Путешествие в страну ночи
Шрифт:
– Он поведал мне немало странного об этом доме.
– Эшер скрестил руки и взглянул в оранжевые глаза, изгнав из памяти образ отмычки, лежащей под ковром.
– Дважды объяснил, как выбраться наружу.
– Эшер солгал, желая услышать, что скажет на это Мастер.
Брови Олюмсиз-бея вздернулись, став похожими на диакритические значки, а рот покривился в усмешке.
– Я смотрю, ты не воспользовался его советами. Обмануть Саида нетрудно.
– Оба раза Зардалу описывал дорогу по-разному, - сказал Эшер.
– И я слышал, как они толковали об играх с дичью, за которой они гоняются в темноте по дому. Кроме того, я слышал крики бедного юноши и визг девчонки.
Еще один диакритический
Зардалу был прав.
Что-то держит Бея в Доме Олеандров.
"Эрнчестер?
– размышлял Джеймс, осторожно прокрадываясь вдоль стены римского дворика и стараясь не наступать на растущую меж плит высокую траву - Бессмыслица! Почему он послал за Эрнчестером именно сейчас, а не год назад, не сто лет назад?.. Почему не в июле, когда рухнула власть султана? Если Бей вызвал Эрнчестера на помощь против других вампиров, о которых проговорился Зардалу, зачем тогда держать графа в этой усыпальнице, где он должен испытывать такие муки?"
Месть?
Эшер содрогнулся, пробираясь на ощупь среди колонн старого крыльца. Да, Бей мог ждать подходящего случая очень долго.
И все равно! Вызвать графа из Лондона, где тот, по сути, угасал, и заманить в город, в котором он провел восемнадцать месяцев, еще будучи живым человеком? Спустя двести пятьдесят лет?
И при чем тут этот "другой вампир"?
Что за машину затеялся строить Олюмсиз-бей? Для чего ему понадобился лед, тающий за серебряной решеткой усыпальницы?
Внезапно Эшеру пришло в голову, что Бей, возможно, хочет отомстить Антее, а вовсе не Эрнчестеру.
– Его нет в поезде, - сказала Антея, входя в купе, в то время как за окном плыли во мраке плоские равнины Венгрии. Шла первая ночь их путешествия из Вены в Константинополь. Изможденный, полубольной, Эшер прихлебывал принесенный проводником кофе, и малейшее содрогание вагона отзывалось в голове тупой болью. Антея в наброшенной на плечи шали с черными кистями, откинув вуаль, смотрела в черное оконное стекло. Во всем Восточном экспрессе освещено было одно лишь их купе. Эшер взглянул на Антею - и та показалась ему неописуемо прекрасной.
– Это хорошо.
– Он отложил книгу, которую пытался читать (ужасную историю любви из римской жизни времен Нерона), и постарался, чтобы голос его звучал равнодушно.
– Значит, у нас есть шанс прибыть в Константинополь раньше. "Мертвый путешествует быстро", - сказал Гете, но вряд ли быстрее Восточного экспресса. Даже если Чарльз покинул Вену другим поездом, у нас в запасе день. Вы сможете узнать, когда он появится в городе?
– Я... не знаю.
– Антея - прекрасный призрак в платье из лилового шелка - теребила жемчужную пуговку своей перчатки. И Эшеру невольно вспомнилась та юная вампирша, соткавшаяся из лунного света возле больничной стены. Он желал ее тогда, он хотел ее. Нечто подобное происходило и сейчас.
– Я не знаю, что затевает этот Олюмсиз-бей, - спустя мгновение продолжала Антея.
– Я посмотрела расписание. Перед главным вокзалом поезд останавливается на нескольких мелких станциях, и этот... Бей, Мастер... возможно, собирается встретить Чарльза на одной из них. Я нс знаю, насколько мне опасно появляться на главном вокзале. Может быть, Чарльз вообще въедет в город не на поезде. Он никогда не любил ни поездов, ни лондонских подземок. Да и сам город, его звуки, запахи... все будет иным, незнакомым.
– Антея помолчала, пальцы ее оглаживали пурпурный плюш шторы, она по-прежнему смотрела в темное окно. Смотрела в ночь глазами ночи. Даже Париж сильно отличается от Лондона, - наконец сказала она, словно говоря сама с собой.
