Путь Пастуха
Шрифт:
— Рот мой имеет слова Триединой: народ ар должен уйти от её Грудей на запад и поселиться в новой стране. А поведу его я!
С этими словами он направил остриё копья на Кхел. Та взмахнула руками и попыталась что-то сказать, но не успела — вспыхнула зелёным светом, а когда на мгновение ослепшие люди прозрели, от верховной старейшей не осталось и следа.
— Совет старейших принимает волю Триединой? — повторился Бхулак к окаменевшим от ужаса старухам.
Те быстро закивали головами.
— Народ ар принимает меня как своего вождя? — вновь спросил юноша и люди стали падать перед ним ниц.
Защитное поле вокруг него погасло — дроны не могли долго поддерживать
Его рефлексы опережали мысли — одном мощным скачком он оказался рядом с матерью и успел сдержать её руку с обсидиановым кинжалом, которым она собиралась перерезать себе горло.
Ерати пыталась вывернуть руку, отбивалась, кричала:
— Отпусти, ты мне больше не сын, ты предал Триединую! Ты отступник, проклинаю тебя, чудовище!
Но он продолжал держать её, пока она не успокоилась. Тогда он вытащил оружие из её руки, отбросил его прочь, приобнял женщину за плечи, и она разрыдалась на его груди.
— Прости меня, мать Ерати, — прошептал он ей.
Тысячелетиями Ойно, ставший Бхулаком, верно служил тёмным целям своих космических хозяев, но потом у него стали появляться сомнения. Это началось в эпоху, которую мы сейчас называем Бронзовым веком.
Эпизод 2. Хозяин Зверя
Северо-Западное Причерноморье. 3292 год до н.э.
Большой круг длился уже восьмой день и конца ему не было видно. Вожди всех двенадцати главных кланов народа орей собрались в урочище у реки, текущей к близлежащему внутреннему морю, соединяющемуся с Тёмным. Эта местность, усеянная причудливыми каменными холмами, именовалась Вратами Солнца, и с самых древних времён, ещё когда ореев в этих местах и духу не было, считалась местными племенами местом силы, служа ареной для духовных упражнений разного рода жрецов, колдунов и ясновидцев, творивших тут свои радения и наблюдавших за светилами.
Появившиеся в степи позже орейцы традицию переняли — почитали это место, хоть и побаивались тут бывать. Но в важных случаях сюда приходили представители всех кланов, в обычное время постоянно грызущихся друг с другом. При Вратах Солнца они обязаны были соблюдать священный мир. Обычно так оно и было.
Однако в этот раз всё могло закончиться иначе — страсти накалились до предела. Впрочем, и решаемый вопрос был куда важнее, чем раздор из-за стад или женщин. На сей раз речь шла о дальнейшей судьбе всего могучего народа орей.
Вожди и их присные спорили до хрипоты, взаимных проклятий и оскорблений, но дальше угроз дело не доходило — никто не хотел первым браться за оружие, страшась мести живущих среди этих скал богов и могучих духов. Их не боялся один Бхулак, связанный с «богами» лично. Под именем Пех он жил среди орейцев уже лет пятьдесят, направленный в степь очередным приказом Поводыря. Примерно половину этого времени он возглавлял клан Быка, вождя которого убил на поединке. Вождество Бхулака было для клана удачным, и мало кто из его людей задавался вопросом об удивительном долголетии своего главы. Понятно же, что муж сей обладает великим хваром — даром богов, сияющей удачей. А что ещё нужно великому вождю?..
Но сегодня и для Бхулака настало особое время — именно тот момент, когда он должен был исполнить свою миссию. Только вот он всё больше сомневался, что сумеет это сделать...
В очередной раз вожди собрались сегодня на утоптанной площадке меж мрачных скал, во славу богов украшенной по окружности шестами с развевающимися цветными лентами и перьями. В центре площадки торчал идол бога Грозы, на котором каменотёсы изобразили оружие и орудия ореев, диких зверей и домашних животных, и прочие атрибуты жизни. Рядом со статуей стоял в который уже раз уже взявший слово Пеку — престарелый и уважаемый всеми глава клана Волка. Во времена, когда Пеку был молод, горяч и любвеобилен (Бхулак прекрасно их помнил), волки считались самыми свирепыми среди орейцев. Они наводили ужас и на лесные племена севера, и на остатки поселений страны Эрата на юге, да и орейские кланы старались не вступать с ними в споры. Теперь же вождь волков стал стар, болен, и клан его сделался куда более мирным — как знал Бхулак, к неудовольствию многих его членов, в том числе и многочисленных сыновей Пеку.
Старший из них — славный и жестокий воин Кау — стоял за спиной отца, не спуская в него яростного взгляда. Его мощная, оголённая по пояс фигура в чёрно-красной боевой раскраске, источала вызов, но он, похоже, с явным усилием, сдерживал себя, не решаясь противоречить отцу на людях. Старец был слишком значительной фигурой среди ореев и продолжал крепко держать власть.
Над его морщинистым не раскрашенным лицом с развевающейся белой бородой, которую он давно уже не заплетал по-воински в косицу, скалилась надетая на манер капюшона голова покровителя клана — степного волка. С уха вождя свисала спиральная подвеска из золота — редкая вещь, пришедшая из дальних краёв, а откуда точно, из всех собравшихся знал, пожалуй, лишь Бхулак... Левой рукой старец тяжело опирался на посох, правая привычно лежала на массивном каменном набалдашнике булавы за поясом. В него впитались кровь и мозги множества врагов, но слишком давно он уже не был в деле.
Впрочем, голос Пеку был всё ещё ясен и зычен, а фразы отрывисты, словно он отдавал команды своим волкам во время лихого набега.
— Воины кланов Ореи! — взывал он. — Мы не можем вернуться к своим посёлкам, женщинам и детям, пока не настанет меж нами согласие! Мы должны решить это здесь и теперь. У нас три исхода. Я уверен, что выбрал самый правильный и единственный. Как мне убедить вас в этом?
Собрание возбуждённо зашумело — убеждать его и правда было очень тяжко. Беда назревала уже очень давно, но в последние годы проявилась во всей неприглядности — степи стремительно превращались в место, совсем непригодное для жизни. Постоянная засуха убивала травы, бескормица — скот, а женщины продолжали рожать и голодного народа всё прибавлялось.
Началась чреда кровавых межклановых распрей за пастбища и источники. Попутно воины-ореи добили последние остатки Эраты — поселения этого некогда могущественного народа до последнего времени прозябали кое-где в труднодоступных местах. Но хороших мест для жизни всё равно становилось всё меньше.
За этим должно было бы последовать разбредание кланов в разные стороны, но чувство единства слишком глубоко сидело где-то в самой сути ореев. Они могли люто ненавидеть людей из соседнего клана, желать отомстить им за какие-то прошлые обиды, но при этом всё равно осознавали своё единство с ними. Тут, видимо, сыграла роль история этого народа — во всяком случае, так думал Бхулак, который знал её гораздо лучше любого орейского жреца, колдуна или сказителя.