Путешествие в страну мужчин
Шрифт:
– Поверь, не все так плохо, – усмехнулся Егор.
– А ты… – начала Оля, но продолжить не успела. Полина настойчиво потянула ее из домика.
Хлопнула дверь, а затем донеслось приглушенное наигранно возмущенное:
– Есть же Эйфелева башня, Биг-Бен, Колизей, наконец! В школе это проходят. Ты плохо проверяла у нее уроки! Потянуло же девочку окуней ловить…
«Спасибо, Полина», – мысленно поблагодарил Егор.
Катюшка стояла, прислонившись спиной к стене и опустив руки. Улыбка, сначала робкая, а затем широкая и светлая, озарила ее лицо. В груди задрожало волнение, но счастье затопило
– Мы уезжаем, – коротко сказала Катя первое, что пришло в голову.
– Я тоже.
– Чемодан почти собрали…
– Как ты себя чувствуешь?
– Отлично.
Егор подошел к Кате и замер. Она ждала, и он безошибочно чувствовал это: один жест, один поцелуй – и обратной дороги не будет. Волосы до плеч, немного вьются, аккуратный носик, щечки, губы…
Он искал ее несколько дней или вечность?
Он знает ответ, и знает его давно.
Маленький теплый котенок, малявка, без которой не будет радости в жизни.
– Я… – прошептала Катюшка, и ее глаза неожиданно наполнились слезами. – Ты колючий…
– Да, давно не брился, – ответил Егор и добавил: – Иди ко мне.
Он прижал ее к своей груди так сильно, что стало трудно дышать. Слова тоже где-то застряли, но в первые минуты они все равно были лишними – лишь шорохи одежды сопровождали смелые и несмелые движения.
Катюшка устремилась к его губам, и Егор поцеловал быстро и коротко, затем уткнулся в шею, втянул упоительный аромат нежной кожи, скользнул ладонями по спине вверх и вниз, чуть приподнял край кофты, но остановился. Вернулся к губам и теперь целовал долго, глубоко, получая отклик на любое свое желание. Катя таяла, отдаваясь целиком и полностью – и за это Егор был благодарен, это было особенно дорого.
– У меня раньше никого… то есть я… – тихо произнесла она, опустив голову. – Наверное, ты так не думал… ну, я же приехала сюда не одна… но я не собиралась… и я запирала дверь на замок, – Катюшка вздернула подбородок и со страхом заглянула в потемневшие глаза. Что он теперь скажет? Хорошо это или плохо? И понятно ли она объяснила? Опять она получается маленькой, а мужчинам нужны женщины опытные… или необязательно?
Егор ее понял. Он удивился, но ответить ничего не успел, потому что за дверью раздался трубный глас Петра Петровича: «Катя! Катюша!!!»
Шурыгин, решив все вопросы, мечтал только об одном: увидеть дочь, обнять и увезти в Москву как можно скорее. Только тогда он успокоится! Черная полоса закончится, и настанет мир и покой. Никита сказал, что Катя собирает вещи. Это замечательно, значит, задержек не будет.
Петр Петрович дернул ручку первой двери, затем второй и сразу увидел Катю – свою малышку. Она стояла у окна и казалась напряженной и неожиданно повзрослевшей, вроде внешних изменений не произошло, но тем не менее… Рядом стоял Егор, но взгляд не успел сфокусироваться на нем – позже, позже…
– Катюшка, – выдохнул Шурыгин. Молниеносно преодолел расстояние в несколько метров и взял ее за плечи. Жива, здорова!
– Папа…
– Прости, – сказал он, извиняясь за все плохое, что в ее жизни было, есть и, вероятно, будет.
– Я сама виновата, – шмыгнула Катя носом и тут же повисла на шее отца. – Папа, папочка…
– Петр
Шурыгин повернул голову. Хм… «А я надеюсь, Кречетов, ты не думаешь, что я сейчас тебя тоже обниму», – едко подумал он, радуясь обычному раскладу в отношениях. И почему постоянно выходит так, что Егор – молодец и его нужно хотя бы поблагодарить? Да потому что он отлично делает свою работу и этим хорош! Ну, простое «спасибо» произнести несложно, а уж за Катюшку и подавно, но они и так понимают друг друга без лишних слов и оба знают цену поступкам.
– И не мечтай! – ответил Петр Петрович с точно такой же усмешкой, как у Егора.
Уехать удалось во второй половине дня: все дружно добрались до дома отдыха, где были оставлены машины, и еще некоторое время потратили на прощание. Полина и Андрей, Оля и Никита с шутками спорили, у кого будет гостить Катя в первую очередь – аргументы громыхали на весь Валдайский край, потому что никто не хотел уступать. Петр Петрович не вмешивался, но при этом не отпускал младшую дочь ни на шаг от себя. Закупив печенья, булок, конфет и соков, он постоянно ее кормил и поил. «Кушай, кушай, ты похудела». В Катюшку же ничего не влезало, да и от былого аппетита не осталось и следа. Она кружила по парковке, ожидая, когда появится Егор, и нервно гадала, как он теперь к ней относится? И еще один вопрос не давал покоя: когда они увидятся? Казалось, с возвращением в Москву она потеряет его навсегда. А ей так необходимо, чтобы он был рядом. Прижаться бы к нему хоть на миг…
Завидев Кречетова, широко шагавшего к ним, Петр Петрович напрягся.
– По машинам, – скомандовал он и кивнул Кате.
– Как скажете, сэр! – поддразнил Андрей.
– Едем, – отрапортовал Никита.
Шурыгин подошел к серой «Тойоте» и немного помолчал, сверля недовольным взглядом Егора.
– Грязный, – брякнул он, указывая на капот.
– Так я не на свадьбу ехал, – улыбнулся наглый Доберман.
– Погода портится…
– Переживем.
Петр Петрович качнулся на пятках, насупился, затем быстро протянул руку и серьезно произнес:
– Спасибо.
Егор заглянул в его глаза, нарочно помедлил пару секунд и… пожал руку.
– До свидания, – раздался позади неуверенный голос Катюшки.
Резко обернувшись, Шурыгин посмотрел на дочь – ее благодарный, теплый, какой-то особый взгляд был устремлен на Кречетова, точно рядом больше никого и не было. Да что рядом – на тысячу километров не было! Пурга, ураган, гром и молния не смогли бы погасить света ее глаз… Конечно, она признательна, но… Петр Петрович почувствовал неприятный дискомфорт, неловкость, объяснения которым найти не смог.
Тогда он перевел взгляд на Егора.
И увиденное не понравилось вдвойне.
Нет, лицо наглого Добермана хранило спокойствие, но… Опять это «но»!
Он пойдет по следу, злой, опасный, он возьмет то, что принадлежит только ему… – вдруг всплыли в голове забытые слова старой Рады, и Шурыгин, перечеркивая предчувствия, отвергая намеки и все, что только можно отвергнуть, решительно потянул Катю подальше от «Тойоты».
– По машинам! – рявкнул он, распахивая дверцу.