Путь на восток
Шрифт:
— Г…м…х… — промычал генерал и продолжил бодро — я так и намеревался сделать, те более что комиссара у меня теперь нет…
— А что такое? — выразил я обеспокоенность — никак едой подавился, или водка не в то горло залилась? Генерал заухал — засмеялся:
— Если бы… Он, как вы ушли, положил глаз на твои самолёты — очень уж они ему приглянулись, бесхозные… Ну и поехал на аэродром… — генерал замолк, талантливо выдерживая паузу… Подыграем…
— И что же там — товарищ генерал? Ну не томите вы?! Говорите!
— Не вышло у него распропагандировать твоих… Видимо неубедительный он был. Сунулся было нахрапом, беря на горло и звание, часовой на въезде строго по уставу: Стой — стрелять буду! Ну выстрелил — в комиссара. Правда при этом сначала в воздух. А этот идиот не поверил… Вот и остался я без политработника — когда ещё замену пришлют… — подпустил слезу в голос генерал, но я ему, почему то, не поверил — очень уж радостные нотки проскальзывали…
— Вы там на чужое добро рот не разевайте! — ответил я тем, чего от меня и ждали, а то пошлю к вам пару батальонов — они разъяснят неразумным кто в доме хозяин! — рявкнул я в микрофон.
— Ой как нам стало страшно… — ответил весело
Я шёл мимо шеренги военнопленных, которых выпустили за ворота по моему приказу: у них были родственники либо в городе; либо рядом с городом. Шёл и тыкал пальцем: этого… этого… этого… бойцы выдёргивали их из строя и заталкивали обратно в лагерь — за колючую проволоку. Крики и мольбы не помогали, а особо упёртых убеждали приклады автоматов и удары сапогами пониже спины. Врут, пытаясь выбраться из-за колючки. Ауры показывали абсолютно точно. Вдруг меня как током ударило — я остановился, словно наткнулся на невидимую преграду. Нет — не на преграду — на взгляд: пустой, равнодушный, безучастный. Стоящий в строю молодой — не старше двадцати лет парень смотрел вперёд, словно в никуда: взгляд его не выражал ничего — абсолютно ничего! Я, даже, кажется, вздрогнул: память услужливо выдала из своих глубин нечто подобное, с чем не мне — Марченко: тогда ещё командиру мобильного погранотряда пришлось столкнуться вплотную! Видимо не радостной была та встреча, если даже я вздрогнул, наткнувшись на этот взгляд. Тонтон-макут… подсказала память…
То ли манчжуры; то ли китайцы; то ли монголы придумали изуверский способ получить идеального раба. Затягивали туго на голове пленника широкую полоску мокрой кожи и распинали на земле, привязывая руки и ноги к вбитым в землю колышкам, или привязывали крепко к врытому в землю столбу. И оставляли на солнце. Палящее солнце высушивало мокрую кожу и она стягивалась на голове словно железный обруч, вызывая невыносимую боль! Пленник кричал нечеловечески от чудовищной боли в голове, но никто к нему не подходил до самого вечера. Многие умирали от такой пытки, а кто выживал — навсегда теряли рассудок, становясь тупыми, послушными, беспрекословными исполнителями любых команд! Они даже ели и пили по приказу! Вот разве облегчались без приказа, но в любом месте, где их застала нужда. И взгляд у них был именно такой — отсутствующий и равнодушно-безразличный… С одним таким и пришлось сойтись Марченко в рукопашной схватке в полях Средней Азии. И воспоминания о той схватке были такими, что память не хотела выдавать их моему сознанию. Ну и не надо…
— У тебя есть родственники в городе? — справившись с волнением сухо спросил я у стоящего неподвижно парня.
— Нет… — равнодушно ответил он.
— А в окрестностях города? — спросил, уже зная ответ.
— Нет… — услышал лаконичный, бездушный ответ.
— А ты сам откуда? — решил выяснить всё до конца.
— С Поволжья… — последовал безликий ответ.
— А домой хочешь? — попытался растормошить его я.
— Мне всё равно… Да — такого ничем не пробьёшь…
— А почему вышел, если у тебя нет рядом родственников?
— Все пошли и я пошёл… — м. да… — тот ещё ответ.
