Путь плоти
Шрифт:
– Согласен, ничего умного нет… Тогда за дверью постойте, покурите на площадке.
Вадим выходит на лестничную площадку, схватившись за голову. Нервно курит, потом торопливо сбегает вниз, закрывается в машине. В песочнице один мальчуган упорно протягивает лопатку другому, но тот отпихивает…
У них с Ларисой мог бы быть такой же карапуз.
Через полчаса Вадим поднялся в квартиру.
– Ну, кажется, к концу… – сказал старик. – Она
Вадим, понятно, странного зрелища этого так и не увидел.
На полу, на тонком покрывале, лежит красивая ухоженная дама. Рядом ползает худой легковесный мужской обрубок. Это Стас, склоняясь над Ларисой, целует каждый кусок ее тела, которое метафизическим образом примерно раз в две недели возникает в этой комнате.
Не видел – и не слышал ничего.
– Почему мы все время это делаем на полу?
– Так надо. Мы же собачки.
– Собачки? Почему мы собачки?
– Это такая игра.
– Ты моя первая женщина… – паренек нередко впадает в пафос. – Все женщины так… так отдаются?
– Нет. Только чокнутые.
– Откуда ты знаешь? Вон, в порнушках показывают…
– Ну, мало ли чего показывают…
– Какие у тебя красивые волосы… – пафос не оставляет паренька.
Гладит, Лариса позволяет, парень-то романтичный типо.
– Какие у тебя красивые волосы! – повторяет Стас.
– А у тебя такие шикарные яйца!
– Кроме этого у меня больше ничего нет…
Лариса встала.
– Не уходи… Ну, пожалуйста, не уходи так быстро…
Лариса одевается.
– Мне пора, Стас. Это не любовь. Это просто секс, не заблуждайся. Это такая игра.
Стас как может на культях ковыляет за ней.
– Не уходи… И не оставляй мне деньги… Я не проститут…
– Ну, хорошо, это я проститутка, успокойся… Я снова приду. Я немного полетаю… крылышками бяк-бяк… и приду. А ты просто подожди.
Стас всхлипывает:
– Ну… Ну… Лариса…
– Если ты будешь так цепляться, я больше не приду.
– Ну и проваливай! Сучка!
– Ну что ж ты, принц мой телескопический…
Улыбнулась:
– Тридцать семь килограмм… Ах, ты мой портативный…
Стас беснуется (понятно – глупый он еще, молодой):
– Придешь! Тебе надо классно трахаться!
Лариса раздраженно отпихивает его от своих ног:
– Уйди, чума, не мучай меня!
Стас падает, замер.
Лариса говорит:
– Ну, прости. Сорвалось…
Посадила его голого в коляску.
– Будь хорошим мальчиком, Стас.
На кухне Лариса холодно сказала мужу:
– Вадим, пожалуйста, подожди меня в машине.
Пошел Вадим-батюшка, поперся в машину, на трансхаере пот блеснул как слеза, бля-я-я-я-ть…
– Все было хорошо, Лариса Александровна? – спросил отец.
Лариса не хочет показывать своего урчащего запретного счастья, равнодушно пожала плечами.
Достает деньги, ей как обычно неудобно:
– Я понимаю, Стас, конечно, против… Ну что я еще могу для него сделать? Замуж, что ли, выйти? Глупо. Это будет просто нечестно.
– Да, я понимаю.
– Вы, пожалуйста, сходите, успокойте его…
Улыбнулась вдруг загадочно:
– А может быть, это когда-нибудь случится…
Уходит задумчивая; дверь прикрыла негромко, словно по тонкому льду шла, тяжелу несла.
Тем временем отец помогает сыну одеться.
– Ладно, сынок, не горюй. Она баба сердечная. Она не со зла тебя отталкивает, понимаешь? Мается она. Чертей в ней много… С такой жить – не приведи, Господи.
– Да, – тупо отвечает Стас.
– Не может она с тобой остаться, понимаешь. Не будет ей счастья в семье.
Водрузил бойца полового фронта в коляску, покатил на кухню.
– Эх, сынок… Вот умру я, как ты тут, а? Ведь совсем один останешься, парень… Ну-ка, кровь откуда? Упал, что ли?
– Каждый ее приход – шок, – говорит Стас. – Каждый уход – смерть. Ты понимаешь это, пап?
– Ну, как же не понимаю? Разве я спорю? Хорошая она. Травит душу, но про любовь забудь. Пустоцвет она. И знает об этом; сама же и мается… Ладно, пойдем, по стопочке, поднимем, легче будет.
Вкатились на кухню. Стас замечает на столе деньги.
– Много же стоят мои шары, отец?
Отец убрал деньги по старинке под клеенку.
– Мои и рубля не стоят, сынок. А твои – золотые, значит.
Отец разлил по маленькой.
– Ладно, не дури. Она же от чистого сердца. Может она несчастнее тебя. Ты просто молодой еще, потом когда-нибудь поймешь жизнь-то…
Лариса села на сиденье осторожно, задумчиво. Тронулись.
– Ужасный эксперимент, – сказал Вадим.
– Это не эксперимент.
Она положила голову на плечо мужа.
– Теперь ты знаешь любовничка, которого можно будет сбросить с этажа вместе с его убогой коляской… Чтобы уж совсем к чертовой матери… мозги разлетелись на асфальте…
– Ну, зачем ты так… Я ведь еще ничего не сказал. Не злись. Теперь я понимаю, что это значит – ничья.
– И ты ничей. Просто ты боишься этого. Мы все ничьи. А человеку надо быть чьим-то, так легче.
– Может, поужинаем?
– Мне все равно. Не гони на красный…