Путешествие внутрь иглы. Новые (конструктивные) баллады

Ильин Сергей

И точно так же образ ясной голубой лазури, которая станет нам последней пристанью, потому что уже теперь, глядя в нее, мы до глубины души взволнованы отсутствием в ней каких-либо опор, и сравнение со смертью, в которой тоже упраздняются любые жизненные опоры, приходит само собой, – да, этот звенящий образ лазури, навевающий нам странное, непостижимое, мистическое состояние бытия в аспекте собственной возможности, то есть пребывание в лазури-смерти как антиномическое «может быть, я существую, а может быть и не существую», – он, этот образ безоблачной лазури, кажется нам тоже куда поэтичней, чем любые другие и, главное, вполне конкретные представления о посмертном существовании человеческой души.

И вот, если бы как дважды два четыре было доказано, что, собственно, ничего в представлении о звездном небе как опустошенном после службы храме или в образе лишенной опор лазури как последней пристани человека, – итак, ничего в этих двух символа нет истинного, а есть одна лишь чистая поэзия, – можно ли было бы в таком случае, перефразируя Достоевского, сказать: лучше я останусь с поэзией, чем с истиной?

наверное, можно, потому что решительно невозможно доказать, что подобная поэзия не имеет к истине никакого отношения.

6. Наше все

Знаю, что много миров в нашем мире незримо сокрыто,путь есть один в них войти – лишь телесную смерть пережив,но, пока жизнью живем мы привычной, в иных измереньяхмыслью пытливой бродить нам как будто не очень к лицу:к каждому время придет мир иной поприветствовать лично,в зеркале чувств же земных сверхземную теряет он суть.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Музыка лучше всего сокровенную душу раскроетразуму чуждых вещей, а из тех, что фиксирует глаз,небо важнее всего: как возвышенна звездная полночь!легкий сквозит ветерок, светит мертвенным светом луна,звезды мигают, и все… нет, забыли пространство и время:в страшной своей чистоте они чем-то походят на храм,но – после службы ночной, когда всеми он странно покинут,двери ж открыты его, и колеблется свет от свечей, —впечатленье тогда от него почему-то гораздо сильнее,чем когда служба идет, и он полон вещей и людей.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Но и в полуденный час, когда в теплой и чистой лазуритихо плывут облака, и отсутствием всяких опорнебо опять нас манит, одновременно душу тревожа, —точно давая понять, что возможности спят в бытии,знать о которых нельзя, но в которые можно лишь верить,больше: не верить нельзя, – да, здесь также великая рольнеба над нами видна, – без него мы бы куклами были,что с реквизитом вещей – то есть всем, что и есть вокруг нас —разный, но жалкий спектакль для кого-то зачем-то играют.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .С небом нельзя вообще нам решить, есть ли в мире игра.

7. Небо как олицетворение всего высшего

У каждого своя жизнь – единственная и неповторимая, в этом ее неоценимая ценность, и жить чужой жизнью – что и делают, а точнее, пытаются делать очень многие люди, называющие себя учениками или приверженцами того или иного духовного Учителя (сюда же, разумеется, и основатели мировых религий) – занятие, по меньшей мере, сомнительное, – оно мало чем отличается от классического подражания в искусстве, и как никто в творчестве не ушел далеко, подражая какому-то мастеру, так точно и в трудном деле внутреннего развития бессмысленно буквально перенимать какие бы то ни было духовные практики (в том числе, и молитвы, и любые культовые отправления), если они не соответствуют характеру и настрою души.

Однако восходить к чему-то Высшему, как бы его ни понимать, очень даже желательно для любого человека, и если он это искренне делает, Бог, который и есть это самое Высшее, обязательно так или иначе о нем позаботится, я лично в этом нисколько не сомневаюсь, – и как в области духовной жизни нет ни единого законченного феномена, который можно было бы отождествить с Высшим, и в то же время каждый феномен так или иначе с ним тонко связан и на него тайно или явно намекает, так в окружающем мире – это подтвердит любой из нас – абсолютно все вещи окружены и пронизаны некоей чистой и благородной субстанцией, – с головой погружаясь в метафизику, эту субстанцию можно назвать вслед за тибетскими буддистами Великим Непорочным Пространством или абсолютной первоосновой бытия.

