Путешествие на край ночи
Шрифт:
— Вот это мило, Леон, — отвечала она, прижимаясь к нему.
И пошли, и пошли давать друг другу клятвы, уж и неба было мало для них.
— Мне хочется, чтобы ты всегда была счастлива со мной, — говорил он ей еще совсем тихонько. — Чтобы тебе ничего не надо было делать и чтобы у тебя все-таки все было…
— Ах, ты такой добрый, мой Леон! Ты еще лучше, чем я думала. Ты ласковый! Ты верный! Ты все!..
— Это потому, что я тебя обожаю, моя роднуся!..
И они потом
Сначала она:
— Твой друг, доктор, он очень милый, правда? — Она начинала сызнова, как будто она меня не успела переварить: — Он очень милый… Раз это твой друг, то я не хочу говорить про него дурно. Но мне кажется, что он груб с женщинами… Я не хочу говорить про него плохо, ведь я думаю, что он тебя действительно очень любит. Но что касается меня, то он не в моем вкусе… Знаешь, я тебе что скажу… Только ты не обидишься?..
Нет, Леон ни на что не обижался.
— Ну вот, мне кажется, что доктор, так сказать, слишком любит женщин. Вроде кобеля, ты понимаешь?.. Как по-твоему?.. Мне кажется, что он вот-вот на них кинется. Укусит и уйдет… Как по-твоему? Ты не находишь, что он такой?
Он находил, подлюга, он находил все, что ей нравилось, он даже находил, что то, что она говорила, совершенно правильно и забавно. Ужас до чего забавно. Он просил ее продолжать.
— Да, ты это верно подметила, Маделон. Фердинанд неплохой человек, но что касается деликатности, бывают лучше. То же самое и насчет верности. Это я знаю…
— Любовниц у него, верно, было много, а, Леон?
— Было, было… — ответил он твердо. — Но знаешь ли, он ведь неразборчив.
Из этих слов надо было сделать вывод. Маделон взяла это на себя.
— Все доктора, как известно, свиньи… Но он поставил в своем роде рекорд…
— Ты не знаешь, насколько ты права, — одобрил мой добрый, мой счастливый друг и продолжал: — До такой степени он это дело любит, что я даже часто думал, не принимает ли он чего… И потом у него эта вещь таких размеров… Если бы ты только видела! Это просто неестественно…
— Ах! Ах! — смутилась Маделон, стараясь вспомнить мою вещь. — Ты что же думаешь, что он болен, скажи? — Она очень забеспокоилась, огорченная этим неожиданным интимным разоблачением.
— Этого я не знаю, — пришлось ему признаться с сожалением, — я не могу этого утверждать… Но надо полагать, что при его образе жизни…
— Все-таки ты прав: он, должно быть, что-нибудь принимает… От этого он иногда такой странный…
Головка Маделон начала работать. Она прибавила:
— Нужно будет вести себя с ним осторожнее…
—
— Что ты! Да я бы никогда этого не допустила! Но никогда нельзя знать, что ему может взбрести в голову… Представь себе, что с ним случится припадок. Во всяком случае, я бы ни за что у него не лечилась… Это бывает с людьми, которые принимают наркотики.
— После того, как мы с тобой о нем поговорили, я бы тоже не стал, — одобрил Робинзон.
После этого опять пошли нежности и ласки.
— Милый!.. Милый!.. — баюкала она его.
— Роднуся!.. Роднуся!.. — отвечал он ей.
И потом молчание и град поцелуев.
— Сколько раз ты успеешь сказать «люблю», пока я доцелую тебя до плеча?..
Игра начиналась от шеи.
— Какая я красная! — восклицала она, отдуваясь. — Я задыхаюсь. Дай мне вздохнуть!
Но он не давал ей отдышаться. Он начинал все сначала. Лежа в траве рядом, я старался увидеть, что произойдет. Он играл ее сосками. Словом — развлечения.
Я тоже очень раскраснелся: тому было много причин, и, кроме того, я был восхищен моим нескромным подсматриванием.
— Мы будем счастливы вдвоем, скажи, Леон? Скажи мне, что ты уверен, что мы будем счастливы!
Так начинался антракт. И потом бесконечные планы на будущее, как будто они хотели переделать целый свет, но только для них двоих. Главное, чтобы меня там не было. Казалось, что они никак не могут достаточно от меня отделаться, очистить свою близость от паршивого воспоминания обо мне.
— Вы давно уже дружите с Фердинандом?
Ее это мучило.
— Уже много лет, да… То тут, то там… — ответил он. — Сначала мы встретились случайно, во время путешествий. Этот субъект любит путешествовать, я — тоже в известном смысле. И мы как будто были попутчиками, давно уже… Понимаешь?..
— Теперь эту дружбу придется бросить, миленький. И сейчас же! — ответила она ему очень решительно, коротко и ясно. — Придется бросить. Твоей попутчицей теперь буду одна только я… Ты меня понимаешь?.. Правда, миленький?..
— Ты что же, ревнуешь к нему, что ли? — спросил он, все-таки немного удивленный, этот балда.
— Нет, я не ревную к нему, но я тебя слишком люблю, мой Леон, я хочу, чтобы ты принадлежал мне целиком. Я не хочу делиться… Кроме того, теперь, когда я тебя люблю, он для тебя не компания. Он слишком испорчен… Ты понимаешь? Скажи мне, что ты меня обожаешь, Леон! И что ты меня понимаешь.
— Я тебя обожаю…
— Хорошо!
Мы вернулись в Тулузу в тот же вечер.