся знак отличия военного ордена второй степени. Однако у прибывших с наградами военных чиновников не нашлось с собой золотого креста такого достоинства, и торжественная церемония была скомкана. Разозлившийся Буссе приказал было дать известному своей храбростью нижнему чину другой крест, с тем, чтобы впоследствии его можно было обменять, но представители чернильного племени, отчего-то заартачились, а потому унтеру вручили только приказ, с обещанием выдать награду, как только таковая прибудет.
— Я, правда, хотел обратить твое внимание не только на это, — продолжил Всеволод, после недолгого молчания.
— Что-то еще?
— Бог с ним с крестом, тем более что наш товарищ, кажется, не обратил на это безобразие никакого внимания, точно дело его не касалось вовсе. Но, послушай, мы с тобой произведены в офицеры, хотя даже последнему рядовому в нашем полку известно, что Будищев куда больше понимает в военном деле, а, следовательно, более достоин этого чина.
— Друг мой, — печально тряхнул головой Штерн, — тебе хорошо известно, что этот мир, скажем так, не совсем справедлив. Но исправить это мы с тобой не сможем, по крайней мере, не сейчас, так что, пожалуйста, не трави мне душу, а пойдем лучше выпьем!
— Нет уж, мне вполне довольно, да и тебе, я думаю, тоже!
— Это что за намеки? — деланно оскорбился Николаша и сделал зверское лицо, однако выдерживать свой маскарад он долго не смог, а потому тут же захохотал и бросился обнимать приятеля. — Да ты, конечно, прав. Мы много выпили, так что пойдем к моему будущему тестю, думаю, нам там не откажут в гостеприимстве.
— Что же, идем. Мне определенно надо лечь!
По странному стечению обстоятельств, за много верст от бивуака Болховского полка, тоже говорили о Будищеве. Вернувшийся из командировки Вельбицкий докладывал своему шефу Мезенцеву, о произведенном расследовании.
— Ваше превосходительство, — без обиняков начал жандарм, — можно с полной уверенностью утверждать, что басня о незаконнорожденном, но при этом весьма геройском отпрыске графа Блудова — ложна. Хотя кое-какие основания для нее все-таки есть.
— Как прикажете вас понимать? — удивился начальник третьего отделения.
— Дело в том, — ничуть не смутившись, продолжал штабс-капитан, — что наш старый знакомый Алоизий Мак-Гахан, немного напутал в своей корреспонденции. В ней он описывал подвиги, вполне реального нижнего чина, унтер-офицера Будищева.
— Но отчего он связал его происхождение с графом?
— Дело в том, ваше превосходительство, что весьма вероятно Будищев и впрямь байстрюк, причем именно Блудова. Однако не графа Вадима Дмитриевича, и не его брата, давно не бывавшего в отечестве, а одного из представителей другой ветви этого довольно обширного рода. Некоего ярославского дворянина отставного капитан-лейтенанта Николая Павловича Блудова, ныне уже покойного.
— Это точно?
— Помилуйте, ваше превосходительство, откуда же мне знать? По документам, Дмитрий Будищев, крестьянин Рыбинского уезда Ярославской губернии из села Будищева. Сам он о своем происхождении ничего не говорит, хотя добрая половина нижних чинов зовет его в шутку графом. Вообще, источниками этого анекдота, являются два вольноопределяющихся того же полка, Штерн и Лиховцев. Уж не знаю, с какой целью они поведали об этом офицерам, да только те мало того, что приняли все это всерьез, так еще и приукрасили легенду, привязав ее к более известному представителю рода Блудовых.
— Да уж, — проворчал Мезенцев, — армеуты просто обожают всякие сплетни!
— Именно так, ваше превосходительство.
— А что, этот унтер, действительно такой герой?
— Более чем. Вообще, он человек в своем роде замечательный. Я бы даже сказал — исключительный!
— Вот как?
— Судите сами. Будучи призван перед самым выступлением полка из Рыбинска, он в короткое время сумел стать унтер-офицером и георгиевским кавалером. Храбр, силен, отлично стреляет из любого вида оружия.
— Так-таки и отлично?
— Я сам видел его в деле. Винтовка, револьвер, картечница… все одинаково подвластно ему!
— Любопытно!
— Кроме того, каждое утро он без всякого принуждения, занимается гимнастикой, причем по довольно любопытной системе.
— А по-немецки [83] он не говорит? — нахмурился Мезенцев.
— Я тоже об этом подумал, ваше превосходительство, и даже попытался заговорить с ним на этом языке в боевой обстановке.
— Разумно, — закивал шеф корпуса жандармов, — так мог и проговориться. И что же?
83
В описываемое время, гимнастикой по утрам занимались только в Прусской армии.