Но можно, не особенно вдаваясь в метафизические дебри, оставить все как есть: то есть это самое Пространство отождествить просто с Небом, которое мы видим ежедневно, с которым живем и без которого нам нет жизни, – тем более, что то Высшее, которое нам на протяжении жизни, в больших трудах и в малых дозах удается приобрести, – оно гораздо больше созвучно с нашим родным и милым Небом, нежели стоящим за ним великим и таинственным Пространством.

8. («Над вечным покоем» И. Левитана)

Над вечным покоем безмолвного сводауходит земля в бесконечную даль,плывут с облаками усталые водыи дышит простором глухая печаль.На срыве утеса худая церквушкаприкрыла от ветра косые кресты:одна ты над миром, родная старушка,не зябко ль тебе – небеса-то пусты?Лишь пара деревьев, трава да могилы,да тусклая синь над холодной рекой,лишь треск угольков, изнемогшие силы,да свода вечернего вечный покой.

9. Двойное небо

Что и говорить, лицезрение неба, причем в любое время суток и при любой погоде, вызывает в нас непроизвольно чувство непостижимого величия, и хотя наша повседневная жизнь практически ничего общего с метафизикой неба не имеет, все-таки небо остается ее фоном: без неба любое решительно жизнеотправление напоминало бы жалкий театральный акт – чего стоило бы одно закрытое полутемное помещение – и не было бы вокруг нас ни единого предмета, которое – без небесной бесконечной перспективы – не было бы аналогично театральному реквизиту, и никто из наших ближних или дальних не казался бы нам человеком в собственном смысле этого слова, то есть свободным существом с великой, потому что неопределенной, и неопределенной, потому что великой, судьбой, – которую гарантирует опять-таки одно только небо – но все люди как один представлялись бы механическими куклами-актерами, сплющенными и задавленными своими так легко предсказуемыми посредственными ролями.

Короче говоря, небо, будучи основой и условием нашей жизни и нашего бытия – что не совсем одно и то же – является плюс к тому еще и последним критерием истины: любой нравственный, а тем более метафизический вопрос находит свой по крайней мере интуитивный ответ в зависимости от того, созвучен ли он небу и в какой степени созвучен, – чем больше созвучия, тем больше истины, совсем нет созвучия, полностью отсутствует и истина, и если буддизм так великолепно гармонирует с просветленной лазурью, то христианство по тональности родственно ночному небу, как видите, все сходится, и конечно же самые наши противоречивые чувства, мысли и интуиции «подсказкой» неба не только не упраздняются, но усиливаются до возможного предела, демонстрируя тем самым, можно сказать, каноническую правоту антиномического подхода к загадке жизни.

XIII. Баллада о Турецкой Забегаловке

1

В турецкой забегаловке однажды,в одной руке держа большой кебаб,в другой – салфетку (губы вытирая),я в зеркало почти уперся лбом:в нем улица бесшумно отражалась,а звуки проникали через дверь,эффект кино немного создавая,когда топорно сделан в нем дубляж,плюс эти заунывные мотивы,что из прибора пыльного лилисьв скрещении стены и потолка.плюс солидарные в жеванье лица,несущие тепло и радость бытия,плюс тело заполняющая сытость,ради которой все здесь собрались, —да мало ли еще чего там было…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Одна и та же в жизни полнота,возьмем ли мы трагедии Шекспира,или закусывающих людей:просто одни нас чем-то интригуют,другие же нам кажутся скучны,вопрос стоит об умном развлеченьеи ровным счетом ни о чем ином:субстанция одна у океана,явленья ж разные – то штиль, то шторм…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Меня привлек к себе субъект напротив:он так нескромно на меня смотрелиз глубины зеркального пространства!и многое я мог бы рассказатьо нем – такого, что иные ушизавяли бы мгновенно, как цветы,политые невыносимым ядом,когда бы не приличия закон, —но было в этом деле самым страннымчто не заметил среди нас никто,насколько тип тот в зеркале противен, —хотя по лицевым его чертам —буквально как по самой точной карте —пожалуй, каждый мог бы прочитатьего натуры скрытые пороки,однако так никто не прочитал…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Закончив есть, все просто уходили,так на него ни разу не взглянув,и был я им за это благодарен,а мой противный в зеркале субъект,за сценой этой молча наблюдая,запанибратски вдруг мне подмигнул:и стало мне впервые в жизни стыдно,за то, что строго я его судил,тогда как прочие не замечалиего мне слишком видимых грехов…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .И с искренним взглянул я состраданьемв него, и слезы на его лицесказали, как в любви моей нуждалсявсе это время он, а я узнал,куда отныне нужно мне идти.