Путешествие по Советской Армении
Шрифт:
Если сойти на ней сейчас, вы окажетесь в преддверии индустриального центра, со всеми его признаками, — собственной четырехкилометровой подъездной веткой, обилием белой пемзовой муки, усыпавшей пути и платформы, отбывающими и прибывающими инженерами. Месторождение пемзы в Армении настолько богато, что запасы ее кажутся неисчерпаемыми. Анийская пемза, высокая по качеству, идет на север, анийскую пемзу ввозит Баку. Только в последний год войны здесь вырабатывалось 7310 тысяч тонн «орешков» (мелкий сорт пемзы), 29 тысяч тонн «кусковой» и 344 тысячи тонн строительной пемзы да 12 652 тонны так называемого «пуццолана». Все это было вызвано к жизни за двадцать советских лет.
Ничего, кроме маленькой станционной постройки, здесь не было, когда в 1917 году я впервые сошла тут с поезда. Носильщик взвалил мои вещи на ослика, и мы пешком побрели к переправе по пустынной земле, над которой во всю ширь четырех концов света было раскрыто огромное окно неба.
С тех пор прошло более тридцати лет, а память хранит все мельчайшие подробности этого странного путешествия. Мы шли по донышку необъятного блюдца, по краям которого в небе стояли одинокие и еще разноцветные
Мы около часа блуждали по мертвым улицам Ани [162] , покуда не выбрались на огонек. И тут нас встретили: очень худой, тогда еще едва начинавший седеть, неторопливый и молчаливый Н. Я. Марр; его сын Юрий, будущий иранолог, а тогда еще подросток, и гостивший у них художник Фетваджан, турецкий армянин, приехавший делать акварельные зарисовки Ани. Мы проговорили всю ночь, а потом с первыми лучами солнца вышли в городище. Может быть потому, что здесь стоял жилой дом-музей, где пришлось провести ночь и чаю напиться, а может быть, из-за Н. Я. Марра, ходившего по ямам и оврагам Ани с видом местного жителя, знающего все, что тут было и как было, — в памяти остался почти живой город, наполненный мягким, с грузинским акцентом говором Марра, звуком его легких шагов и движений, юношески-высоким тенорком его сына и необыкновенно живыми, гортанными восклицаниями Фетваджана, прыгавшего с камня на камень. Для них Ани был рабочим местом, чем-то, что жило с ними изо дня в день, постепенно переходя в книги, на полотно, в музей, и потому само никак на музей не похожее.
162
«Ани впервые упоминается как крепость в V веке нашей эры. Багратиды, после покупки Ширака у князей Камсараканов, основываются сначала в городе Багаране на Ахуряне, затем переносят резиденцию в Еразгавор — Ширакаван (ныне Верхний Шурагел). В X веке резиденция новой царской династии находится уже в Ани, который начинает настолько бурно расти, что промежуток времени между сооружением ашотовых и смбатовых стен исчисляется всего в двадцать пять лет. С падением Багратидской династии в 1045 году Ани на некоторое время находится в руках греков, затем завоевывается в конце XI века сельджуками. На протяжении XII века городом владеют попеременно мусульманские эмиры и грузинские цари. При царице Тамаре Ани переходит во владение армянских князей, братьев Захария и Ивана Долгоруких, ставленников грузинской царицы. В 1236 году Ани завоевывают монголы.
Начиная с 1892 года до Великой Октябрьской социалистической революции академик Н. Я. Марр производил систематические раскопки этого виднейшего города. Значение этих работ не только для истории культуры и искусства Армении, но и вообще для народов Передней Азии… тем более велико, что здесь прошло школу целое поколение археологов, многие из которых и поныне ведут свою работу в советских научных учреждениях».
Смотри также «Историю армянского народа», часть I, с древнейших времен до конца XVIII века, изд. Академии наук Армянской ССР, Ереван, 1944, стр. 142.
«Много внимания Смбат II уделял укреплению столицы Ани. С востока и юга город был защищен рекою Ахурян, с запада — ущельем Цахкоцадзор. Плохо защищенную северную сторону он укрепил двойными стенами, мощными башнями, а также широким и глубоким рвом. Строительство стен продолжалось восемь лет. После этого по приказу Смбата был возведен ряд зданий, ставших украшением города Ани. Одним из выдающихся зданий являлся великолепный царский дворец, развалины которого были раскопаны акад. Н. Я. Марром в 1907–1909 гг.».
Тот, кто захочет получить более ясное, художественно и исторически дельное представление об Ани, должен прочитать книжку И. А. Орбели «Развалины Ани», СПБ. 1911, и очерк Н. Я. Марра «Ани, столица древней Армении», помещенный в сборнике «Братская помощь армянам», М. 1898, стр. 197–222. Там же читатель найдет несколько хороших фотографий Ани. Много содержательного материала дают брошюры так называемой «Анийской серии», СПБ. 1910. Я пользуюсь, кроме личных воспоминаний, преимущественно очерком Н. Я. Марра.
Когда мы вернулись в музей, на столе были разложены многочисленные иллюстрированные брошюры серии «Ани», словно сюда ежедневно приходили посетители, как в обычный городской музей.
