Путь в Колу
Шрифт:
Незаметно для посторонних глаз Нил Левонтьевич подсчитал количество имевшихся в Коле служилых стрельцов, сотников, пятидесятников и десятников. Подсмотрел, как запираются главные ворота крепости и куда прячут на ночь ключи от огромных замков. Он был очень огорчен тем, что на ночь ключи от крепостных ворот воевода-боярин уносит с собой, не оставляя их даже находящимся в караульне стрельцам.
Из бесед с пушкарями за кружкой пьяного зелья в корчме Нил Левонтьевич вызнал, сколько стоит пушек на стенах острога и в деревянных башнях. Но сколько ни бился тайный соглядатай короля, чтобы подсчитать число затинных пищалей и самопалов, ничего у него из этого не получалось. Не удалось ему также узнать, каковы запасы пороха и чугунных ядер в подземных погребах крепости.
Дважды Нил Левонтьевич встречал человека с медальоном, на котором был изображен святой Августин, и передавал ему депеши для короля, не вызвав к себе подозрения ни у кого из Кольских жителей. Теперь он опять ждал прихода ганзейского коча из города Любека, чтобы сообщить королю о происходящих в Коле приготовлениях к выходу в море трех кораблей со стрельцами и пушками для следования в Печенгскую губу.
3
Узнав о захвате Печенгского монастыря свейскими воинскими людьми и задержании государевых межевщиков, воевода Алексей Петрович Толстой отправил гонца в Архангельск с грамотой для князя Бельского и дьяка Новокшенова, в которой уведомил государева наместника о вероломстве овлуйского державца и своем намерении отправиться с отрядом стрельцов в порубежные земли. На три корабля, которые в перемирное время ходили в поморские погосты за пушниной и рыбой, грузили пушки, запас ядер и пороха, затинные пищали и еду на время плавания. Воевода намеревался без пролития крови, как отписывал ему государь из Москвы, вызволить задержанных свеями межевщиков и не позволить ворогам завладеть землями, принадлежащими короне Российской державы.
Алексея Петровича не покидала тревога с той поры, как пришел в Колу житель лапландской тундры Пяви Икандуексов и принес недобрую весть из порубежной обители. Пребывающие в мире и дружбе с русскими свеи уже начали межевать самовольно российские земли.
Трудно избежать ссоры и смуты в подобном положении! И может случиться такое, что король Свеи, распалясь от неудач, постигших его в Лапландии, пойдет войною на Колу. И нелегко будет сдержать напор королевского войска, имея под руками сотню стрельцов да несколько десятков пушкарей! Деревянные стены и башни крепости - ненадежная защита. А если пошлет король корабли и придется отбиваться от ворогов со стороны моря и суши, то совсем худо придется стрелецкому войску и жителям Колы! Алексей Петрович с невольной завистью подумал о приятеле отроческих лет Дашкове Сергее Семеновиче, который воеводил в Мангазее в ту пору. Тысячи тундровых верст отделяли Колу от другого такого же "непашенного города", который стоял на скалистом берегу реки Таз. Мирно отправлялись в зимнее время обозы с пушниной, моржовым клыком и рыбой из Мангазеи в Москву, и никакая опасность не угрожала городу, окруженному деревянными стенами. Попробуй доберись туда из-за моря! Не по зубам была далекая Мангазея норвегам, датчанам и свеям! А Кола - совсем близко от них!
Прежде чем отправиться в плавание с малым стрелецким войском, Алексей Петрович обошел по верхнему настенному ходу всю крепость, заглянул в башни, где сидели пушкари возле своих орудий с немалым запасом чугунных ядер и порохового зелья. Потом позвал в воеводскую избу подьячего и объявил:
– Останешься за меня в крепости, Иван Парфентьевич. В Коле ни одного сотника, кому мог бы доверить оборону.
– Рад послужить государю, хотя мало чего разумею в вашем трудном воинском деле, - отозвался подьячий.
– Случись что, поднимешь на стены крепости Кольских жителей, продолжал напутствовать Алексей Петрович.
– Самопалов и порохового зелья в подвалах под стенами острожными достаточно. Сабель тоже на всех хватит.
– Коляне в обиду себя не дадут, - заверил Иван Парфентьевич.
– Самолично проверяй каждую ночь караульных, чтобы не дрыхли, черти!
– По лицу воеводы мелькнула слабая улыбка.
– И наказывай, чтобы в оба глядели. Неровен час, ворог может и со стороны моря подступить к острогу, и с полуденной стороны появиться.
– Уж постараюсь, чтобы вы покойны были в походе, Алексей Петрович, поклонился воеводе в пояс подьячий.
Проводить воеводу в поход вышла на крыльцо жена Алексея Петровича Анница. Молодая бледнолицая женщина в накидке из алой камки уронила на плечи мужу белые руки и по-бабьи попыталась заголосить:
– На кого же ты меня покидаешь?
Воевода смущенно нахмурил черные брови, отвел руки жены и мягко произнес:
– Полно, Анница, постыдись: люди на нас глядят. Ведь не на войну же отправляюсь. Пресеку раздоры в порубежных волостях лопинов, выдворю свейских людей из русских владений и вернусь назад в Колу.
В малиновом плаще, надетом поверх бахтерец*, в шеломе-ерихонке и с саблей в посеребренных ножнах вступил на верхнюю палубу коча воевода Алексей Петрович Толстой. Стрельцы с самопалами и бердышами сидели на банках между носовой и кормовой мачтой. Они стремительно встали при появлении воеводы, а десятник Латугин доложил, что весь стрелецкий отряд в сборе и можно отправляться.
_______________
* Защитных наплечников и налокотников.
На пристани стояли, утирая катившиеся из глаз слезы, стрелецкие жены. Они провожали мужей на закат солнца, в самые дальние лапландские волости, один лишь бог мог знать, чем закончится это плавание.
И вот один за другим корабли стали выходить из Кольской бухты в Студеное море. День был ясный, солнечный, безветренный. Слабые волны катились куда-то вдаль, в холодную полуночную сторону.
Три двухмачтовых корабля со слегка вздувшимися парусами, словно большие белые птицы, распластались на ровной поверхности воды, отливавшей тусклым блеском в лучах утреннего солнца.
Из-за безветрия до порубежных лапландских земель плыли пятеро суток. И когда входили в Печенгскую губу, наступил яблочный спас. В холодном воздухе уже чувствовалось дыхание близкой зимы. Над тундровым мелколесьем летели на юг стаи перелетных птиц. На мху, листьях березок и хвое елей серебрился белый иней.
Из-за крутого берегового изгиба в быстро редеющем тумане показались порушенные стены Кольско-Печенгского монастыря.
На верхушке залатанной угловой башни монастыря развевалось огромное полотнище, укрепленное на длинном флагштоке. Стрельцы становились в рост, поднимали головы, пристально вглядывались в полуразрушенные стены обители, за которыми находились свейские воинские люди. А оттого что на сохранившейся башне развевался флаг шведской короны - золотой крест на синем поле, стены монастыря казались всем находившимся на корабле чужими и враждебными.
Некоторое время корабли еще продолжали плыть, обходя монастырь с полуденной стороны и закрывая свеям путь для бегства. И вот головной корабль, на котором находился воевода, ткнулся носом в прибрежную отмель.
– Десятник Латугин, возьми стрельцов - и на берег, - приказал Алексей Петрович.
– Встанешь у главных ворот и будешь ждать моих указаний.
Стрельцы, похватав самопалы и бердыши, попрыгали на низкий песчаный берег. Через некоторое время они скрылись из виду. Путь отхода из главных ворот для свейских воинов заперт!