Путь наемника
Шрифт:
И лишь воля Садо держала этого монстра в узде. Но она с каждой секундой слабела…
Подойдя к Никаниэлю, зомби бросил головы ему под ноги и попытался что-то сказать. У него ничего не вышло, но Ник понял все без слов. По выражению мертвых глаз, по позе, просто потому что он достаточно хорошо узнал этого человека.
Соратника.
Товарища.
Друга!
Жаль, что эта истина открылась ему слишком поздно.
Собравшись с силами, Никаниэль вытащил из ножен Люминистилл.
— Сияй!
Древний артефакт ярко сверкал,
— Прощай, друг. — тихо прошептал Ник. — И прости…
Меч вошел в тело зомби, практически не встретив сопротивления. Как игла в податливый лен. Мертвая плоть вокруг клинка начала чернеть и осыпаться невесомым прахом, доставляя нежити невыносимые страдания. Никаниэль, до последнего сохраняя мысленный контакт с Садо, чувствовал их как свои. Но ни один ни другой не дрогнули и твердо стояли на ногах до самого последнего мига.
Ник чувствовал, что так будет правильно.
Остальные Соколы молча склонили головы. Они навсегда прощались с другом, который сумел прийти им на помощь даже после своей смерти!
Садо не стало. Люминистилл погас, а Юла отвернулась, прижав к лицу обрывки мантии. Кажется она утирала слезы.
Ощутив, что кто-то тянет его за штанину, Никаниэль посмотрел вниз и увидел Ванессу. Она не стала ничего говорить и лишь одобрительно кивнула, глядя своими широко раскрытыми выразительными глазами цвета ясного неба.
Да что она понимает…
— Сержант Клов! Сержант Клов! — неожиданно послышались раздаивавшиеся из-за куч земли крики.
К скорбящим наемникам выскочил запыхавшийся юноша. Ник узнал его. Лидой. Мейсис взял парня на эту миссию посыльным.
— Сержант… — Лидой поперхнулся собственными словами.
Он с расширяющимися от ужаса глазами обозревал место недавней бойни. Наваленные грудами мертвые тела, оторванные конечности. Некоторые трупы выглядели так, словно их драли дики звери. И бледные, уставшие, покрытые кровью Соколы.
Не выдержав зрелища, молодой наемник согнулся пополам в рвотном позыве, оросив землю утренним завтраком. Придурок. Приказывали же перед боем ничего не есть!
Подскочив к нему, Малем сходу отвесил юноше две звонких пощечины, пытаясь привести в чувство:
— Что? — крикнул он ему прямо в лицо. — Приказ? Наступление?
— Нет. — пробубнил Лидой, ошалело вращая глазами. — Оспянка. Там всем конец. Деревню надо сжечь…
Малеммил отпустил парня, и тот в прострации рухнул на задницу. Ангс стиснул зубы. Гвойнан тихо выругался, не став даже ничего говорить.
Кфхан побери! Закончится когда-нибудь этот проклятый богами день?
— Ник, — к принцу подошла Юлланай, — у меня мана почти все. Да и остался только Порыв ветра. А у тебя?
Никаниэль, опираясь на плечо дварфа, выглянул
Он выгорел. Эмоции в дичайшей одури, не выдержав напряжения, забились в щели и отказывались проявлять себя каким-либо образом. Тихая, звенящая пустота в душе и в мыслях.
Перед домами рабочих выстроились ряды последних стражников Лемилша. Их осталось не много — человек двадцать. Выражения лиц украло расстояние, но среди них не было видно ни одного гражданского. Судя по всему, те уже не могли двигаться и лежали в постелях, пораженные страшной болезнью.
Так вот что это были за крики. Витулмон со своими людьми, сбегая от одной смерти, угодили прямо в лапы другой. Нет спасенья. Бежать, сражаться — все бессмысленно.
Из толпы вооруженных мужчин вырвалась тонкая фигура в некогда пышном, а теперь изорванном и изгвазданном платье. Дочь Витулмона. Она бежала назад в город, и ее растрепанные белые волосы трепыхались на ветру, как флаг поражения. Споткнувшись, молодая дворянка упала, но вновь поднялась и побежала дальше.
Когда она подобралась поближе, стало видно, что ее нежную кожу покрывают уродливые красные нарывы, сочащиеся кровью.
За спиной у Ника тихо охнула Юла.
Оспянка…
И этот же момент в ногу аристократки вонзилась стрела. Она упала. До Соколов донесся полный боли девичий крик. Вряд ли неизвестный лучник хотел помучить несчастную, скорей всего промахнулся. И уже следующий выстрел навсегда успокоил девушку.
Медленно но верно солдаты пришли в движение. Последняя атака обреченных. Смерть от болезни или смерть в бою. Они выбрали второе.
Но Никаниэль не мог позволить им заразить кого-нибудь из Соколов. В его запасе осталось всего одно заклинание и последний шанс его применить.
Огненный шар.
Найдя опору в надежном плече Гвойнана, Ник начал произносить особые слова. Он специально не торопился, читая чуть ли не по слогам, чтобы волшебство успело впитать как можно больше маны. Магические каналы опустошались и вновь наполнялись из воздуха, треща от огромного количества перекачиваемой силы.
Проявившаяся огненная сфера росла и ширилась, достигнув размера ведра, потом бочки… Пляшущие по ней языки пламени отражались в глазах каждого Сокола, а от ее нестерпимого жара им приходилось отходить все дальше назад.
И только вечно недовольный дварф продолжал стоять, упрямый как камень и надежный как скала, поддерживая принца. Он давно уже отбросил раскалившийся металлический щит, его трехцветная борода дымилась, но он не сдвинулся ни на йоту. Потому что знал, что нужен и делал то, что должно.
К моменту произнесения последнего слова Огненный шар заслонил весь обзор Нику. Диаметром он сравнялся с ростом самого принца, а Никаниэлю казалось, что он в одиночку пересобрал весь бьюнилиринский дворец, и магические каналы вот-вот лопнут от объема перелитой за это время маны.