Путь
Шрифт:
— Хорошо, хорошо, хорошо! Без подружки, так без подружки! — Марго вскинула руки и в одиночестве поплыла к свободному столику, сопровождаемая добрым десятком мужских взглядов. Сэм, извинившись, направился к столику Аттала, чтобы поздороваться и засвидетельствовать всем почтение, а Рита состроила извиняющую физиономию и с искренней улыбкой поглядела на невесту, приобняв её за локти:
— Ты извини нас за опоздание, Алис, просто у Светки опять приступ, мы все в госпиталь ездили, в Аквилею. Так что вот. Опоздали.
— Опоздали? —
— Да тьфу на тебя! Какой выкидыш? У Светки всё нормально, просто третий раз за месяц ложный вызов, слава богу, что ложный. В общем, пока то да сё, на маглев опоздали — и на регистрацию не успели, и сюда тоже. Так что мы пойдём перекусим тогда, а то жутко голодные с дороги, потом тебя поздравим, а затем уже зажжём. Да ведь, подруга?
— Да ведь! — от души рассмеялась Алиса. — Пейте, гуляйте, дорогие гости, — громко крикнула радостная невеста, и гости ответили ей взаимностью.
*
На правах отца невесты Аттал встал из-за стола с рюмкой в руке. Глава Ахеи оглядел всех, а все его: после болезни и продолжительного отдыха он весьма погрузнел, да уже успел наклюкаться, мешая коньяк для сугреву с шампанским для веселья. Хозяин сделал легкий жест в сторону звукооператора, тот сразу убавил музыку, настроил свет и направил звукоулавливатели в сторону тостующего. В зале стало светлее, на шести экранах над головами вспыхнуло его изображение, и расставленные вокруг динамики произнесли.
— Друзья. Родня. Братва. Я рад приветствовать вас на это самой лучшей в мире свадьбе! Ура!
Все заорали, захлопали в ладоши, и кто-то даже свистнул. Аттал весомо поднял вверх руку, и снова раздалась тишина.
— Я хочу сказать, что сердечно поздравляю моих дорогих детей — Колю и Алиску. Вы все знаете, что я одинаково сильно люблю их обоих. Свадьба — это рождение новой …э-э-э… этой, как его, семьи, да, и новых детей. Это продолжение жизни, я вам говорю. И это правильный путь, да ведь, правильный?
Все снова одобрительно загалдели и захлопали.
— Дети мои. Я знаю, что этот путь однажды приведёт вас к рождению сына. Я уверен, что это будет мальчик! — он с вызовом повысил голос, и часть гостей одобрительно его поддержала. — И этому мальчику придётся, с вашей поддержкой, надеюсь, с поддержкой… э-э-э… этого, как его, свата, и, конечно же, с моей помощью преодолеть все страхи и сомнения и войти в этот, как его?
— В лучшую жизнь? — вякнул Тяпа.
— Да какую лучшую жизнь? В этот!
— А! Выйти в люди, вы имели в виду?
— Да не выйти, а войти. В этот, как его…
— В огеол славы, — подсказал Слава Орлан.
— Да. В ореол. Славы. — Скупо повторил Аттал.
Некоторые с непониманием почесали затылок.
— Но самое главное вот что! Я принёс с собой подарок — вот он. — Аттал достал из внутреннего кармана узкую бардовую шкатулочку и поднял вверх. — Тут мой подарок! Вот он! Но! Подарю я его не Алисе, и не Коле. Я подарю его тому ребёнку, который появится в результате их брака. На, сын, открывай, смотри, что там!
Он протянул коробочку Коляну, но тот усиленно шевелил губами и не сразу среагировал. Тогда соскочила Алиса взяла подарок, крепко обняв и расцеловав отца. Тут очнулся Кащей, ринувшись обнимать и жать руку тестю. Затем молодые вместе открыли коробочку.
— Тут золотой ключик, папа!
— Да, дети мои, этот ключ поистине золотой. Это ключ, — Аттал выдержал эффектную паузу. — Это ключ от Ахеи. Ибо ребёнок, родившийся в этом браке, получит самое ценное, что есть у меня — он получит в наследство полис Ахею! Это говорю вам я — Аттал! Пусть все услышат и запомнят мои… эти, как их, э-э-э… мои слова!
У Коляна остановилась челюсть, Алиса вытаращила глаза, все в изумлении переглянулись.
*
— Что, может, уже поговорим? — первый прервал тишину Митяй Котлин, оглядев остальных.
За несколько дней до свадьбы, в уютной комнате отдыха большой деревянной бани, обмотавшись полотенцами, отдыхали три джентльмена. Полный и старый Гилли Градский шумно отдыхивался после парилки на широком шезлонге, Митяй Котлин разливал по кружкам квас, а Саня Доктор резал мягкий солёный сыр. Компания отдыхала мирно, хотя настороженные взгляды каждого из троих нет-нет, да пронзали тёплое помещение. Особенно часто зыркал Доктор, с любопытством оглядывая своих спутников. А смотреть, поистине, было на что.
На левом плече и белой груди старика Градского розовели два крупных зарубцевавшихся пулевых отверстия — вот, наверное, почему с левой стороны рука у него была намного суше, чем с другой. Впалая грудь вмещала татуированные изображения двух женщин, изрядно, впрочем, потускневших и обвисших. Вдоль предплечья был наколот кинжал, обвитый змеёй, причём, скорей всего, оружие и пресмыкающееся набивались разными мастерами в разное время, поскольку кинжал выглядел так, будто его колол новичок-любитель, а вот змея отличалась филигранностью работы.
У Котлина татуировок не было, зато шрамов… Поперёк спины через позвоночник проходил широкий и протяжённый прямой рубец, начинавшийся у лопатки и уходящий вниз до самой поясницы. Плохо зашитый след от ножа красовался справа от живота, изгибаясь в районе печени. На обоих запястьях розовели следы, как будто от каких-то шипов. На левой голени двумя полукружьями темнели глубокие коричневые шрамы, похожие на следы от укуса. «И как это ему удалось в живых остаться после такого?», — размышлял Саша, как вдруг его мысли прервал вопрос Митяя, на который тут же откликнулся Гилли: