Путь в Колу
Шрифт:
Невеселые мысли не покидали подьячего, ему не мешал ни скрип перьев занятых своим делом писцов, ни треск горящих поленьев в печи.
– Сколько значится на сей день пушнины в лабазах?
– неожиданно поднял голову Махонин.
– Песцов - две тыщи шестьсот двадцать семь, соболей - одна тыща триста восемь, горностаев - пятьсот одиннадцать, - ответил козлобородый писец.
– Маловато, - протяжно вздохнул подьячий.
– Совсем худо...
– Сукон и прочих товаров сколько - изволите выслушать?
– вежливо осведомился степенный писец.
– Нет в этом нужды.
Мысли Ивана Парфентьевича опять вернулись к сборщикам податей. Где затерялись?
Тихие да смирные лопины всякий раз исправно платили дань. Если бы не случилось чего-либо, то Савва Лажиев непременно был уже в Коле. Надобно воеводу уведомить да просить его стрелецких людей послать на розыски.
3
Кольский воевода Алексей Петрович Толстой и аглицкой земли капитан-коммодор сэр Джемс Виллоби сидели за столом друг против друга и играли в шахматы. В приказной избе было жарко и дымно, пахло свечным нагаром, сажей и табаком. Передвигая фигуры на шахматной доске, сэр Джемс Виллоби не вынимал изо рта дымящую трубку. Из-под рыжего парика у коммодора стекали на обветренный лоб крупные капли пота. На кончике носа и бритых щеках пунцовели неровные пятна. Игра выходила вничью. На шахматной доске было всего несколько фигур. Короли давно покинули свои позиции и стояли один против другого, не питая никакой враждебности. Игроки утратили первоначальный интерес; азарт постепенно пропал.
– Ни-чья, - по-русски, но с заметным акцентом объявил Джемс Виллоби.
– Как в прошлый раз, - заметил Алексей Петрович.
– Вы играете пре-вос-ходно!
– похвалил коммодор.
– Спасибо, сэр Виллоби!
– польщенный похвалой, широко улыбнулся Толстой.
Мысли игроков уже были далеко от только что законченной партии! Горкой лежали на столе фигурки, вырезанные местным косторезом из кости мамонта.
– Русия вступила в пору смуты и бедствий, - молвил Джемс Виллоби, как бы продолжая прерванную беседу.
– Его величество король Иаков, отправляя меня в сей вояж, просил передать, что Англия готова помочь соседу...
– Надобны нам пушки и ядра, кованое железо для сабель и свинец для пуль, - подхватил воевода.
– Оружие на ворогов, что Русь разоряют, надобно нам до весны в Колу доставить, чтобы по санному пути на Москву везти.
– Его королевское величество готово снарядить этой зимой несколько судов и высадить английские гарнизоны в Коле и Архангельском городе, в Холмогорах и Вологде, - объявил коммодор.
– Весной Англия окажет помощь Ярославлю, Казани и Астрахани, - невозмутимо добавил он.
"Эк куда хватил!" - удивился Алексей Петрович.
– За милость, оказанную королем, воинскую помощь всю морскую торговлю с Русией надлежит передать нам, а голландцев, датчан и шведов более не допускать в русские порты на Мурмане и Белом море, - излагал условия оказания военной помощи английский коммодор.
– Какая нужда Казани и Астрахани в аглицких солдатах?
– удивился воевода.
– На востоке у Русии тоже есть враждебные племена, - пояснил Джемс Виллоби.
– Персы искони торговлю с нами ведут, с мордвой, чувашами и черемисами Русь в мире пребывает, татар усмирил царь Иван Васильевич накануне того благословенного года, когда аглицкой короны капитан Ричард Ченслер прибыл из Холмогор в Москву и доставил государю Всея Руси грамоту от короля Эдуарда, - вежливо возразил Алексей Петрович.
– Это весьма досточтимое и памятное событие и для Русии и для Англии, - оживленно проговорил Джемс Виллоби.
– В нашей же семье оно памятней, чем кому-либо другому. Начальником той экспедиции был мой дед сэр Гуго Виллоби.
Отец Алексея Петровича в бытность свою служил в государевом Посольском приказе. Он и рассказал сыну о снаряженном в Бристоле караване из трех судов, которым надлежало, обогнув Норвегию, выйти в Ледовитый океан и продолжить путь в Китай. В тумане севернее Нордкапа корабли разлучились. Адмирал Гуго Виллоби добрался до Новой Земли, но льды заградили ему путь, и он пристал к лапландскому берегу в устье реки Ворсилы. Сэр Гуго Виллоби погиб вместе с командой флагманского корабля. Не дождавшись адмирала в условленном месте, капитан Ричард Ченслер, как было условлено заранее, взял курс в Белое море. Объявившись послом, он из Холмогор посуху отправился в Москву, и был благосклонно принят Иваном Грозным. Это положило начало торговли России с Англией.
"Дорого обойдется России такая помощь, - в беспокойстве подумал Кольский воевода.
– Спереди - литовцы да ляхи, сзади - англичаны. И дыхнуть невмоготу станет".
– Воинских людей на Руси предостаточно, - сурово проговорил Алексей Петрович.
– А вот оружия да боевых припасов у нас не хватает...
– Но ведь мужики и простолюдины из городов - это не воины, - возразил коммодор.
– Их прежде обучить воинскому искусству надобно... На короля же свейского Карлуса надежда плоха: ему нужны лапландские земли, да и Поморьем он, пожалуй, не побрезгует. Под носом у него датчане закрыли Зунд. Дабы прорубить пошире окно в океан, король Свеи повоевать Колу хочет и весь мурманский берег.
Двоедушие свеев обнаружилось еще в самом начале военной кампании против поляков. А нынче их наглости нет предела: одну за другой стали захватывать союзники северные русские вотчины.
– Найдется и на перевертников управа, - угрюмо произнес воевода.
– Но коли доброе дело между государствами нашими сталось, то и жить в мире станем.
– Кола сиречь далеко от Москвы, и так долог путь сюда, что не всякая и птица долетит, - продолжал бархатным голосом Джемс Виллоби.
– И худо придется колянам и малому стрелецкому войску, если подступят свеи к острогу с моря либо с суши...
"Не зря коммодор торчит здесь с самой осени, - подумал Алексей Петрович.
– Видать, вынюхали что-то люди короля Иакова в Стекольне*".
_______________
* Стокгольме.
– Бог единый и всемогущий над нами: все видит и слышит и в обиду попусту не даст, - уклончиво ответил Джемсу Виллоби воевода.
4
Опечаленный тяжелыми думами, пошагал Алексей Петрович Толстой к Северной башне, что возвышалась на каменистой террасе над морем. Колкий морозный воздух сердито щипал лицо, нахолаживал спину под собольей шубой.
С голого залива дул ледяной ветер, нагнетая сугробы перед заиндевелыми избами посадских людей. На смену белесому короткому дню надвигались свинцовые сумерки, окрашенные в закатный пурпур.
В догорающем свете полярного заката призрачным видением поднялся над черными водами залива непашенный город. С трех сторон защищали его башнезубые деревянные стены. За долгие восемь лет воевода Алексей Петрович привык к нему и полюбил, хотя и не покидали его и острая тоска по прежней развеселой жизни в Коломне, и ожидание чего-то неясного, несбывавшегося.