Путешествие ко святым местам в 1830 году
Шрифт:
Могущественны воспоминания о рыцарях над остатками их твердынь; понятна сердцу их громкая слава, не умолкающая и в пустоте развалин. Так рано привыкает юное воображение следовать за ними на поприще их битв и встречать вооруженные лики витязей во мраке их оставленных жилищ, что каждый обломок башни, дворца или келии, им принадлежавших, родственным чувством уже тревожит грудь, перенося на миг все бытие странника в их дальний век и край. Когда же сквозь готические окна или обрушившиеся своды их чертогов при ярком блеске небес Востока нечаянно колыхнется идумейская пальма, она не нарушит очарования; нет, она только напомнит о тех нетленных венцах, которые срывали рыцари странноприимною рукою в боях и больницах, далеко от их отчизны, и каждое славное имя, и каждый родовой их герб готовы напечатлеться на сердце, как бы на собственном щите их! Я видел меч и шпоры Готфрида в сокровищнице храма… какие вдохновенные струны могут быть красноречивее звука их ржавой стали?
Знаменитые сподвижники ордена странноприимных, несколько их позже совокупившиеся в братство, получили в достояние от короля Балдуина I поприще Соломонова Храма, от коего приняли название храмовников. Но зеленый и пространный луг сей, обнесенный с востока и юга высокими стенами города, где совершали они свои богатырские ристания, возвратился вновь молитвенному назначению, которому был искони обречен, и скользящая стопа мусульман заменила звонкую поступь рыцарей на площади Храма. Дивная судьба попеременно освящала место сие храмами трех религий: со времен падения иудеев несколько веков оставалось оно совершенно пустым, и, по преданиям палестинским, один из императоров, Иустиниан, выстроил церковь во имя введения Богоматери на юго-восточной оконечности площади; церковь сия, походящая снаружи на Вифлеемский храм, поступила впоследствии во власть мусульман и совершенно разнствует характером своего зодчества от главной мечети халифа.
Сие заветное святилище мусульман, эль-Гарам, венец славы Омара, воздвигнуто им посреди роскошного луга, оживленного пальмами и оливами, на возвышенной многими ступенями площадке, по краям которой легкие арки образуют красивый притвор {79} . Высоко подымается над ними восьмигранное здание мечети с куполом несоразмерно великим, и на вершине его ярко горит в лучах солнца многооконная вышка наподобие фонаря. Наружные стены исписаны разноцветными исполинскими буквами молитв Корана, и весь архитрав испещрен вокруг фаянсовыми арабесками. Так, в полном блеске и своенравии Востока представляется издали с горы Масличной или с обрушенной колокольни Иоакима и Анны сие сокровище племен арабских.
79
Говоря «о венце славы Омара», А. Н. Муравьев разделяет общую ошибку писателей-паломников XIX в. На самом деле святилище Купол-над-Скалой (Куббет-ас-Сахра), именуемое в указателях «мечетью Омара», не имеет отношения к арабскому завоевателю Иерусалима халифу Омару ибн Хаттабу. Она построена в 687–691 гг. халифом Абд-аль-Малеком ибн Марваом из династии Омейядов.
Внутри оного посреди двух столбов, между коими не может пройти нечестивый или неверный, хранится камень, служивший, по преданиям мусульманским, изголовьем Иакову, когда снилась ему небесная лестница, и ступенью Магомету, с которой начал он свое путешествие на седьмое небо, баснословно перелетев в одну ночь из глубины Аравии в Иерусалим на кобылице эль-Борак. Столь священна память сего для мусульман, что никогда нога христианская не смеет вступить не только в притвор храма, но даже и на огражденный луг; неминуемая казнь грозит святотатным {80} . Несколько лет перед сим поклонник греческий, увлеченный любопытством, воспользовался перестройкой мечети, чтобы проникнуть в святилище, но, обличенный стражами, мужественно предпочел казнь отступничеству и достойно снискал венец мученика перед очами благоговеющей толпы. Подобные примеры первых времен христианства еще повторяются в бедственной Греции.
80
Первым православным посетителем исламских святынь Храмовой горы был великий князь Константин Николаевич в 1859 г. С тех пор Купол-над-Скалой и мечеть Аль Акса стали доступны христианам.
Столько разных воспоминаний всех веков, племен и религий стеснились в одном Иерусалиме и столь истребительными враждами кипел он в собственных недрах, как огнедышащий вулкан все заметая пеплом, что и самая печать столетий отчасти стерлась с его памятников. Подобно как по различным слоям земли, узнают годы вселенной, так из-под смешанной груды развалин постепенно является древность арабская, христианская, римская, иудейская в знамение четырех вер, которых поприщем был избран чудный Град сей. Пышное здание одного века смиренно ложилось на обломки прежних столетий, уступая место новому великолепному достоянию разрушения, и своенравная рука сынов Востока легким куполом довершала тяжелое здание пришельцев Запада, венчая луною родовой щит их над вратами.
