Путешествие из Москвы в Афганистан или срочная служба в Советской армии 1978-1980 годах
Шрифт:
Наша войсковая часть не была окружена забором. В центре части был плац. Плац был разлинован разными квадратами, собранными в причудливые фигуры, похожие на загадочные наскальные рисунки. Справа от него, если смотреть со стороны городка, стояли три сборно-щитовые одноэтажные казармы, скорее, похожие на бараки. Плац и казармы разделялись заасфальтированной дорогой и такой же ширины зеленой зоной, состоящей из редких кустарников и чахлых деревьев. Это были казармы нашей первой, второй и третьей рот. Между казармами располагались крытые курилки. Слева от плаца – четвертая рота и казарма постоянного состава. Между ними чуть в отдалении - караульная площадка и за ней спортивная площадка. Перед плацем – котельная. За плацем – длинный барак, состоящий слева направо из клуба, помещения дежурного по части и кухни с залом столовой. Сзади столовой был вход в крохотный буфет. На заднем дворе – склады и баня.
Справа через дорогу находился автопарк автомобильного батальона дивизии. Слева тянулась степь до танкового полка, за частью впереди - степь до полигона. За спиной, через дорогу располагался жилой фонд
После перестроений и формирования новых подразделений что-то, похожее на строй, двинулось в сторону бани. Старослужащие, которые до этого не могли подойти ближе и наблюдали за нами во время отбора издалека, встали по краям дороги и выкрикивали названия своих городов, надеясь услышать ответ земляков. Они же и обступили нас перед баней, внимательно рассматривая нас и выбирая подходящую гражданскую одежду. Если что-то нравилось, то быстро договаривались о ее приобретении просто так. Гражданская одежда нужна была для самоволок или для тех, кто собирался на дембель ехать в гражданке. Нежелание ехать домой в парадной одежде объяснялось тем, что у пехоты были красные погоны, которые почти не отличались по цвету от погон внутренних войск. А внутренние войска, как известно, охраняли тюрьмы и почетом у населения СССР не пользовались. Поэтому те, кому предстояло долго ехать на поезде, не рисковали и добирались в гражданке. Да и дома на первое время нужна была одежда по размеру. Нам-то наша одежда уж точно не нужна была, хотя перед помывкой ее складывали в мешок и подписывали, обещая отдать после окончания службы. Ехали в армию в одежде, заранее зная, что она больше не пригодится. Таким образом, куртка с моего плеча досталась старослужащему москвичу, обещавшему проследить за тем, чтобы меня не обижали.
Баня была небольшой и вмещала сразу не более двадцати человек. Вода нагревалась дровами и до горячего или теплого состояния доходить не успевала. Поэтому, сдав одежду и зайдя в помывочную, быстро-быстро, под холодной водой сполоснув самое необходимое, выскакивали в предбанник, где заботливый прапорщик завскладом под роспись выдавал обмундирование. Туда входили: кирзовые сапоги, нательное белье, портянки, гимнастерка, галифе, шинель, шапка и дерматиновый ремень со звездой на медной бляхе. Нательное белье включало в себя кальсоны с завязками снизу и рубашку без пуговиц, отдаленно напоминающую смирительную, только с обычными рукавами.
Мне кажется, что те, кто шил форму для армии, были уверены, что у нас в армии служат Ильи Муромцы и Алёши Поповичи. Потому что самый маленький размер предлагаемой нам формы был пятидесятым. Думаю, что ко мне в форму можно было влезть еще паре бойцов. Хотя, если стянуть гимнастерку и галифе сзади, вид был не таким комичным. Шапка- ушанка была на пару размеров больше головы и свободно крутилась, закрывая уши. Шинель если не подметала пол, то точно закрывала голенище сапога. Что касается портянок, то тренировка по их наматыванию продолжалась долго и привела не к одной мозоли. Все дальнейшее использование портянок привело меня к пониманию того, что они являются величайшим изобретением. Никакие носки не сравнятся по удобству и комфортности с портянками при правильной их намотке. Причем портянки, как и нательное белье, были летними из сукна и зимними из байки. Чем еще были хороши портянки? Легко стирались и быстро сохли. Когда нога промокала, то достаточно было перемотать сухой стороной. Особенно приятно было наматывать портянки первой категории. В армии к этой категории относилось все имущество, впервые используемое и не подвергавшееся стирке. А спать на белье первой категории могли позволить себе только деды.
Еще не было приказа о переходе на зимнюю форму одежды, и все, кроме нас, ходили в летней форме. На улице было тепло, и мы в шапках-ушанках выглядели достаточно смешно по сравнению с панамами, которые носили все остальные. В первую неделю службы появился местный фотограф, и каждый не преминул запечатлеть себя, избавившись от рубля денег. Для того чтобы сфотографироваться, брали парадную форму в каптерке. И панаму тоже там. Одну на всех. И форму, и панаму. И значок КСАВО на груди (Краснознаменный Среднеазиатский военный округ). Как первый орден или Звезда героя. Этот вид на первых армейских фотографиях ничего не имел общего с реальностью. На самом деле было жалко на себя смотреть в зеркало. Вся форма топорщилась и пузырилась. Ремень постоянно съезжал вбок. Попытки привести себя в порядок хватало на несколько минут, и все становилось, как прежде, а то и хуже.
