Путь сквозь жизнь
Шрифт:
— Могут вернуться с еще большей силой. Некроманты пойдут на все. Их армии велики, а с потерями они не считаются. Что касается дьяволов из чужого мира, то они зовутся демонами. И впрямь сила сфер велика, раз вынудила их отступить, — последние слова Касилии скорее были мыслями вслух. Чародейка пыталась представить себе, на что был способен тот, кто владел любой из сфер. Эти силы были колоссальны!
Старый жрец снисходительно хмыкнул на замечание юной чародейки, которой, похоже, не совсем понравился несколько наставительный тон Атавиуса.
— Дитя, твои замечания и опасения
— У нас нет выбора. Мы должны рискнуть, — ответила Ольна.
— Выбор есть всегда. Мы даже делаем выбор, когда решаем — выбирать нам или нет. Риск — это причудливая форма неуверенности. Причем неуверенности в своих силах. В правильности собственного решения! Ты, Ольна, и ты, Касилия, — перед вами выбор, которого вы до конца не осознаете пока. Не исключено, что это — к лучшему. Однако мы пришли. Пора свершить то, зачем вы здесь. Запомните! Вы решаете судьбу целого мира. Это не просто, я бы сказал.
Атавиус, Ольна и Касилия вошли в огромный, просторный и яркий зал, в самом конце которого находился алтарь, на котором возлежала сфера. Она напоминала миниатюрное солнце, что сияло так же ярко и столь же величественно. Ее космическая сила была бесконечна. Казалось, что вся жизнь, которая была, есть и будет — заключена в ней. Перед этой силой невозможно было не преклониться, ибо заря ее пути насчитывала целые эоны. И здесь, в этой башне Храма Света, она провела немало времени, оберегаемая теми, кто благоговел перед ее силой многие лета. Равной ей по силе была лишь Сфера Тьмы.
Жрец улыбнулся. Он знал — какие чувства испытывали принцесса и чародейка. Атавиус провел рядом со сферой всю свою жизнь, но по-прежнему не уставал удивляться ее могуществу и силе, и также благоговеть перед мощью того, что оберегал до сего дня.
— Как я уже говорил, силы эти непостижимы. Это ответственность. Это выбор. Этому подчиняются, а не подчиняют. Ранее кандидаты в избранные проходили суровые, полные опасности испытания. Но сфера сама появилась здесь! Полагаю, что на пути сюда вы испытали и пережили достаточно. Да и времени у нас слишком мало.
Жрец обернулся и посмотрел на Ольну. Проницательный взгляд Атавиуса давно привык замечать то, чего не замечали другие: не могли, не знали или же просто не умели. Однако хранитель и знал, и мог, и умел. А еще он видел! И это осознание пробуждало в нем несказанную радость того, что сейчас случится нечто великое. Нет, это уже случилось — восхитительное мгновение проходило свою завершающую стадию. Затем Атавиус подошел к Ольне и, остановившись рядом с ней, провел рукой по ее силуэту, почти касаясь. Жрец словно сканировал эльфийскую царевну.
— Очень интересно. Очень! — его рука остановилась на уровни ее живота. Жрец закрыл глаза и улыбнулся. — Удивительно! И… восхитительно. Жизнь внутри жизни, — жрец открыл глаза, и также лучезарно улыбаясь, отступил, указывая Ольне в сторону алтаря.
Когда Ольна приблизилась к алтарю, Касилия обратилась к Атавиусу:
— Я догадываюсь, что ты увидел. Я тоже это чувствую. Но то, как ты это сказал… — Касилия не договорила.
— Любовь — это одна из форм совершенства. Когда мы любим искренне, это сила, перед которой стоит преклониться. Однако любовь без веры слепа. Вера без любви беспомощна. Тот, кто любит, должен научиться верить, а тот, кто верит — любить. Но по-настоящему. К несчастью, это проклятие. Если мы любим, то нам приходится делать выбор.
— Кому жить, а кому умирать? Ты это хочешь сказать, старик? — Касилия понимала, куда клонит жрец, и она ненавидела его за эти слова, потому что знала, что и ей придется выбирать.
— Умирать? Нет, просто кто-то уходит раньше, а у кого-то еще остаются незавершенные дела здесь, в этом мире, — жрец умолк. Касилия поняла, что Атавиус сказал все, что ей следовало услышать, остальное она должна была решить сама для себя, ибо жрец не отвечал за ее выбор. Он мог указать ей путь, мог помочь даже пройти этот путь. Но открыть и войти в дверь должна была она сама. Касилия видела, как Ольна входит в эту дверь.
Чародейка и жрец смотрели в сторону алтаря, где Ольна и Сфера Света становились единым целым. Когда Ольна коснулась ее, та засияла еще ярче. Тогда эльфийка смело взяла святыню Храма Света в свои руки и подняла высоко над собой. Сияние накрыло ее.
В это самое мгновение в крышу храма что-то ударилось с невероятной силой. И продолжало биться с отчаянием и неистовой злобой. Крыша покрылась трещинами, штукатурка сыпалась на пол. Еще пара таких ударов и купол башни Храма Света обвалится, похоронив заживо жреца, чародейку и последнюю надежду Аркала и Джутаро на спасение.
— Она пробудилась, — прошептал Атавиус.
— Алита? — удивленный взгляд Касилии устремился сначала на жреца, а потом, когда Атавиус молча кивнул, подтвердив ее догадку, взгляд чародейки переметнулся на купол крыши. Чудовище, атаковавшее храм, издавало ужасные кричащие звуки, продолжая долбить купол башни своим громадным клювом. Временами в отверстиях появлялись злые глаза, горящие огнем ненависти и жаждой разрушения. За стенами слышались крики орков и эльфов — солдат, эльфов и людей — монахов. По-видимому, воины начали обстреливать демона из луков и арбалетов. Жрецы использовали магию света. Однако это лишь сильнее разжигало ненависть чудовища!
— Ужасная и отвратительная птица! — крикнула демону чародейка. — Но почему демон избрал именно эту форму? — Касилия сама не могла понять, от чего именно сейчас ее это так волнует, но по какой-то необъяснимой причине ей это казалось важным.
— Алита никогда не любила воронов. Эти птицы, символы мудрости, казались ей злыми предвестниками дурного. Демон использует ее страхи и приумножает их. Алита в его плену. И та иллюзия, в которой она находится сейчас, и ее страхи питают демона. Он мстит ей за то, что она помешала ему завладеть силой Сферы Света и разрушить наш храм, — объяснил Атавиус Касилии.