Путь в Колу
Шрифт:
Несколько пушек, снятых со стен Кольской крепости, были повернуты в сторону монастыря. Затинные пищали, оставшиеся на кораблях, были нацелены на ворогов, которые пока не пытались высунуть носа из монастыря.
Воевода Алексей Петрович действовал, как требовал стрелецкий устав в случае, когда ворог находится в осажденной крепости и необходимо его выдворить оттуда.
4
Послеобеденный сон овлуйского державца был прерван в самом начале.
Он опустил на пол ноги, протер набрякшие веки и, сурово насупив брови, заорал:
– Что происходит, ротмистр?
Помявшись, Пер Клементсон ответил:
– В бухту входят три русских корабля. На палубах российских судов я заметил стрельцов, господин наместник, - доложил ротмистр Пер Клементсон.
Раскрасневшееся после дневного сна лицо Бальтазара Бека как-то разом побледнело, в глазах мгновенно исчезло свирепое выражение. В его расчеты никак не входило затевать бой с русским воинским отрядом. Да и королевская инструкция запрещала вступать в серьезные раздоры с россиянами в Лапландии. Для решительной схватки за северные земли Поморья еще не настало время! Да и воинов под руками у наместника Норланда было мало. С таким числом кнехтов, вооруженных одними лишь мушкетами, без пушек, выдержать осаду в развалинах, без серьезного прикрытия было немыслимо. На воинскую помощь из Улеаборга рассчитывать было трудно. Главные военные силы, состоявшие из нескольких отрядов рейтарской конницы и пешего корпуса кнехтов, находились на датском рубеже, где по-прежнему было неспокойно.
Бальтазар Бек нахлобучил на голову меховую шапку, прицепил к поясу саблю и вышел из трапезной. Злоба и ярость раздирали овлуйского державца.
Пер Клементсон позвал трубача и распорядился дать сигнал тревоги.
Тревожно зазвучал военный рожок. Протяжные звуки медной трубы разносились по всей округе.
Во двор стали вбегать воины с мушкетами в руках. Седоусый капрал выстроил кнехтов в две шеренги. В рядах воинов была заметна растерянность. Многие уже знали о приходе русского стрелецкого отряда в Печенгскую губу.
Бальтазар Бек, сопровождаемый ротмистром Пером Клементсоном, поднялся на угловую башню, где развевался на легком ветру флаг шведской короны.
Невооруженным глазом наместник Норланда увидел на кочах пушки и пищали, нацеленные на стены обители, и стрельцов с бердышами и тяжелыми самопалами.
Бальтазар Бек понял сразу, что сопротивление невозможно и следовало немедля выработать взаимовыгодные условия перемирия, поздорову унести ноги с берегов Печенгской губы. Чувство едкой досады не покидало наместника Норланда. Еще бы! Даже порушенный монастырь на границе русской Лапландии был прекрасным местом для начала трудного зимнего похода в Колу! Для вновь прибывающих отрядов из глубины страны он мог дать приют, отдых и пропитание.
– Тебе следует отправиться парламентером к русским, ротмистр, сказал Перу Клементсону Бальтазар Бек.
– Объявите им наши условия. Мы освобождаем задержанных нами межевщиков, а они выпускают нас отсюда с оружием, чтобы покинуть пределы Печенгской губы.
– Слушаюсь, господин наместник.
– Клементсон учтиво наклонил голову.
– А коли захотят узнать, когда возобновим межевание порубежных земель, то ответишь, что будущей весной королевские межевщики опять явятся на Энаре-озеро и начнут все сначала... А за зиму многое изменится, ротмистр, и никакого межевания в лапландских землях не потребуется: здесь все станет нашим, - лукаво улыбнулся наместник.
С белым флагом в руках ротмистр Пер Клементсон, сопровождаемый трубачом, толмачом и барабанщиком, вышел из монастырских ворот и направился к стрельцам, которые сидели с самопалами наготове за огромными каменными глыбами, похожими на бараньи лбы.
Трубач поднес к губам медный рожок, и в воздухе полились протяжные, мелодичные звуки, призывающие воинов соседней страны к миру и спокойствию.
Из-за камня вышел стрелецкий десятник Латугин и остановился в ожидании свейских людей с белым флагом.
Пер Клементсон, отсалютовав саблей стрелецкому десятнику, стал излагать условия перемирия, согласно которым воинские люди овлуйского державца покидали пределы российских владений на берегу Печенгской губы.
Толмач степенно и внятно переводил слова ротмистра на русский язык.
– Все, что я тут выслушал, обязан во всей подробности донести воеводе-боярину Алексею Петровичу, - ответил десятник Латугин после непродолжительного молчания.
– Придется посылать гонца в Колу на корабле?
– насторожился Пер Клементсон.
– Пусть не изволит волноваться свейский ротмистр: воевода приплыл сюда самолично, - сказал Латугин, оглядывая с ног до головы парламентеров, которых прислал к нему овлуйский державец.
5
Воевода Алексей Петрович Толстой не намерен был заводить на рубеже российской земли "ссоры и смуты" с воинскими людьми соседней державы. Условия перемирия, которые предложил овлуйский державец, оказались вполне приемлемыми, и он тотчас отослал десятника Латугина к свейским парламентерам, наказав, чтобы королевские воинские люди убирались из Кольско-Печенгского монастыря.
Бальтазар Бек, выслушав ротмистра Пера Клементсона, приказал выпустить на волю российских межевщиков, которые по-прежнему содержались под арестом в монастырских подклетях.
Выбравшись из полутемных камер на волю, обнялись на монастырском дворе сотник Стригалин и пятидесятник Спирка Авдонин.
– Откуда у тебя эта метина на лбу?
– спросил своего пятидесятника Стригалин.
– Свеи палашом угостили, когда к вам на помощь спешил, - ответил Спирка Авдонин.
– Здесь, в тундре, на подходе к монастырю сшиблись с ними. Их было много, а нас всего трое да отрок этот с нами от самой Новой Земли добирался, - кивнул он на Савву Лажиева.
С радостью вдыхали чистый, будто вода родниковая, осенний тундровый воздух целовальник Смирка Микитин и дьячок Дружинка Сумароков. Для них обоих избавление от свейского плена показалось неожиданным, как гром среди ясного неба.
Савва Лажиев блаженно жмурил глаза от полуденных лучей солнца и счастливо улыбался. "Значит, приходит конец мытарствам", - думал он, глядя, как стрельцы тормошат свейских кнехтов, отбирая у них награбленное. В куче мягкой рухляди Савва заметил и свой мешок, в который напихал Каллистрат Ерофеевич песцовых шкур за годовую службу в промысловой артели. Знакомый мешок стал наполовину тоньше. Но Савва Лажиев не захотел, чтобы вернули ему принадлежавшее добро. "Как-нибудь и без этого проживу", решил он.