— А почему не пошёл воевать в Красную Армию?
— Мне не нравится убивать… Однако задал он мне задачку…
— Так что же мне с тобой делать? задумчиво протянул я.
— Делайте что хотите… — безразлично ответил молодой боец. Отправил его обратно в лагерь — парень молча повернулся и ушёл в глубь территории лагеря, провожаемый недоумёнными взглядами охраны. А ведь он не один такой в этом лагере: приходилось сталкиваться с такими в других лагерях — и не с одним десятком. И это — идеальная машина убийства: палач, не задумывающийся ни о чём!
Доложили с Быхова: город захвачен; аэродром захвачен; в особых трофеях — 26 пикирующих бомбардировщиков Ю-87 «Штука»… Полк пикировщиков намеревались вскоре перенести поближе к линии фронта, да вот не успели… Им на горе, а нам на радость! Загрузил в мини эшелон из шести вагонов свою роту; освобождённых в Могилеве лётчиков и рванул в Быхов: он совсем рядом — в 50 километрах. Приехали и сразу на аэродром. Там я «попросил» лучшего немецкого лётчика и стрелка-радиста поделиться умениями и навыками со мной, а я уже поделился с лётчиками и напутствовал по отечески: дерзайте, осваивайте новую технику привычным макаром: посидели, привыкли; подёргали-подвигали всякие рычаги; завели мотор — заглушили; порулили по взлётному полю; взлетели низенько — приземлились… В Быхове мне делать больше нечего: пленных немцев и врагов народа, собранных в пустое помещение склада, превратил в серый порошок, вернув себе часть потраченной силы и отбыл в Могилев, приказав собрать форму и обувь с «исчезнувших» наименее действенному подразделению батальона. Всё просто: кнут и пряник… Так же поступил с пленными, не желавшими воевать с немцами, а желавших чтобы их оставили в покое, а так же с активными предателями в Могилеве и Орше. В Могилеве вообще восстановил потраченную во время операции силу. Не зачем оставлять немцам такой материал для карательных действий и добровольной помощи — пусть сами горбатятся… Лучших бойцов и командиров из пленных — пожелавших драться с немцами, отправил через Осиповичи на Луцк и дальше — в Тимковичи. Пусть оттуда Недвигин заберёт себе пополнение: скоро там станет жарко — очень жарко, и мне бы не хотелось, чтобы гибли за просто так хорошие командиры и их бойцы. Даже расщедрился — выделил из своих запасов батарею 88мм немецких зенитных орудий «ахт-ахт» с расчётом из бывших пленных зенитчиков. Им, для стрельбы из неё особых умений не надо: наша 76мм зенитка — почти что копия немецкой — только калибром поменьше… Разберутся — не маленькие. Тем более что и снарядов я им отправил прилично. Для низколетящих целей у них есть 37мм зенитки, а для высотных — эти «ахт-ахт». Если не собьют, так помешают прицельно отбомбиться. Хоть такая польза…
Немецкие тыловики, вернулись из ставки фюрера довольные — пронесло мимо начальственного
Совместный «мозговой штурм», после преподнесённых воякам подарков и умеренного возлияния горячительных напитков, не повлиявших, между прочим, на умственную деятельность, ничего конкретного не принёс — в первом рассмотрении… Но кое какие намётки уверенными вояками были, всё же, сделаны. Они выдвинули предположение, что русские предпримут массированный удар от Орши на Смоленск, как наиболее вероятный. Оно и понятно: до Смоленска — рукой подать: столько же как от Борисова до Орши: боеприпасов у них теперь хватает: в Орше было складировано немало трофейного оружия, в том числе пушек и даже танков… А вокруг Смоленска и дальше на восток ещё хватает по лесам разрозненных русских групп из разгромленных и окружённых армий, не желавших сдаваться в плен… Вот только здесь уже прифронтовая территория с боевыми частями, а не тыловым охранением — иронизировали подвыпившие — в меру, вояки. Тыловики только согласно кивали головами, кипя в душе негодованием, хотя понимали: с ЭТИМИ… — могут справиться только военные. Да и пусть справляются — лишь бы уничтожили этих упрямых русских, мешающих их «специфической» деятельности… А вот зачем русские сунулись на юг — на Бобруйск? Растянуть свои коммуникации на такую