Путь наверх
Шрифт:
Предполагалось, что все рабочее время мы должны работать, и это в общем было вполне резонно. Бессмыслица заключалась в том, что мы то и дело, не успев приняться за какую-нибудь работу, тотчас вынуждены были ее бросать, и от этого в конечном счете попусту пропадало куда больше времени, чем от одной-двух сигарет или десятиминутной болтовни с машинисткой. Кроме того, мы по меньшей мере раз в неделю работали сверхурочно, что неизменно доставляло большое удовольствие Деловитому Зомби, особенно когда наше трудолюбие становилось известно кому-нибудь из членов муниципального
Хойлейк был полной противоположностью Деловитому Зомби. Это был маленький, низенький, бочкообразный и довольно симпатичный человечек в дымчатых очках для чтения и с забавной щеточкой усов на верхней губе. Он всегда напоминал мне Робертсона Хейра – полному сходству с последним мешал только легкий йоркширский акцент Хойлейка. Он не стоял у нас над душой. Ему было решительно все равно, каким образом выполняем мы работу,- лишь бы она была выполнена в срок.
Подробности его не интересовали. В результате в его отделе работа шла куда плодотворнее, нежели под началом Деловитого Зомби. Здесь мы чувствовали себя группой специалистов, а не комплектом счетных машин.
Впервые в жизни я был вполне доволен своей работой, и это было еще одним даром Уорли. Кроме того, меня приняли в любительскую труппу, и я начал встречаться с такими людьми, с какими прежде мне не приходилось водить знакомство. Этот любительский театр был своеобразным клубом, попасть в который – тем более для человека молодого – не представляло особого труда. И все же он был для избранных.
Никаких правил, преграждающих доступ в него рабочим, не существовало, и тем не менее никто из них ни разу не сделал попытки стать одним из «Служителей Мельпомены». Театр этот дал мне то, чего я никогда не имел: ощущение, что у меня есть свой круг знакомых. Быть может, это звучит напыщенно – пусть. Словом, я был доволен и счастлив. Не слишком ли? Я уже забыл решение, принятое мною как-то вечером в кафе «Сильвия».
Мы проверяли бухгалтерскую отчетность в маленькой комнатке позади отдела выдачи книг на дом, которую Реджи всегда важно именовал своим кабинетом, хотя в сущности это была самая обыкновенная рабочая комната. Сквозь стеклянную перегородку я увидел Еву. Реджи поманил ее к нам.
– Подите сюда, детка, и поручитесь за меня,- сказал он.- А то Джо уже готов обвинить меня в подчистке счетов.
– Мой избранник не может ошибаться.
– А мне казалось, что ваш избранник я,- ехидно сказал Реджи.
Ева похлопала его по руке.
– Так было, дорогой мой Реджи, пока не появился Джо.- Она поглядела на ряды новых книг.- Получили вы что-нибудь по-настоящему скандальное, Реджи? Я обожаю эротику, а у вас никогда ничего такого не бывает.
От нее пахло духами, напоминавшими запах засушенных лепестков розы. Их аромат наполнял комнату, заглушая запах книг и клея.
– Вы не знаете какой-нибудь хорошей забористой книжки в таком роде, Джо? – спросила меня Ева.
– Я люблю эротику в жизни, а не в книгах,- сказал я.
– Превосходно, так чего же мы ждем?
Реджи что-то слишком внимательно прислушивался к нашей болтовне. Библиотека являлась своеобразным аккум?лятором всех городских сплетен. Я решил переменить тему – Вы знаете, я буду играть Джошуа?-Я напряг бицепсы и расправил плечи;- Мускулы великана и душа ребенка. Сбивается с пути истинного, соблазненный порочной женщиной…
– Черт бы побрал наш театральный комитет,- сказала Ева.- Я так хотела свести вас с пути истинного. Почему не предложили эту роль мне?
– Роль экономки куда интереснее,- сказал Реджи.- Это действительно нужно сыграть.
А какая женщина не сумеет сыграть Леду!
– Очень может быть,- хмуро сказала Ева.- Но я уже по горло сыта здоровой нравственностью. Я жажду быть влекущей и соблазнительной. Что такое есть в Элис, чего нет во мне?
– Кто это Элис? – спросил я.
– Вы же знакомы с ней, глупышка. Блондинка, высокая, тонкая. Она играла раньше в профессиональном театре. Вы бы, конечно, обратили на нее внимание, если бы не пожирали глазами Сьюзен.
– Она замужем?
– Надо полагать: она живет с ним уже лет десять. Его зовут Джордж Эйсгилл. Вы его тоже видели: он был на последнем спектакле. Денежный мешок. Живут как будто довольно ладно.- Она умолкла с таким видом, словно боялась сказать лишнее.
– Теперь я ее припоминаю,- сказал я.- Мне она показалась немного высокомерной. И, во всяком случае, очень холодной.
– Потому что она не пала тут же на месте жертвой ваших чар? – вставил Реджи. Это было сказано шутливо, обижаться не приходилось, но я решил впредь быть с ним поосторожней.
– Нельзя же разговаривать с одной женщиной, а смотреть при этом на другую,- сказала Ева.- Не удивительно, что бедняжка была после этого с вами высокомерна.
Элис – премилый человек, если говорить всерьез, и я не позволю никому сказать о ней худого слова, имейте это в виду.
– Она очень талантливая актриса,- заметйл Реджи.- Черт побери, в «Площадке для игр» она была изумительна. Просто-таки источала соблазн. Две божьи старушки ушли со спектакля в середине второго акта.
– Ну, это уж вы хватили через край,- сказала Ева.- Я видела эту пьесу в Лондоне,- Элис очень многое взяла у Ла-Тома… Вспомните, как она сбрасывает с ног туфли.
Но, конечно, она справится с ролью. И Джо многому может у нее научиться.
– Высокая, тонкая, блондинка… Так, так, так, я охотно готов обучаться.
– Следите за ним в оба,- сказал Реджи. Его маленькое землистого цвета лицо показалось мне странно задумчивым.
– «Эй, малый, не принимай это так близко к сердцу,- сказала Ева, цитируя из пьесы.- Свет не клином сошелся. Ну свалял ты дурака, а мы тебя выучим…»
Реджи спрятал бухгалтерскую книгу.
– Пойдука я погляжу, как бы мои сотрудники не начали валять дурака,- сказал он и направился в соседнюю комнату, где седовласый мужчина все еще старался что-то втолковать сутулому юноше.