Тщетно в узких неправильных улицах города и в толпе высоких зданий, стесненных на скате холмов, с террасами и куполами вместо крыш, искал я дворца Балдуинов, который, по преданиям, стоял между Сионом и юго-западным углом площади Соломонова Храма, – я не мог найти и признаков оного. Память воинственных королей Иерусалима, не сохранившаяся над остатками их чертогов, привольно поселилась на кровавых полях их незабвенных битв, как бы следуя кочующему духу покоренных ими племен Востока. Мне показали, однако же, посреди города обширный и высокий дом, обращенный ныне в больницу арабскую. Его стройное зодчество, узкие готические окна с лепными украшениями и широкое внутреннее крыльцо совершенно разнствуют от прочих зданий иерусалимских и носят отпечаток веков средних. Царственным могло быть сие жилище, но каких царей? племени ли Готфреда или супруги младшего Феодосия, императрицы Евдокии, которая многие годы провела в Иерусалиме? Христиане Востока, страстные к воспоминаниям древней славы, именем Елены вызывают из мрака все величественные остатки древности. Они утверждают, что в этом дворце жила престарелая царица в краткое свое пребывание в Иерусалиме, и даже показывают те огромные котлы, в которых будто бы варили себе пищу строители Храма {81} .
81
Речь идет о примыкающем к Храму Гроба Господня урочище Муристан, археологические наслоения которого сохранили память о древнейшей в Иерусалиме католической церкви Санта Мария Латина, относящейся еще ко временам Карла Великого, и позднейших памятниках эпохи крестоносцев. В 1859 г. весь участок был подарен султаном прусскому королю Фридриху-Вильгельму III. В 1898 г. на участке освящена лютеранская церковь Христа Спасителя со звонницей, лично спроектированной кайзером Вильгельмом II.
Так сокровищницей Елены слывет и другое обширное, полуразрушенное здание, примыкающее к восточной оконечности Храма Воскресения. Остатки столбов у его широкого наружного крыльца и посреди опустевших дворов свидетельствуют о прежнем величии. Внутри оного лестница, иссеченная в утесе, слишком 60 ступенями сводит во мрак глубокого подземелья, весной наполненного водой, и на конце его, как утверждают, виден древний алтарь {82} . Абиссинцам принадлежит ныне сие любопытное здание по соседству их монастыря и сада, посреди которого выходит из-под земли купол церкви Обретения креста; но время покрыло неизвестностью истинное назначение сих развалин. Трудно распознать в Иерусалиме первобытный чертеж его обрушенных зданий, своенравно расположенных на высотах, и часто тяжелые арки крытых базаров и улиц подходят незаметно под обширные террасы прилежащих к ним домов, местами странно образуя двухъярусный город.
82
A. H. Муравьев описывает «цистерну Елены», водой из которой пользовались строители Храма. В настоящее время пройти к цистерне можно через коптскую церковь Св. равноап. Елены.
На двух неравных высотах лежит Иерусалим, уважаемый арабами под именем эль-Кодс, эль-Шериф, благороднейшего, святейшего. Сион и Акра – их древнее название; но первый почти совершенно исключен ныне из стен, другая же высота, на которой выстроена большая часть города, давно утратила свое название. Маккавеи срыли ее вершину и завалили землей узкий овраг, отделявший с востока Акру от третьего холма Мории или площади Соломонова Храма. Еще севернее четвертый холм, Висифа, был присоединен Иродами к городу, который в виде подковы обнимал предместье, где была Голгофа, кончаясь около соседней к ней лощины. Елена, воздвигнув Храм Воскресения, обнесла стенами входящий угол города, и таким образом пятая высота включилась в пространство Иерусалима. Издали, обнимая взорами неравное местоположение города, трудно распознать внутри его направление лощин, частью заваленных или застроенных, и разделение Святого Града по холмам может привести в замешательство.
Около семи верст считается в его окружности, заключающей в себе до 30000 жителей {83} . Стены крепкие и величавые поновлены уже во время турецкого ига султаном Солиманом {84} . С трех сторон глубокие и неприступные овраги окружают город; иссохшие пруды Соломона – к западу, к югу – лощина Геенны и к востоку – глубокая долина Иосафата. Только с севера и северо-запада отлогая площадь касается стен, окруженных каменистым рвом. Но две высокие горы совершенно над ним господствуют: Масличная – с востока и с запада – Исполинская, на покатости коей он лежит. Дикий хребет, его окружающий, создан для его защиты, ибо каменистые стези и отвесные ущелья проходимы только для конных, особливо со стороны запада.
83
Цифра преувеличена. В справке, присланной А. Н. Муравьеву в 1838 г. Патриархом Иерусалимским о состоянии патриархата, указано, что население города составляет менее 12 тыс. человек.
84
Имеются в виду стены, построенные в 1530-х гг. султаном Сулейманом Великолепным.
Крепостью Давида называется замок Иерусалимский, хотя твердыни и чертоги царя стояли на Сионе и никогда не были возобновлены после разорения. Но память Давида так тесно связана с воспоминанием славы иудейской, что потомство назвало его именем сие готическое здание, воздвигнутое в крестные походы выходцами из Пизы, которые получили многие льготы от короля Балдуина за подвиги под стенами Птолемаиды. Не будучи в силах вознаградить их деньгами, он дал им право брать пошлину со всех поклонников во вратах города и даже Храма, и сей постыдный обычай перешел от них к завоевателям арабским. Замок Пизанский весь из дикого камня, с четырьмя башнями по углам, и окопан глубоким рвом, с одним лишь подъемным мостом со стороны города. Он стоит на месте древней Псифиной башни (каменной), бывшей некогда северо-западною гранью города {85} . Начальник замка опасался впустить меня в его середину, чтобы я не осмотрел укреплений города, и вежливо извинялся заветностью Давидова дома, недоступного христианам.
85
A. H. Муравьев неверно отождествляет местоположение древней башни Псефин с нынешней «башней Давида», находящейся на месте построенных Иродом башен Гиппик, Фазаель и Мариамна. Точное топографическое описание см.: Иосиф Флавий. Иудейская война. М.; Иерусалим, 1993. С. 303.