Путешествие в будущее и обратно
Шрифт:
После всего этого не приходится удивляться тому, что антисемитские обертоны в античешской пропаганде Москвы звучали особенно сильно.
Ближе к 20 августа тон советской пропаганды делался все более зловещим. Нагнетали тревогу и многочисленные совещания руководителей стран «лагеря мира и социализма» с их ультимативными требованиями к руководству ЧССР. Все говорило о том, что готовится вторжение, но поверить в это было совершенно невозможно. Тогдашние настроения советских руководителей хорошо иллюстрирует эпизод, имевший место на их последних переговорах с руководителями Чехословакии в Черне на Тиссе. В составе чехословацкой делегации находился председатель Национального фронта ЧССР и член Политбюро ЦК КПЧ
Позже, после вторжения советских войск в Чехословакию, Кригель, единственный из руководителей ЧССР, отказался подписать соглашение с «советскими товарищами» об условиях «временного» пребывания «варшавских» войск в Чехословакии. Интересно также, что Кригель был участником гражданских войн в Испании и в Китае, но (десять восклицательных знаков) в качестве полевого врача. Он был врачом по специальности. Врачом он работал и в Чехословакии в начале 50-х годов, когда попал в немилость в разгар сталинского антисемитизма.
Двадцатого августа я был у родителей на даче в Кратово, ездил ближе к вечеру купаться на карьер, что около туполевского аэродрома под городом Жуковским, и с удивлением увидел, как с него взлетел гигантский «Антей». Через пару дней от моего товарища, работавшего на том аэродроме, я узнал, куда и с каким грузом он полетел.
Утром 21 августа, ничего еще не зная, я вышел из дома и увидел кучки людей у газетных киосков. По тому, как тихо они стояли, с каким напряженным вниманием читали что-то в газетах и с какими лицами отходили, стало ясно, что случилось что-то очень серьезное и нехорошее. И уже предчувствуя, что именно случилось, я подбежал к ближайшему стенду и с ужасом увидел сообщение ТАСС о вступлении войск стран Варшавского договора в Чехословакию «для оказания братской помощи трудящимся ЧССР». «Они все-таки пошли на это!» — стучало в голове. И очень пусто стало в душе, в мире...
Потом «вражеские голоса» прояснили подробности. Людям, выросшим позже или подзабывшим то время, напомню, что накануне вечером, 20 августа, на центральный аэродром Праги приземлился советский «Антей» (наверное, тот, что на моих глазах взлетал с аэродрома под Жуковским!), из которого высадились десантники и взяли аэродром под свой контроль, а другая их часть на машинах советского посольства отправилась арестовывать руководителей суверенной страны. Одновременно войска СССР, ГДР, Польши, Венгрии и Болгарии перешли границу Чехословакии. Группировка вторжения насчитывала 600 тысяч солдат и офицеров!
Для сравнения, максимальная численность американских войск во Вьетнаме составляла 500 тысяч. И это при том, что население Северного Вьетнама было вдвое больше населения Чехословакии, и война шла в джунглях, которых в ЧССР, как известно, не водится. Да и не готовилась армия ЧССР к сопротивлению.
На всех союзных танках, бэтээрах и военных машинах были намалеваны белые кресты, чтобы отличать своих от чужих: ведь техника у армии ЧССР была советского производства. «Крестоносцами» называли западные журналисты союзные войска.
Десантники, высадившиеся в пражском аэропорту, захватили здание ЦК КПЧ и арестовали всех высших руководителей страны во главе с Дубчеком еще задолго до подхода основных сил. Потом этот же прием был повторен при вторжении в Афганистан. С той лишь «небольшой» разницей, что там руководителя братской компартии десантники на всякий случай пристрелили.
Десантники в Праге окружили также здание Центрального радио и телевидения. Но там все двери были заперты и забаррикадированы, и десантники начали стрелять по окнам. Чехи, показывая потом приезжим здание радио со следами от пуль на стенах, шутили: «Это фрески Эль Гречко!». (Союзными войсками командовал маршал Гречко.)
Позднее, работая на «Свободе» в Мюнхене, я познакомился и сдружился с комментатором чехословацкой редакции «Свободной Европы» Карелом Ездинским, который во время советского штурма в ночь с 20 на 21 августа вел на пражском радио репортаж.
Когда пули стали влетать через окна в студию, все работавшие там сотрудники легли на пол. Лежа на полу, Ездинский продолжал репортаж, и в эфире был слышен свист влетавших в студию пуль, а затем и удары прикладов в дверь, когда советские десантники начали ее взламывать.
— Вы слышите удары? — вел репортаж Ездинский. — Это советские солдаты ломают нашу дверь!
Потом раздался треск, грохот, и Ездинский успел прокричать в микрофон: «Они свалили дверь! Прощайте!».
Весь демократический мир был потрясен вторжением в Чехословакию. Вновь Советский Союз провоцировал конфликт, угрожавший пожаром войны. Оказавшись в Мюнхене в 1974 году, я узнал от местных жителей, какую тревогу пережили они 21—22 августа, когда через город шли колонны американских войск и бронетехники, направлявшиеся в «Байеришер вальд» («Баварский лес», восточный регион Баварии) — к чехословацкой границе.
Даже западноевропейские компартии и левые профобъединения решительно осуждали подавление Пражской весны. Я знал итальянских коммунистов, которые, находясь во время вторжения в Чехословакии, помогали чехам перевозить аппаратуру для подпольных радиопередатчиков, распространяли газеты и листовки, призывавшие народ к сопротивлению.
Но узнал я и о поразительном исключении. Большинство сотрудников русской редакции «Свободы» во время вторжения два дня «не просыхали» от радости — праздновали подавление Пражской весны! Эти люди, старые эмигранты военных лет, свирепо ненавидели Дубчека и всех активистов Пражской весны и самое это событие. Они не верили, как они это объясняли, в возможность реформирования «коммунистического режима» и в искренность самих реформаторов. Но это, конечно, был камуфляж. Недоверием к Дубчеку и пражским реформам не объяснить бурную радость работников антисоветской радиостанции по поводу советской оккупации Чехословакии.
Остановлюсь подробнее на этом феномене. За ненавистью русских эмигрантов к чехам и словакам стояла, по моим наблюдениям, ненависть к демократии — прежде всего за ее плюрализм. И им не по нутру была именно демократическая направленность Пражской весны. Их симпатии и энтузиазм вызывали любые движения в сторону правых диктатур. Они, к примеру, превозносили режимы Франко и Пиночета. Народно-трудовой союз (НТС), самая организованная и влиятельная группировка в русской эмиграции, во время войны сотрудничавшая с нацистами, позже открыто заявляла о своих надеждах на Александра Шелепина, «железного Шурика»; многолетним резидентом НТС в СССР был полковник КГБ Ярослав Карпович, специалист по борьбе с диссидентами демократической ориентации. [11]
11
В годы перестройки Карпович в своих покаянных статьях признавался, что обманывал руководство НТС и продолжал работать на КГБ.