Наконец-то нас привели в расположение роты. Точнее, в казарму. Не в свою казарму, где мы проведем ближайшие полгода, а в казарму третьей роты, где и разместили всех вперемешку. Планировка казармы была, наверное, стандартной для всех казарм страны. Посреди
Если от входа идти направо, то по ходу справа комната старшины, комната командира роты и кубрик второго взвода. Слева, после сушилки, зал для теоретических занятий с деревянными столами и табуретками.
Если от входа идти налево, то по правой стороне за тумбочкой дневального – Ленинская комната, потом кубрик третьего взвода.
По левой стороне - оружейная комната и за ней кубрик первого взвода.
В каждом кубрике стояли в один ряд, головой к окну, двухъярусные металлические кровати, соединенные попарно. На свою кровать можно было залезть только с одной стороны. Между кроватей были деревянные тумбочки для мыльно-рыльных принадлежностей. В ногах кроватей, выходящих в проход, стояли деревянные табуретки, на которые укладывалась особым способом сложенная форма. Перед табуреткой выставлялись сапоги, накрытые сверху развернутыми портянками.
Вот в кубрик второго взвода казармы третьей роты мы после бани и передислоцировались. Каждому выделили персональную кровать. Мне достался второй ярус. Первое, с чего началась наша служба, это необходимость привести свою форму в соответствие с уставом. А именно: пришить погоны, петлицы, шеврон и подворотничок. На гражданке особой необходимости дружить с иголкой и ниткой не возникало. А осознание того, что подворотничок, особым образом завернутый кусок белой бязи, необходимо ежедневно пришивать к воротнику гимнастерки, не прибавляло радости от новизны обстановки. Пришить тонкой иглой тонкий шеврон к рукаву из шинельного сукна и при этом сто раз не воткнуть иголку во все части своего тела, требовало особого мастерства. Причем сделать это ровно. Пришить толстый кусок погона к сравнительно тонкому материалу гимнастерки, соблюдая два условия - ровно и незаметно – тоже далось не с первого раза. И не со второго. И даже не с третьего. Но в конечном итоге что-то стало получаться. И под ухом шапки всегда хранилась иголка с тремя цветами ниток - белым, черным и зеленым, чтобы в любой момент использовать по назначению. Все эти сложности, которые сначала, кроме слез, ничего не вызывали, со временем стали настолько привычными и обыденными, что делались незаметно и не вызывали ни малейшей напряженности. Особенно подшивка подворотничка. И по тому, как был пришит подворотничок, можно было определить не только срок службы, но и характер бойца. Особым элементом формы, требующего постоянного внимания и активного вмешательства, являлась латунная пряжка солдатского ремня. От степени ее блеска зависела возможность не попасть в наряд вне очереди. Чистилась бляха постоянно. В любой доступный для снятия ремня момент доставался кусок шинельного сукна с вложенным в него камушком пасты ГОИ зеленого цвета, и наступал процесс шлифовки. Паста ГОИ, по своей структуре похожая на школьный мелок, натиралась на поверхность, после чего с определенным усилием стиралась. Все закоулки в звезде и лучах чистились иголкой или зубной щеткой. Такой зачистки хватало на некоторое время, после чего все начиналось сначала. Был еще белый крем «Асидол». Он чистил быстро и за один проход, но после него бляха темнела и переставала блестеть так же быстро. Особым шиком было чистить пряжку не шинельным сукном, а куском бархата. Такие бархотки присылали из дома, а особо отчаянные отрезали от бархатного занавеса в гарнизонном доме офицеров. Ношение ремня тоже давало представление о его владельце. Чем моложе призыв, тем сильнее ремень был затянут на поясе. Для самых молодых в зазор между ремнем и гимнастеркой не могла протиснуться ладонь. А дембеля носили ремень таким образом, что пряжка свисала далеко ниже пояса.
В свободное от шитья время мы изучали уставы и проводили время в унылой болтовне, рассказывая друг другу про те планеты, с которых мы прибыли. До принятия присяги мы не считались ни гражданскими, ни военными. Одним словом, ни рыба ни мясо. Припахивать нас было нельзя, но и волю давать тоже не рекомендовалось. Вот в таком состоянии мы и пребывали до присяги. Самым счастливым моментом этого периода было разрешение посетить буфет. Комнатушка пять на пять метров с убогим прилавком и четырьмя четырехместными столами. Кто не хотел получать удовольствия на улице, выстраивались в очередь и ждали, когда освободятся столы. Совсем как я в студенчестве, ожидая, когда освободится место в кафе «Космос» или в кафе «Московское» на улице Горького в Москве. И только вместо вина и мороженого ты насладишься местными деликатесами. А в ассортименте буфета был лимонад в стеклянных бутылках и мятные пряники. Дешёвые жесткие конфеты «Кавказские» и слипшиеся леденцы. Всё. Нет ничего вкуснее, чем откусывать мятный пряник и запивать божественным лимонадом. Разве это может сравниться с бокалом вина «Мурфатлар-Котнари» или «Токай», который пользовался повышенным спросом у студентов, посещающих московские кафешки. Казалось, что рай – это место, где с одной стороны пряники, а с другой лимонад. Мы терпели ради этих минут все невзгоды курса молодого бойца. Хотя в этих курсах и не было ничего экстремального. Все это было пройдено еще в школе на уроках военного дела. Изучение уставов. Разборка-сборка автомата. Подшивка. Политинформации. Щадящая физическая подготовка. Заучивание текста присяги. Строевые марши по плацу с хоровым пением там же. И лимонад с пряниками. И еще прием пищи.