Путешествие ко святым местам в 1830 году
Шрифт:
Еще ниже и почти возле видны шесть уцелевших арк дождевого колодца, которого остальные шесть обрушены временем. Под его сводами, как гласит предание, двенадцать апостолов, избегая гонения фарисейского, сложили близ места молитвы Христовой первый символ веры в основание рождающейся церкви. Запечатленный впоследствии кровью стольких тысяч, он перешел из уст исповедников, заглушавших им и рев терзающих зверей, и клики амфитеатров, и собственный вопль страждущей плоти под торжественные своды храмов, коими процвело христианство.
Каким чудным поприщем молитвы и спасения восстает гора Элеонская, вся облеченная святынею! Ее ночному безмолвию доверял Спаситель свои таинственные с Отцом беседы; в ее вертепе бежали с лица его капли кровавого
Несколько к северо-востоку от колодца, в полугоре, иссечено круглое отверстие в камнях. Я спустился сквозь оное в пещеру, внутри коей открывались три низкие перехода, пересекаемые двумя полукруглыми галереями; с огнем в руках прополз я вдоль среднего и стал на ноги в последней галерее; в стенах ее находилось до тридцати гробниц {72} . Скитаясь один в сем мрачном святилище смерти, я тусклым мерцанием огня освещал каждую могилу, склоняясь над нею в глубокой думе, чтобы вызвать из мрака чьи-либо пророческие кости, ибо предание назвало сию погребальную пещеру кладбищем пророков. Своей ли смертью достигли они до пределов человечества или, «камением побиени быша, претрени быша, искушени быша, убийством меча умроша, их же не бе достоин весь мир!..», но ни одно вдохновенное имя, двигавшее некогда сердца народные, не отозвалось мне на дне могил. Так сильно жили они душой в одном лишь грядущем, что даже и праха своего не хотели поверить памяти протекшего.
72
Речь идет о так называемых «Гробницах Пророков» (Кабур уль-Энбия) на склоне Елеонской горы. Через полвека после путешествия Муравьева участок будет приобретен архимандритом Антонином (1883). По преданию, здесь находятся гробницы пророков Аггея, Захарии и Малахии.
И близко от могил пророческих последний пророк Иерусалима стал на скале плача в виду Соломонова храма, которого многовековые развалины провидел Он близко за тридневным разрушением храма тела своего и горько плакал над Иерусалимом, возвещая ему гибель: «Иерусалим, Иерусалим, избивший пророков и камением побивающий посланных к тебе! сколько раз Я хотел собрать детей твоих, как птица гнездо свое под крылья, и ты не восхотел; пуст ныне оставляется дом твой». На сем месте, где в древности стояла церковь, видна теперь обрушенная мечеть; так пало усердие обеих религий {73} . Очаровательный вид открывается с сего утеса на Иерусалим и в Иосафатову долину, на дно которой продолжает круто спускаться каменистая стезя, к гробницам Авессалома и Захарии, и от них уже идет более ровная дорога вокруг подошвы Сиона в лощину Геенны.
73
На развалинах древних храмов времен Византии и крестоносцев уже в наше время был построен католический храм Dominus Flevit (‘Господь плачет’).
Геенна
Лощина сия, над которою возвышается с юго-востока гора Соблазна, украшена была рукою святотатственных царей Иуды. Прохладные рощи, посвященные Астарте, свежие ключи, журчавшие в честь кумиров Сидонских, давали ей очаровательную прелесть. Но благочестивый царь Иосия, горя рвением к Иегове, разбил
Еще и поныне несколько дерев оживляют южную покатость Сиона, и меж ними одно особенно достойно внимания. Это обширная тенью смоковница, разделившаяся надвое от самого корня, который обнесен грудою камней наподобие холма. Под ее навесом, или, лучше сказать, на ветвях той, которая в свою череду цвела на этом месте, нечестивый царь Манассия велел распилить деревянной пилой столетнего старца Исаию и не пощадил в нем ни крови царской, ни божественного духа. Могила Исаии, как полагают, скрыта под каменным холмом.
Никто из пророков не восставал в такой полноте духа, в таком свете обетования, как Исаия. Сильны чудесами Моисей и Илия, но на каждом из них лежит отпечаток ветхого, преходящего завета. Все пророки видят пришествие Мессии; но они облекают его на земле величием царским или темно говорят о его страсти. Один Исаия, очистив око славой сидящего на херувимах и уста углем из огня видения, ясно возвещает земное уничижение виденного им во славе Отчей. Рождением от Девы дает он знамение Божеству; он видит его не грозным царем, но умаленным паче всех сынов человеческих; видит спасительную цель его послания и суд мира, который в смирении терпит, и, вспомнив предвечную славу страдальца, в ужасе восклицает: «Род же его кто исповесть!».
Вместе евангелист и пророк, занятый более грядущей, вечной славой церкви и нового Иерусалима, нежели временными судьбами древнего, он жил духом уже во днях искупления, чуждый своему веку, которого нечестивые царства поражал громом уст своих, свергая с звездных гор престол Вавилона и расстилая мрежи рыбарей на обломки пышного Тира. Сам он протек по земле, как один из виденных им у трона Иеговы серафимов, четырьмя лицами орла, тельца, льва и ангела, знаменующих четыре Евангелия, которые все вместил в душе своей божественный Исаия.
Почти напротив могильной смоковницы пророка стоит при соединении лощины Геенны с долиной Кедронской колодец Иоава, военачальника Давидова, или Неемии. И поныне чистые воды сии составляют сокровище Иерусалима, изобилующего только с южной стороны ключами. К нему стекаются из города жены арабские с водоносами на голове и на плечах, как некогда девы Израиля, и молодые арабы окрестных селений нагружают вблизи статных ослов своих налитыми водою мехами. Мало изменилась со времен иудейских сельская картина Палестины. Иногда, забывая век и обстоятельства, можно перенестись мыслями к патриархальной жизни евреев и на миг обольстить воображение, всегда непокорное настоящему.
Далее встречаются на скалах, противолежащих Сиону, дикие расселины и внутри их погребальные пещеры; ибо сей каменистый скат горы принадлежал некогда селу скудельничему, купленному за 30 сребренников для погребения странных. Узкое в скале отверстие примыкает тесным переходом к гробовому покою, внутри коего до тридцати гробниц, подобных ложам, иссечены в камне, и на сих мертвенных одрах лежат еще многие кости, не обретшие отдыха и в недрах земли. Они составляют смешанную груду, будучи встревожены рукой человеческой, в свою череду давно уже окостеневшей, которая только возмутила приют смерти как бы для того, чтобы не было мира костям на месте крови. Некогда пещера сия, по-еврейски Акельдама (цена крови), служила почетным кладбищем для христиан, которого самую землю они далеко разносили, чтобы посыпать ей хладный лик своих усопших. Скитаясь долго и без отголоска высокой душе своей по суетному свету, пресытясь его ничтожностью и по тяжком опыте признав себя чуждыми не только одному Иерусалиму, но и целой вселенной, они приходили на пути своем в небесную отчизну класть усталые члены на месте погребения странных, по горькому праву – как странники мира.