Путь
Шрифт:
— Я — человек войны, комон! — пафосно выдал Кащей.
— Тогда не тгать вгемя и используй ситуацию в своих интересах. Действуй жестко и бескомпгомиссно, ясно?
— Ясно. Так все же, какой у нас план? И что с Доктором делать? — снова спросил Колян.
Слава цокнул и покачал головой.
— Слушай, это ты хозяин Ганзы, почему мне пгиходится объяснять тебе элементагные вещи?
Кащей стыдливо потупил глаза.
— Ладно, ещё газ для непонятливых. У тебя чегез неделю свадьба, так?
— Так.
— После свадьбы вы уезжаете на медовый месяц, так?
— Так. На три недели.
— Отлично.
— А Доктор-то что? — гнул свою линию Кащей.
— А что Доктог? Когда ты вегнёшься, то не будет уже никакого Доктога, не пегеживай, — потрепал он Колю по плечу. — Главное, сделай своё дело, как надо. Тогда ты пгиобгетёшь надёжного отца, а я — вегного сына! — с пафосом произнёс Орлан. — Ну что, договогились?
Колян стал серьёзен, он соскочил с места, торжественно произнёс: «Спасибо отец, я горд воевать рядом с тобой», и протянул руку Орлану. Тот секунду глядел на неё, затем медленно протянул свою и вяло пожал.
**
Вечером предновобрачные встретились: Кащей был счастлив, Алиса, вроде бы, тоже, они даже решили выпить вина. Разговорились. Колян набрехал ей, что папа, мол, посоветовал Доктора не трогать, потому что он в полисе фигура неизвестная, никто за него и так голосовать не пойдёт. Алиса в ответ тоже соврала, что она об Александре с папой и не разговаривала. В общем, оба остались довольны своей хитростью.
На следующее утро Колик молча уехал по делам в таверну «Билли Бонс», оставив невесту одну. Когда она проснулась, его уже не было. Вечером жених не вернулся, не появился он и на следующий день — по всей видимости, загулял со своими дружками, такое с ним случалось не раз. Загулы могли продолжаться по нескольку дней, поэтому Алиса решила себя чем-то занять. Не сидеть же дома одной, как дуре?
Несколько дней назад она разослала подругам письменные приглашения на девичник, но пока не получила ответа, хотя пошли уже третьи сутки с момента отправки вычурных строк в изящных открытках. В последнее время девушка чувствовала себя какой-то сентиментальной и надеялась, что скоро они все смогут снова собраться своими, как в старые добрые времена. Хотелось посидеть за общим столом, вспомнить былое, посмеяться, а, может быть, даже поплакать всем вместе об утраченных годах и людях. От одной только такой мысли у Алисы запершило в горле. Движимая эмоциями, она порывисто поднялась, вышла из тепла на холод улицы и задумалась, навалившись на стену дома.
В голове витала одна потайная мыслишка — Алиса хотела на девичнике раздать всем приглашения на свадьбу, а Маргушке, сучке такой, сначала не дать, чтобы она разобиделась. Конечно, затем её можно простить… или нет? Пару недель назад, когда девушка продумывала этот мстительный план, Алиса совершенно не хотела извинять Марго, дабы та тоже почувствовала ту боль, что ощутила она. Но с тех пор гормональный фон Алисы существенно изменился, и ей отчего-то расхотелось играть с подругами в подобные игры, злить их или унижать. Да и вообще, она уже сто раз пожалела о том, что разругалась с ними перед своим отъездом на Берег. Нет, не правильно — они не разругались, а вдрызг разосрались, причём из-за какой-то невинной шутки девки раздули такую шебаршину* (происшествие чрезвычайной важности), хоть святых выноси.
— Тьфу! — чтобы избавиться от грызущих память флэшбеков, Алиса сплюнула и безотчётно вышла из под навеса под хмурое небо Ганзы, в который раз прокручивая в памяти то неприятное событие.
Тогда они сильно раскусались, конечно! После этого девки совершенно перестали с ней общаться, и она осталась одна. Сначала Алиса была даже счастлива, сбросив с себя груз этой ненужной социальной ерунды: встречи, тусовки, болтовня. Но потом заскучала по подругам. Не хватало их, непонятно почему, вот не хватало и всё! Она хлюпнула носом.
Больше всего недоставало старинной подруженции Светки. Алиса сейчас с удовольствием посидела бы с ней, взяв за руку и выплеснув всё, что накипело на душе, поделившись самым сокровенным, от души поплакавшись в жилетку. Мышка всегда была свободными ушами для Алисы: с самого детства молчаливая подруга находилась рядом в горе и радости. Только она умела выслушать и понять, сочувствующе покивать, не перебивая и не давая дурацких бабских советов. Да что там говорить, в их компании Мышка была её единственной отдушиной, обладая редким для женщин качеством — молчать о том, что слышала.
В этом она, конечно, разительно отличалась от болтушки Марго, рот которой не закрывался, наверное, даже во сне. «Язык длинный, да ум короткий», — так говорил о своей супруге покойный Антоха, царствие ему небесное, — тяжко вздохнула Алиса. — Да уж, эта Маргушка не отличалась продуманностью и часто совершала поступки под влиянием случая, как и в тот самый раз, за который Алиса хотела её наказать, суку такую! Мало того, что она болтает, не думая, так ещё и совершает дикие вещи, даже не пытаясь осмыслить их своими куриными мозгами. Маргушка — квохтушка, сисястая блядушка, — со злостью срифмовала Алиса, вспоминая слабую на передок подружку. Действительно, Марго частенько изменяла своему Антохе, тот иногда бил её смертным боем, но это помогало лишь на время, а потом она снова раскрывала объятия и раздвигала ноги перед очередным кобелём, жаждущим её пышного тела.
Одна только Ритка умела иногда образумить Маргушку. Словно старшая сестра, она опекала всю их компанию, предостерегая от совершения ошибок и нередко давая дельные советы. С ней было спокойно — если Рита обещала помочь, то доводила дело до конца, а если и ругала, то всегда за дело. Именно к ней шли подруги, когда было нужно успокоить шальные мысли, разобраться в себе или решиться на какой-то трудный шаг. Ритка, создавалось впечатление, всегда ясно видела любую ситуацию, трезво оценивая плюсы и минусы. А ещё она очень не любила ссоры, стараясь сглаживать их, примиряя стороны конфликта тем, что искала в людях сходства, а не различия. Да — и она не пыжилась и не пыталась быть ведущей в их компании.