Путь Никколо
Шрифт:
Таковы были правила, и они отлично срабатывали. Пары встречались в относительной свободе и относительной благопристойности, и за этим нередко следовали удачные контракты. Самых юных, однако, тщательно охраняли. В тринадцать или четырнадцать лет юнцы вполне могли поддаться случайным порывам, и именно так заключались самые несчастные браки.
— А что, Джон уже вполне взрослый, — заметил Колард Мансион. — Ему давно пора жениться, да и тебе тоже. Что по этому поводу думает твоя матушка?
Феликс уставился на него.
— А ты сам всегда делаешь то, что матушка велит? Вырваться от одной женщины, чтобы попасть к другой? Ну уж, нет. Сперва я хочу насладиться свободой. Я приглашу Грилкине, а ты как думал?
Клаас открыл рот.
— А ты возьмешь с собой Тильду и Катерину, — сердито заявил ему Феликс.
— Правда? — переспросил Клаас. — Кто так говорит?
— Я так говорю. Я не собираюсь во всем слушать мать. Лучше бы она сама вышла замуж.
— Ты этого хочешь? — изумился Джон. — А с кем она идет на Карнавал?
— С Удэненом, если он сможет ее убедить. Но, конечно, все это без толку. Нет, она хочет выйти за богача За человека состоятельного, с землей и титулом.
— Вроде Джордана де Рибейрака? — поинтересовался Клаас.
— Ну да, ведь он богат, разве не так? И он смог бы держать своего паршивца Саймона от нас подальше.
— Глупости, Феликс, — возразил Ансельм Серсандерс. — Уж если тебе не по душе, что мать управляет твоей жизнью, то еще больше тебе не понравится всю власть передать в руки отчима. Ведь в конце концов, это ты наследник компании.
Завитые локоны хлестнули по высоким скулам. Взгляд Феликса был мрачным от выпитого пива.
— Дайте мне гончих, дайте мне выпивку, дайте мне оружие и доспехи, и пусть кто угодно забирает себе эту чертову компанию!
— Доспехи? — переспросил Клаас.
Феликс пьяно захохотал:
— А я думал, ты научился быть солдатом при Асторре! Асторре, помнишь?
Джон Бонкль переводил взгляд с одного на другого.
Серсандерс, уловив недоуменный взгляд Клааса, взялся пояснить:
— Со времени твоего отъезда Феликс стал большим любителем турниров. Верно, Феликс? Вот только демуазель не желает платить за снаряжение.
— Это все детали, — возразил Феликс. — Мужчине ни к чему никакое снаряжение, чтобы показать, на что он способен. Никаких дубинок, да, Клаас? Может, на мечах? Или с тупыми копьями, если ты способен удержаться в седле? Способен?
— Спроси об этом Томаса — обычно он тащит меня волоком полпути, а затем перекидывает через седло, как только лошадь перестает хромать. А кто тебя учит турнирному делу?
Серсандерс улыбнулся.
— Если сумеешь заставить Феликса сказать тебе это, то узнаешь куда больше, чем известно нам. Он нашел какого-то учителя в Лувене. Единственная проблема — это деньги. Так что теперь смысл ясен — если Карнавал принесет ему богатого отчима, то плевать, кто это будет. Не так ли, Феликс?
— Удэнен, — предположил Клаас. — Я всегда это говорил. А Феликс может взять в жены его дочь. Колард, ты зачем нам махал?
— Что? — переспросил Колард, который уже погрузился в глубокие раздумья над очередным пергаментом.
— Ты нам помахал рукой, — терпеливо повторил Серсандерс.
— Да, помахал, — подтвердил Колард. — Должен был передать, что твой дядя хочет тебя видеть. И Клааса тоже, если он привез письма Он у Джованни Арнольфини.
— Колард, — окликнул его Клаас. — Мы здесь были целый час, или даже два.
— Я не возражаю, — отозвался тот. — Но уже все равно почти ничего не осталось. Это правда. Так что вам лучше идти.
— Может, и впрямь нам лучше уйти, — подтвердил Серсандерс. — Клаас?
Тот кивнул.
— Да, иду. Феликс?
— Что? — Феликс открыл глаза.
— Так что же с твоими сестрами на завтра? Ведь матушка просила, чтобы именно ты сопровождал их на Карнавал, не так ли?
— А я велел, чтобы ты сам взял их с собой, — заявил Феликс, приоткрывая глаза чуть шире. — Ты же не собираешься сделать вид, что можешь отказаться?
— Феликс! — воскликнул Серсандерс. — Это несправедливо, и твоей матери это не понравится. Она…
— Ей придется смириться. Больше все равно никого нет.
Феликс пожал плечами.
— Удэнен, конечно, был бы счастлив помочь, но он последний, к кому она обратится, слава Богу. Есть еще Хеннинк, но даже Клаас, вы согласитесь, будет лучше, чем он. Даже, несмотря на его физиономию. Во что это ты, кстати, ввязался?
— На меня напал дикобраз, — коротко ответил Клаас. — Ладно, я возьму девочек, при одном условии. Ты сам скажешь матери, что попросил меня, и получишь от нее согласие. Иначе я слягу с чумой.
— Ты сам — чума, — заявил на это Колард Мансион. — Отойди, ты загораживаешь мне свет.
На улице они расстались. Феликс с Бонклем отправились дальше искать развлечений. Клаас с Ансельмом Серсандерсом двинулись на запад к рыночной площади, а затем на север — к консульскому особняку лукканцев, где проживал богатый торговец Арнольфини, принимавший сейчас у себя дядю Серсандерса, элегантного Ансельма Адорне.
Поспешить им никак не удавалось. Снег перестал идти и превратился в грязь цвета сепии под ногами многочисленных ремесленников, направленных городом и гильдиями, чтобы украсить площадь, ратушу, звонницу и все основные здания в центре, готовясь к завтрашнему масленичному карнавалу.
Приставные лестницы перегораживали улицы и торчали из-за углов. Повсюду теснились повозки с бумажными фонариками. На площади установили павильоны, где будут держать угощения для участников лотереи, а потом и для карнавальной толпы. Шатры то и дело падали, и их натягивали вновь и вновь. Сквозь этот гомон и суету пытались пробиться городские герольды, чтобы во всеуслышанье объявить новости: кто разорен, кто умер, кто женится и кто нуждается в кормилице. Любопытные новости, если бы кто-то мог их расслышать.