Путь
Шрифт:
— Не, — брезгливо ответил босс, — кровища хлынет, испачкаюсь ещё. Не.
Валера побледнел, предвкушая беду. Даже не так — он посинел от ужаса, представив, как его, совершенно живого и здорового человека, живым закапывают в землю, в которой он так и остается гнить. Сначала заколачивают крышку, а затем орущего отправляют в безжизненное зимнее чёрно-белое безмолвие берёзовой рощи на окраине болот, заталкивают в широкую пасть земли, засыпая ею же сверху. И от этого страх расползался волнами по телу, потому что норадреналин — гормон ярости, имеет, увы, весьма кратковременный период действия, и, когда его действие заканчивается, в крови остаётся лишь погружающий в ужас адреналин.
— Да
— Ты мудак, хозяин! Какой ты муда…
Аттал резко вытянул кинжал вращательным движением, и внутреннее кровотечение с такой силой хлестануло в разные стороны, что последнее слово Берет выхаркнул уже вместе с окрашенной гемоглобином плазмой, вырывающейся из его рта алыми сгустками, смешанными со слюной. Он затрясся, выгнулся и опять потрясся, конвульсируя в одном ритме с кровью, разливающейся прямо внутрь тела. Потом ещё что-то прокряхтел, зажмурился и, пару раз вздрогнув, окостыжился, приоткрыв рот с вывалившимся посиневшим пеньком языка.
Хозяин долго глядел в обезображенное судорогами синеющее лицо Валеры, затем залез за ворот одежды усопшего, нащупал сломанную монету, вытащил, хмыкнул, сдёрнул цепочку, разорвав в самом слабом месте, неторопливо оглядел медяшку и уже хотел было бросить её в слякотную жижу могилы, но сжалился и закрыл ею один глаз усопшего, дабы тому было хоть чем-то расплатиться с Хароном — пусть даже позорным ломаным грошом.
**
Стыд начинается в гиппокампе. Он возникает при воспоминании события и эмоционального отклика на него. При этом активизируются миндалины, а также островок, который усиливает ощущения, придавая им значимость и заставляя чувствовать дискомфорт. Приходится отмахиваться от мыслей, заглушая активность памяти. Но сознание рано или поздно возвращается к неприятному событию просто потому, что в передней поясной коре, например, недостаёт серотонина. Даже если дашь себе приказ об этом не думать, всё равно через пять минут обнаруживаешь в голове тот же самый непрерывно прокручивающийся лейтмотив. И так весь день, а кому особо не повезло с событием или психическим состоянием, то гораздо дольше. Хорошо, что многие интуитивно находят единственный верный путь для выхода из него — через деяние.
Мозг может сознательно обрабатывать только один мыслительный процесс, поэтому переход в деятельность, не важно, какую, всегда перебивает стыд, страх, неуверенность, отчаяние, горе и прочее, прочее, прочее. Исключив из ежедневного мыслительного рациона сладко-горькое блюдо самобичевания и загрузив себя делом, можно перескочить даже через серьёзные потрясения. Хотя нет, не перескочить, а, скорее, начать долгий путь вокруг пологого холма вверх по спирали, когда шаг за шагом, незримо поднимаешься выше под градом, тучами и солнцем. Главное — двигаться. А укрывшись от ударов судьбы пледом, сидя в комнате с закрытыми шторами, сто процентов попадёшь в яму депрессии.
Человек может пребывать в двух видах возраста — глупом и разумном, вне зависимости от количества лет. Тот, кто выбирает дорожку вниз, навсегда остаётся глупцом, а вот постоянный опыт в преодолении пути наверх, напротив, учит, обогащая новыми знаниями. В глупом возрасте учиться не обязательно, ибо и так всё знаешь — кто с кем спит, и кто кому чего сказал. Зато что-то другое — очень поверхностно. В умном возрасте во многом сомневаешься, но кое-что всё-таки понимаешь. Часто время делает человека мудрее, семья заставляет учиться планировать, с детьми приходит понимание сути и смысла жизни, а основной жизненный урок звучит так — нужно видеть свой путь и прокладывать его одновременно, ведь знать ещё не значит делать. Да и делая, получается далеко не всегда. Цели сбиваются, ноги устают, желание проходит, и тогда снова скатываешься вниз.
И вот здесь важно вовремя остановиться и просто честно с собой поговорить — а туда ли ты идёшь, те ли люди рядом с тобой, ты, вообще, счастлив путешествуя по жизни рядом с ними? Ведь нельзя шествовать вместе по жизни, глядя в разные стороны и двигаясь в противоположные направления. Лучше всего эти вопросы обсудить в самом начале, чтобы потом, через годы, например, не проснуться в кровати с совершенно чужим человеком.
Этим утром, когда Алиса вошла утром в ванную комнату, то сразу заметила Коляна, сидевшего в ванне в полутьме. Её жених, хотя, какой жених — уже муж, обхватил мокрые худые ноги и уставился в какую-то точку в неведомом пространстве, сидя по локти в воде.
— Я его покараю! — каркнул он в пустоту, когда Алиса включила полный свет и недоумённо уставилась на него, моргая спросонья.
— Началось в колхозе утро, — без эмоций выдохнула лохматая Алиса с синяками под мутными глазами, завёрнутая в безразмерный махровый серый плед. Она прошла мимо, по дороге пощупав воду кончиками пальцев. — Остыла уже вода-то, каратель.
— Я его покараю! — снова произнёс Колян, словно не слыша.
— Ты, мститель мелководья, вылезай давай уже из пучины, простынешь. Дай мне помыться. Ты, вообще, кого опять покарать удумал? — недовольно буркнула Алиса, поднимая крышку унитаза и замечая забрызганный стульчак. — Ты чё тут, всеми силами старался в дырку не попасть?
— Я говорю, что я его покараю! Юсуфа, суку такую! — ударил по воде Колян, взметнув ввысь капли, которые тут же осели на пол.
— Я тебе швабру сейчас дам — будешь подтирать свои брызги! — со злостью бросила ему Алиса, потянувшись за чистым полотенцем. Сначала вытерла им сидушку, затем бросила на пол и отшвырнула ногой к ванне, прямиком на образовавшуюся благодаря усилиям Коляна лужу.
— Это Юсуф меня подставил, он мне намолол туфты про Хаб! Я покараю его! — он повернулся к ней взбудораженным лицом.
— Ага, — зевнула Алиса, задирая импровизированный подол и усаживаясь на унитаз. — Ванну потом за собой помыть не забудь.
Тут же зажурчало, а девушка обмякла и надолго расслабилась, закрыв глаза. Кащей злобно отвернулся и, вздрогнув, включил в кране кипяток. Послышался гул, и пошла горячая вода. Два звука заполнили белое кафельное безмолвие, как вдруг журчание по унитазу смолкло и донеслось:
— Коль. — Произнесла Алиса ему в спину с какой-то неожиданной интонацией. — А мы можем нормально поговорить, просто как человек с человеком, без всякого пуха?