Сейчас древнее армянское городище Ани, поднятое из-под земли русскими учеными, находится в пределах Турции, а за рекой Ахурян разгуливают турецкие часовые.
Поезд опять идет, поднимаясь по обширной земле Ширака. Название «Ширак», которое носит вся эта местность, как я уже писала выше, дошло до нас с древнейших, можно сказать, незапамятных времен. Вспоминая одного из легендарных праотцев армян, Арменака, Моисей Хоренский рассказывает про него, что он:
«сына своего, Шарая, многородящего и прожорливого, со всеми его домочадцами отправляет на близкую, добрую и плодоносную поляну, по которой протекают многие воды за хребтом
Близкая, добрая и плодоносная поляна Ширака медленно проходит тучными, убранными полями, с которых уже снят обильнейший урожай зерновых и свеклы. Но не всегда и не для всех была она доброй. Мы проезжаем Агинский район, вплотную прижатый к турецкой границе. Здесь, по правую руку от полотна, в нескольких километрах от станции, на большой высоте — около 2 тысяч метров — было когда-то нищее село, где крестьяне голодали, собирая тайком уцелевшие после жатвы колосья на помещичьих и кулацких нивах. Об этом селе говорит поэтесса Ахавни:
163
Моисей Хоренский, История Армении, стр. 21.
164
Ахавни, Маралик. В 1955 году Ахавни выступила в прозе, создав одно из лучших произведений армянской советской литературы, большой роман-эпос «Ширак» (переведен на русский язык).
В Маралике, богатом и быстро растущем районном центре, не знают чужих колосьев, — все колосья свои… Но уже давно спит поезд, черная осенняя ночь в окне, ночью почти вплотную к рельсам подходит турецкая граница. Выше, еще выше. Паровоз тяжело дышит, подъезжая на рассвете ко второму по величине промышленному центру Армении — городу Ленинакану.
Ленинакан
Здесь очень высоко — почти 1535 метров над уровнем океана. Здесь в осенние дни уже очень холодно; в низинах Мегри мы обливались потом, а тут вступили на мерзлую землю, под колючие иглы снега. Здесь очень нарядно, — за несколько лет до Отечественной войны Ленинакан стал бурно застраиваться, так же обдуманно и комплексно, по плану, как Ереван. Центральная площадь в городе просто прекрасна. В ее огромном квадрате эффектно стоит прямоугольник большого здания горсовета; от каждого из ее углов пучками лучей расходятся по три геометрически ровных улицы, образуя четырехгранную звезду. Улицы — Кирова, Шаумяна, Спандаряна, Пушкинская и др. — приведены в порядок, хорошо застроены и резко разрушили первоначальный казенный тип планировки, состоявший из шахматной доски параллельных и перпендикулярных линий, носивших вместо названий простые номера.
Старая лагерная симметрия города исчезла. Ленинакан — город на горе — получил свою «геодетту», округлую, соответствующую горной возвышенности планировочную линию, где начинают доминировать кольцо и радиус.
Целая группа строителей занимается сейчас благоустройством города; план его подписывают, кроме бригады архитекторов и крупного консультанта по архитектуре, еще представитель городской санитарной инспекции, инженер по водоснабжению и канализации, ученый-лесовод, специалист по транспорту, инженеры: геолог, электрик, теплотехник и др. И это здесь, в Ленинакане, оправдывается на каждом участке строительства.
Здесь раньше никогда не было много зелени, — сейчас у ленинаканцев свой Парк культуры и отдыха; здесь пили речную воду из Ахуряна, — сейчас, за 38 километров, трубы несут в город родниковую чистую воду Гукасянского района; здесь изредка играли заезжие гастролеры, — сейчас Ленинаканский театр драмы, с его талантливым руководителем и хорошим актерским составом, не только соперничает с ереванскою драмой, но, случается, и побивает ее (в «шекспировские дни», например, художественное первенство признано за ленинаканской постановкой «Двенадцатой ночи»). Население Ленинакана увеличилось за советские годы больше чем втрое; текстильный комбинат города, один из крупнейших в Закавказье, растет с каждым годом; на втором месте (после Баку) стоит огромный мясокомбинат, где перерабатываются горы мяса, откуда шкура идет на Кироваканский и Ереванский кожевенные заводы и где начинают использовать все отходы, чтобы не пропадали ни кость, ни волос.
Ленинакан — крупный железнодорожный центр с прославленными, на весь наш Союз железнодорожниками, а ведь это в условиях Закавказья большой и важный факт. Ленинаканский узел — это семья мужественных, веселых людей, гордящихся своей давней революционной традицией, своим участием в «Майском восстании», своей крепкой спайкой с железнодорожниками всей нашей страны, знаменитыми своими машинистами, мастером паровоза Андраником Хачатряном, получившим 6 ноября 1943 года звание Героя Социалистического Труда, и Гарегином Абаджяном, носящим орден Ленина. Но не в одних этих признаках большого промышленного и культурного расцвета особенность Ленинакана как города, и не только это придает размах его строительству, — тут дело в комплексности роста, в увязанности личного с общественным, близкого с дальним, задач сегодняшнего дня с прицелом на дни грядущие, которая особенно отличает Ленинакан.