– В Лондоне я чувствую на расстоянии нескольких миль, что полисмен сегодня обходит район по новому маршруту. Я чувствовала Чарльза, где бы он ни находился... Вена и вовсе другая: хаос, игра без правил. Константинополь...
– Антея покачала головой, но Эшер ощутил некую едва уловимую дрожь в ее голосе. То ли от страха, то ли от радости. Странно...
– Она произнесла это так тихо, что Эшер еле расслышал.
– Я ведь должна бояться. Вне Лондона я - как улитка без раковины, кролик без норы. И все же я ощущаю восторг. Мост Александра в Париже - весь в огнях; музыка и запахи Вены... Я там была как пьяная, хотя знала, что могу погибнуть в любую секунду. Все было такое новое, такое удивительное. Не знаю, испытывали вы что-нибудь подобное?
Не с такой остротой, - сказал Эшер.
– Никогда не был мертвым.
– Но ведь это и значит чувствовать себя живым, правда?
– Антея обернулась; вынув стальную заколку, сняла шляпу и рассыпала по плечам черную вселенную своих волос.
Эшер кивнул, чувствуя, как очарование сменяется жалостью:
– Вы никогда не хотели быть вампиром, так?
Антея помедлила. Шляпу, похожую на темный букет, она все еще держала в руках.
– Так, - сказала она.
– Обретенная острота и богатство ощущений... аромат кофе, цвет шелка... И запах крови, пота, человеческого страха. Да, конечно, никому из смертных этого не постичь, разве что младенцам. Но все, чего я хотела, это не разлучаться с Чарльзом. И вот однажды я этого достигла.
– Губы ее покривились. "Бледные", - автоматически отметил Эшер. После того как Антея извлекла его из своего дорожного гроба, они еле успели на этот поезд.
– Я так понимаю, что люди становятся вампирами, лишь бы продлить свое существование.
– Она медленно намотала на палец страусиное перо шляпы. В глаза не смотрела.
– Но быть мертвым - значит.. остановиться. Вот что с нами случилось. Мы не путешествуем, потому что это опасно. Мы прячемся в наши дома, усыпальницы, тайные убежища, потому что дневной сон неодолим. Мы замыкаем себя на сотни замков, мы пытаемся уберечь себя любой ценой. Мы делаемся мертвыми. Путешествие вроде этого...
– Антея еще раз покачала головой.
– Все новое опасно, ибо грозит смертью, но смерть - это необходимое условие жизни. Иногда мне кажется, что я больше никогда не вернусь в Лондон.
Эшер вспомнил Крамера. Из мальчишки бы вышел толк, будь у него тогда хоть один-единственный шанс.
Антея протянула руку Эшеру. Лицо ее было печальным и прекрасным. То, что хотела сделать в Венском лесу с Джеймсом та лунная девушка, эта женщина делала с сотнями мужчин в трущобах ночного Лондона. Они хотели ее, они желали ее, они сходили по ней с ума и сами шли к ней в руки. Вспомнился ему и жалобно кричащий Фэйрпорт, когда венские вампирши сдирали с него одежду и аккуратно надкусывали вены, чтобы полностью насладиться его отчаянием и ужасом... Фэйрпорт, всю жизнь желавший только одного - жить, как все нормальные люди...
Тем не менее Эшер подал Антее руку. Пальцы их встретились.
– Спасибо вам, что поехали со мной, - тихо сказала она.
– Спасибо за то... что спасли меня.
Иногда мне кажется, что я больше никогда не вернусь в Лондон.
Стоя во тьме усыпальницы, Эшер чувствовал неодолимый ужас при мысли, что больше никогда не увидит Лидию.
Он часто думал о ней, сидя взаперти и слушая утреннее пение муэдзинов, неумолчные крики чаек или шепчуще-легкие шаги птенцов Мастера Константинополя в темных лабиринтах внизу. Иногда он развлекал себя мыслишкой, что, если уж ему суждено умереть в Доме Олеандров, то по крайней мере вокруг него в последний миг столпятся вампиры, а не родственнички, поссорившиеся из-за наследства на похоронах кузена...