длину? Это же не фронт — это немецкий тыл! Как их удерживать? Генералы имели возможность видеть русских пленных и знали примерную численность освобождённых, да и тыловики сообщили, но пленные — это не регулярная армия! А снабжение? Ну еду они ещё могут отобрать у своих «колхозников», хотя немецкие снабженцы уже прошлись по запасам этих «колхозников» под видом налога, а боеприпасы? А техника; а бронетехника? А топливо? При таких перемещениях его нужно много… И что они могут сделать против бомбёжек с воздуха? Использовать немецкие зенитные орудия? Эти дикари?! Ха-ха-ха! Вот только суровая проза жизни вставала перед ними во всей своей красе: наступление на восток никто не отменял и как совместить наступление и уничтожение вырывающихся из глубокого окружения (а как же — только вырывающаяся из окружения плохо управляемая многочисленная группа русских, а не войсковое подразделение…) русских варваров. Да смогут ли они вырваться в этом месте? — задал вопрос один из наиболее трезвых вояк: тут всё таки располагаются 46й и 47и мехкорпуса; 8й и 9й армейские корпуса… За Могилевым — 24й мехкорпус и 7й армейский… Они сотрут в порошок любую войсковую группировку русских, что делали уже не раз — что говорить о этом сброде из бывших пленных — рассуждали генералы. Так что вы там у себя наводите порядок железной рукой, а мы тут их встретим как полагается — заверили они тыловиков. Ну и… не заметим незначительной задержки поступающих подкреплений, тем более у вас имеется приказ фюрера — навести порядок. Но нас не забывайте! С тем и отбыли тыловики: ну хоть какая то помощь в виде изымаемых — на время войсковых подразделений, следующих на фронт. Думается их командиры не будут против — после серьёзных потерь на фронт уже так не рвутся, как в начале компании: русские показали, что они умеют драться: немногие, но немцам хватало и этого… Ну а тыловики найдут способы убедить командиров остаться подольше, чтобы уничтожить всю эту большевицкую заразу под корень. Остальное доделают прибалты и эти… — из славян, ненавидящих большевиков…
Я, конечно не знал о этом совещании: так далеко я не «залетал»: мне что поближе да посущественнее. Ближняя разведка, тем более я не планировал задерживаться ударным частям в любом захваченном городе больше двух суток, чтобы не терять темп наступления. В промежутке свободные батальоны наносили отвлекающие, дезориентирующие удары в, казалось бы невероятных направлениях. Например удар со стороны Рогачёва на Довск. Вроде и нужное направление: город стоит на автомобильной «магистрали» Могилев-Гомель и от него идёт такая же «магистраль» до Кричева — вотчины наступающего на Рославль 24го мехкорпуса и 7го армейского… В результате того, что немецкие части из захваченных станций, деревень и городов уничтожались полностью: редким счастливчикам удалось уклониться от встречи старухи с косой, все железнодорожные пути были в безопасности. Додуматься, чтобы послать диверсионные группы на подрыв рельс и проходящих поездов — ни ума ни людей не хватало: специалисты такого уровня были остро необходимы впереди наступающих частей Вермахта. Так что катались эшелоны по железке туда-сюда свободно… Было, правда, пара наглых поползновений бомбардировок этих эшелонов: привыкла немчура безнаказанно бомбить поезда, а тут нате вам подарок: с платформ ударила по налетающим самолётам целая батарея зениток — четыре ствола! И зенитные пулеметы на крышах вагонов… Да ещё эшелон остановился! Вроде бы бомби с удовольствием, да не тут то было: поезд стоит; зенитки ведут огонь без колебаний платформы при езде и непонятных упреждений придвижении — всё понятно и привычно: наводи и открывай огонь! И стреляли — очень метко! Ничего не подозревающие халявщики, в большинстве своем, осознавали свою ошибку уже перед смертью, врезаясь в эту негостеприимную землю. А спасшиеся жили не намного дольше погибших: охранные группы, с эшелона, как правило находили «счастливчика». Вот таким образом быстро отбили желание поохотится — жизнь она дороже благодарностей и железных крестов…