Путешествие Ибн Фаттумы
Шрифт:
— Что все это значит, Аруса? — спросил я у нее.
— Как тебя зовут и откуда ты? — спросила меня она.
— Я Кандиль из страны ислама.
— Что ты хочешь знать?
— Это твой отец? — спросил я, указывая наружу.
— Да.
— Что за отношения сейчас между нами?
— Отец увидел, что я тебе понравилась, и привел тебя ко мне.
— Здесь так принято?
— Да.
— А что будет потом?
— Не знаю. А зачем ты прикрываешь повязкой тело?
Она с отвращением сдернула ее с меня. Мы стояли, разглядывая
В полдень ее отец сказал мне:
— Пригласи нас на обед.
Я ушел и вернулся с мясом и фруктами. Мы пообедали как настоящая семья. После короткого отдыха старик произнес:
— Ступай себе с миром.
— Мне прийти завтра? — обеспокоенно спросил я.
— Это ваше дело, — ответил он безразлично.
Я вернулся в гостиницу, потеряв рассудок и сердце. Аруса затмила для меня весь белый свет. Я попросил Фама объяснить мне случившееся, и тот сказал:
— Здесь мужчина и женщина ничем не связаны. Если юноша приглянется девушке, то она пригласит его на виду у родни. А когда пожелает, то избавится от него, неся в своем чреве его семя, которое отныне принадлежит ей.
Его слова мне были ненавистны до глубины души. Однако Фам прервал мои мысли:
— Вечером мы идем к жрецу луны. Он тебя ждет.
Мой энтузиазм по поводу встречи немного охладел. Но я заставил себя пойти, чтобы хроника моего путешествия была полной. Вечером Фам проводил меня до шатра жреца, стоящего на пустыре. Жрец сидел на коленях на шкуре перед входом. Он внимательно посмотрел на меня.
— Садись, — сказал он. — Добро пожаловать.
Когда Фам оставил нас, жрец произнес:
— Фам сообщил мне, что тебя зовут Кандиль Мухаммед аль-Инаби и что ты из страны ислама, верно?
— Да, это так.
Сверля глазами мне грудь, он сказал:
— Наверняка, как и всякий иноземный путешественник, ты пришел за знаниями!
— У мудреца всегда есть мысли, скрытые от случайного человека, — вежливо ответил я.
— Будь откровенен и не бойся. Смысл откроется тому, кто стучится в дверь с чистым сердцем.
Я глубоко задумался, затем начал разговор о том, что меня волновало:
— Самым шокирующим для меня в Машрике стали отношения между мужчиной и женщиной.
Он усмехнулся:
— Половина, если не все бедствия других народов, происходят оттого, что они не сбросили оков, сдерживающих инстинкты. Ведь если ты насытился, то живешь в свое удовольствие!
— В нашей стране Господь учит нас совсем другому! — осторожно заметил я.
— Я знаю, как это происходит в вашей стране. У вас принято заключать брак, который часто заканчивается ужасной трагедией. Даже удачный брак держится исключительно на долготерпении. Разве не так, уважаемый? Наша жизнь — и проще, и счастливее.
Я спросил, испытывая напряжение:
— А что если женщине надоест мужчина, а он не перестал ее любить?
— Женщин много, он найдет себе утешение. Все ваши беды происходят от вашей неудовлетворенности.
— Даже зверь ревнует свою самку.
— Мы должны быть выше животных, — улыбнулся он.
— Мы никогда не придем к согласию, — пробормотал я, скрывая свое отвращение.
— Я признаю это. Но и ты должен понять нас правильно. Мы воспеваем простоту и игру. Наш бог не вмешивается в наши дела. Он говорит нам только одно: ничто в жизни не вечно, да и она уйдет в небытие. Таким образом, он молчаливо повелевает нам, чтобы мы прожили свою жизнь, играя и наслаждаясь.
Набравшись дерзости в этом непростом споре, я сказал:
— Я слышал вашу проповедь, и она противоречит тому, что вами правит повелитель, которому принадлежит здесь все.
Он с сожалением покачал головой:
— Иностранцы часто указывают нам на это. Но именно господин отражает набеги кочевников. Он, как и другие господа, — единственная возможность противостоять алчности таких земель, как Хира. Да, война угрожает нам, и господа готовы нас защищать. Они в состоянии пресечь любое насилие внутри страны, обеспечивая рабам безопасную жизнь. И разве можно считать чрезмерным то, что они владеют всем, притом, что они покупают оружие и содержат наемников?
Я сказал с вызовом:
— Есть и другой порядок, обеспечивающий людям их права и защиту Родины, случись что!
Мужчина разжал плотно сжатые губы и категорично произнес:
— На нашей земле есть разные существа: растения, животные, рабы, господа, и у каждого своя природа, отличная от другого.
— У нас люди — братья от одного отца и матери, и нет различия между Султаном и ничтожнейшим из существ, — гневно ответил я.
— Ты не первый мусульманин, с которым я говорю, — пренебрежительно отмахнулся он. — Я много чего о вас знаю. То, о чем говоришь ты, — ваш девиз. Но значит ли что-то ваше пресловутое братство в реальных отношениях между людьми?
Получив жестокий удар в сердце, я вспылил:
— Это не девиз, это вера!
— Наша религия, — ухмыльнулся он, — не претендует на то, чего не в силах выполнить.
Мне захотелось быть предельно откровенным.
— Вы мудрый человек, и я удивляюсь, как вы поклоняетесь луне, считая ее богом?
— Мы видим его и понимаем его язык, — впервые ответил он серьезно и резко. — А вы видите вашего Бога?
— Он вне разума и чувств.
— Тогда он — ничто… — расплылся в улыбке жрец.
Я чуть не дал ему пощечину, но сдержал свой гнев, попросив прощения у Господа.
— Буду просить Бога наставить вас на путь истинный, — сказал я.
— И я буду просить о том же, — улыбнулся он.
Пожав ему на прощание руку, я вернулся в гостиницу с болью в сердце; нервы были на пределе. Я пообещал себе больше слушать и меньше спрашивать, либо вообще не вступать в спор во время путешествия.
— Наша религия прекрасна, но образ жизни — как у язычников! — с горечью я сказал про себя.