Путем актера
Шрифт:
Но я постеснялся и молча прошел в середину автобуса. Блондинка с косой, севшая за нами, достала из рюкзачка йогурт и с аккуратной задумчивостью принялась его есть, поглядывая за окно. Она производила, как и положено современной молодой даме, очень независимое, милое и одновременно неуловимо стервозное впечатление. Я некоторое время украдкой наблюдал, как она ест свой йогурт, а потом вдруг подумал, что все это как-то очень непразднично. Мне вдруг вспомнилось, как в последние советские годы научный институт, в котором я тогда работал, посылал своих сотрудников на так называемую овощную базу. Это было очень похоже. Даже автобус был тот же - “Икарус”.
– Товарищи, извините, но я должна сделать перекличку. Все ли здесь.
– Дэлай!
– сказал кто-то позади меня, и, оглянувшись, я увидел то, чего не заметил раньше, - двух “чеченцев” из кабардинской группы. Но теперь они были без десантной формы и зеленых повязок, оба в одинаковых щегольских черных пиджаках. “Чеченцы” с нескрываемой иронией посмотрели на меня. Видимо, они меня тоже узнали. Один из них нехорошо улыбнулся и сказал:
– Здравствуйтэ…
Пересчитав нас, Маленькая Света уселась на переднее капитанское место, рядом с климовским карликом, автобус тронулся и медленно покатил куда-то в глубь микрорайона.
Сначала мы ехали мимо жилых многоэтажек, потом, минут через десять, дома кончились и начались заборы, пошли какие-то склады, потом автобус закачался и въехал в растворенные большие железные ворота, которые тут же с лязгом за нами захлопнулись. За воротами оказались железнодорожные пути и стоящие на них вереницы товарных вагонов. Немного не доехав до полотна, автобус повернул и остановился. Перед нами стояло казарменного типа серенькое невысокое здание с синей вывеской у входа: “Москва-Сортировочная. Грузовая станция № 12”.
– Так, товарищи, - голосом старшей пионервожатой сказала Маленькая Света.
– Сейчас полчаса отдыхаем, ждем Авдей Сергеича, а потом начинаем. Далеко не расходитесь.
Сказав это, Света с пугающей быстротой исчезла, будто испарилась, оставив за собой дверь автобуса полуоткрытой.
Несколько минут все сидели молча. Потом артист, игравший в советских детективах из иностранной жизни (по-моему, он играл судью в каком-то фильме по Дюрренматту), бодрым голосом сказав: “Надо посмотреть, что ли, куда мы попали”, - встал, сделал руками несколько гимнастических упражнений и вышел. За ним потянулись остальные.
– Выйдем, что ли?
– спросила жена.
Я покачал головой. Жена вздохнула и положила мне голову на плечо, приготовившись подремать.
Минут через пятнадцать в автобус заглянула Маленькая Света.
– Замерзли?
– улыбнулась она, увидев мою печальную физиономию.
– В депо организован горячий чай. Бутерброды будут завтра.
И знаете, я даже не улыбнулся.
Накрапывал мелкий дождь. На путях стояли мокрые вагоны. Служащие московской железной дороги, улыбаясь, смотрели на нас из окон. “Чеченцы” тихо курили на заднем сиденье, деликатно выдыхая дым в открытое окно. Я, сказав жене, что иду проветриться, вылез из автобуса и медленно пошел под дождем к упомянутому Маленькой Светой депо - большому ангару, в глубине которого издали были видны включенные софиты и стояли какие-то люди.
Однокурсник таинственной Оксанки Морозовой быстро прошел мимо меня с озабоченным видом. Вот, подумал я с завистью, человек уже при деле. Я подошел поближе.
Ах, господа, шути не шути, кино - волшебный сон, в каждом из нас живет эта сказка! Мерилин Монро, сэр Чарли Чаплин, каннская лестница, Ален Делон не пьет одеколон, вспышки кинокамер, заголовки газет.
Как выразился Александр Сергеевич Пушкин по совершенно другому поводу: узрю ли русской Терпсихоры душой исполненный полет?..
Что хочу сказать, господа. Ведь я, можно сказать, впервые за свои тридцать пять лет оказался на съемочной площадке не как посторонний, не как зевака прохожий, а как действующее лицо. Можно сколько угодно иронизировать и убеждать себя в том, что вам все равно, но едва вы даже где-нибудь на улице увидите слепящий свет софитов и услышите восклицание - мотор!..
– готов поспорить - сердце ваше забьется быстрее.
И было все. Упомянутые софиты с белым, обещающим славу, слепящим светом, толстые, как змеи, резиновые провода, тянущиеся по земле, какие-то снующие туда-сюда озабоченные деловые женщины, хамоватые крепыши с аппаратурой в кожаных куртках, девушка с деревянной “хлопушкой”, которая говорит “фильм такой-то, сцена такая-то”, сваленные на скамейке костюмы - как я понял, форма русских солдат ХIХ века, две очень красивые загорелые брюнетки неопределенных занятий, зачем-то стоявшие неподалеку от входа, и нервно куривший известный актер, фамилию которого я забыл. Еще была солидно гудевшая у ворот зеленая военная машина-генератор с огромной надписью на железном боку: “МОСФИЛЬМ”, и от этой надписи почему-то перехватывало дыхание.
В глубине ангара я увидел обычный пассажирский вагон и на нем фальшивого золота табличку с “ять” и орлами: “Императорские железные дороги”. Я вспомнил, что наша сцена вроде бы планировалась на пароходе, а тут какой-то вагон, но спросить было не у кого, и я решил, что, значит, так и надо. Напряжение нарастало по мере удаления от входа - и у вагона, куда, по идее, должен был прибыть сам Боб Стюарт, достигало своего апогея.
Мимо меня пробежала какая-то белокурая девушка, восклицая на ходу - где же нитки?!
– толстый мужчина принес и поставил высокое раскладное кресло с надписью латинскими буквами через всю спинку: “fon K.”, и тут же где-то в стороне, за вагоном - мне не было видно, - истошно закричали - тишина на площадке, мотор!
– и женский голос в ответ громко произнес: сцена седьмая, дубль третий!..
Вот оно!..
– подумал я с восхищением. Вот процесс, вот священнодействие, это об этом потом напишут в газетах под большой, на четверть полосы, цветной фотографией: “Режиссер Авдей фон К. работает над своим новым проектом”.
Я увидел Маленькую Свету и обрадовался - хоть одно знакомое лицо.
– Начинаем?
– спросил я доверительно, почти как участник, почти как свой.
Мне хотелось быть сопричастным тотчас же, немедленно.
Но Маленькая Света лишь мельком взглянула на меня.
– Чай вон там.
– Она показала на выход из ангара и добавила сакраментальную фразу, будто вылив на меня ведро холодной воды: - Когда будет нужно, вас позовут.
И побежала дальше.
– А Авдей Сергеич? Он здесь?..
– крикнул я вдогонку.
Но Света даже не обернулась.
– К. пока нет, - тихо сказал мне какой-то невысокий седовласый человек с фанерной березой в треноге, куривший у входа в “императорский вагон”.
– Но Стоцкая уже здесь.
И он показал мне глазами на невысокую блондинку в облегающей джинсовой куртке, стоявшую у софитов. Блондинка оглянулась и, улыбнувшись, посмотрела на нас.