Путь врат. Парень, который будет жить вечно
Шрифт:
– Мне очень жаль, – сказала Соль. – Как видите, ее нет.
– А вы не знаете, куда она делась?
Лицевые мышцы Соль дернулись.
– Знаю ли? Да, кое-что знаю, не знаю только, хорошее ли. Клара говорила о личностях, которые называются Древними. Сейчас они живут на Планете Одной Луны у Светло-желтого солнца номер Четырнадцать. Возможно, она отправилась повидаться с ними.
Стэн снова недовольно хмыкнул – это получалось у него все лучше и лучше, и Соль вежливо чихнула.
– Могу я сейчас высказать просьбу, о которой говорила?
Стэн пожал плечами:
– Выкладывайте.
– Возможно, я прошу слишком многого. Слишком, – с сожалением сказала она. – Но я все равно попрошу. Я с большим удовольствием слушала «музыкальные» звуки, которые вы издавали на веранде и не только. Можете ли вы произвести эти звуки в других местах? В месте, которое вы называете «институтом»? Для развлечения и обучения личностей, которые размещены там и поблизости?
И сразу – ни один из них не успел ответить – она встала.
– Повторюсь – я понимаю, что моя просьба, возможно, слишком обременительна. Сейчас я уйду, предоставив вам, Стэн и Эстрелла, время обдумать ответ. Любой ответ будет высоко оценен.
Когда она ушла, Стэн и Эстрелла переглянулись.
– Как думаешь, Стрелл? Сыграем?
Она хмурилась.
– Ты заметил, как выглядит Соль?
Стэн задумался.
– Ну, может, чуть усталая…
– Усталая! Такого цвета кожи от усталости не бывает. Думаю, она больна.
– Не знаю, – ответил Стэн и тут же забыл об этом, признавая свое полное невежество в вопросах здоровья хичи. – Так сыграем?
– Почему бы и нет? Но если так, нужно вначале поупражняться. Давай прямо сейчас, милый.
И только когда разговор давно закончился и они уже поиграли дуэтом на веранде, Эстрелла неожиданно сказала:
– Боже! – и опустила флейту.
Стэн оторвал губы от мундштука трубы.
– В чем дело?
– Стэн, я просто сообразила. То, как мы заглядывали в квартиру Клары. Если мы можем заглянуть в квартиры других, когда захотим, то, как ты думаешь, они могут?..
Он посмотрел на нее.
– Ты что, спятила? Зачем им к нам заглядывать?
– Но допустим? Могут?
– Они не станут этого делать! – упрямо ответил он.
Как ни твердо он это сказал, вопрос продолжал тревожить Стэна, пока – спустя три или четыре репетиции – не появился Зигфрид фон Психоаналитик. Спросив его, они узнали, что за ними не только могут подглядывать, но постоянно подглядывают.
– У хичи совсем иные представления о нравственности, чем у нас, – сказал Зигфрид фон Психоаналитик. – Они не считают половой контакт чем-то интимным или тайным. У них он происходит, только когда у женщин течка, что бывает достаточно редко, и все устраивают при этом небольшую церемонию.
– Минутку, – решительно вмешалась Эстрелла. – Мы не хичи! Мы можем выключить эти камеры или нет?
– Конечно, можете, если хотите, – ответил он. – На самом деле это не камеры, но я понимаю, что вы имеете в виду. Минутку. Ну вот, они выключены.
– Так просто? – спросил Стэн.
– Конечно. Почему нет? Но вы должны знать, что лишаете своих друзей развлечения.
– И пусть! – горячо ответил Стэн. – Мы занимаемся любовью не ради их развлечения.
– Не только занятия любовью, Стэн. Репетиции. Еда. На самом деле все, что вы делаете. Однако, думаю, они поймут, что вы не хотите, чтобы они наблюдали за вами. Так вот, – он сознательно сменил тему, – я говорю, что они наслаждались вашими репетициями. Ну, может, наслаждались – не совсем подходящее слово: у хичи другое представление о музыке, но они находили их интересными. Так как насчет просьбы Соль? Не возражаете поиграть в… гм… Институте?
– Конечно, – ответил Стэн. – Мы и не отказывались.
Их выступление прошло с большим успехом. То есть никто не вышел. Никто не шикал, хотя иногда хичи шикают – когда говорят на языке Деяний. Исполнили переложение Баха, подготовленное Эстреллой и основанное на дуэте, который она изучила за короткое время, проведенное в консерватории; немного поиграли Гершвина, Джелли Ролла Мортона и представили на суд публики несколько небольших произведений Малера, а когда закончили, несколько десятков хичи, собравшихся в помещении, вежливо похлопали в ладоши – этому они научились во время пребывания Снаружи. Еще больше хичи, никогда не бывших Снаружи, подражали им, хотя и без особого успеха. Тощие ладони хичи не приспособлены для аплодисментов.
Потом небольшая платформа, которую хичи предоставили им для выступления, ушла в пол. Музыкантов сразу окружила дюжина хичи; Соль подвела пару очень пожилых; рядом шел Желтый Нефрит, протягивая Стэну руку.
– Вы играли великолепно, – сказал он им. – И доставили большое наслаждение публике, а также мне и моим сыновьям, – он жестом указал на двух пожилых хичи, стоявших рядом. – Этого моего сына зовут Теплота, а этого – Ионный Раствор. Они только что вернулись после длительного пребывания Снаружи. К несчастью, они не владеют вашим языком, но просят меня передать их восхищение.
– Очень рад, – не слишком убедительно ответил Стэн. – Ну, Стрелл, не кажется ли тебе, что нам пора?
По дороге домой они жаловались друг другу на очень скверное подобие человеческой пищи, которое предложили им готовые услужить, но плохо информированные хичи. Говорили о том, как странно выглядит Соль. Пытались реконструировать удивительную историю сыновей Желтого Нефрита, теперь таких старых, что они готовы умереть и стать сохраненными сознаниями. Для этого они и вернулись в Ядро. А также о том, что ни один из них не говорил по-английски, потому что все семьдесят с лишним лет их службы прошли на планете Йен Хао, где по-английски говорят только приезжие. О том, что они теперь втрое старше собственного отца, потому что Желтый Нефрит оставил их Снаружи, а сам вернулся в Ядро. И вообще, где Зигфрид?
– Наверно, у него дела, – предположила Эстрелла.
– И что? Он искусственный интеллект. Он всегда занимается четырнадцатью или пятнадцатью делами одновременно. – Когда они уже повернули к дому, Стэн добавил: – Он должен быть там.
Тут показалась их дверь, и они увидели Зигфрида фон Психоаналитика.
Зигфрид, как обычно, занял свое нематериальное сиденье, осушил виртуальный стакан вина, чтобы поддержать компанию, и сказал:
– Чакона Баха мне особенно понравилась. Я слышал ее и раньше. Но никогда в таком отличном исполнении.