Путешествие внутрь иглы. Новые (конструктивные) баллады

Ильин Сергей

6

Музыкальная гармония – и только она одна – сохраняет наш мир и правит этим миром, так что в той самой степени, в которой отношения между людьми перестают «звучать», как говорят музыканты, – в той самой степени в мир входит феномен, который моралисты именуют громким словцом «зло»: зная этот мировой закон, я и еврей-профессор-искусствовед, приехавший давным-давно из Санкт-Петербурга и проживающий двумя этажами выше, встретившись случайно на улице, в магазине или в лифте, общаемся самым сердечным образом, – нам есть настолько много о чем поговорить, что, кажется, душевный разговор, раз возникнув и приняв классическое «русское русло», уже никогда бы не остановился, – однако существует опасность, что один из нас будет с «аппетитом», как говорил Тургенев, говорить только о себе, слушая собеседника лишь для проформы, – ведь мы оба, в конце концов, авторы, а какой автор интересуется другим автором? ему нужны только собственные читатели или слушатели… впрочем, за себя я поручиться могу, а вот за моего соседа – нет, кроме того, я на подобном одностороннем диалоге уже «собаку съел»… итак, мы упорно не приглашаем друг друга в гости и даже при случайных встречах не говорим часами, хотя взаимная симпатия между нами есть, хотя пообщаться о «высоких материях» нам кроме как друг с другом больше и не с кем, и хотя всякий раз, когда

разговор обрывается по сути не начавшись, я испытываю очень субтильное и очень тягостное чувство, и мой профессор, наверное, тоже… и все-таки мы боимся сделать решающий шаг и распахнуть двери стихийного общения, – а ведь наверняка из этого вышло бы больше хорошего, чем плохого, и оправдание нашей взаимной уютной трусости необходимостью «держать дистанцию», дабы не разрушить хотя бы то, что есть, – оно, это оправдание, при внимательном рассмотрении не выдерживает критики: в конце концов, разве на одной дистанции зиждется музыкальная гармония? и разве не бывает в музыке острых диссонансных всплесков и полного катартического примирения? да, все это бывает, но только не у самого великого музыканта: И.С. Баха, – и как пушкинский Сальери в финале оправдывает свое злодеяние сомнительной ссылкой на Микеланджело, так по крайней мере я – о моем славном соседе судить не берусь – вынужден оправдывать наше странное, но по-своему оригинальное и, главное, вполне искреннее общение с соседом-профессором с верхнего этажа ссылкой на великого немца: нет, а ведь воистину есть в нем – этом нашем общении – что-то похожее на баховскую тональность, клянусь вам, и если меня спросят, что же именно, я без запинок, как хорошо выученный урок, отвечу: главное – это когда люди субстанциально, то есть день и ночь и пожизненно, связаны пусть тонкой, зато несокрушимой взаимной внутренней симпатией, а вот сколько и как они при этом общаются, не играет по сути особой роли.

7

Также есть третий сосед – и совсем для меня он не лишний:тоже, как я, эмигрант (немцы были те первые два), —хоть и общение с ним, соответственно, очень непросто, —с музыкой сходно оно, где двойной и тройной контрапункт,в узел сплетаясь тугой, расплетаются множеством нитей, —этим хочу я сказать, что великая, может быть, рольвыпала в жизни тому (но лишь в жизни, как облако, тихой),кто к вам приставлен судьбой как простой ваш по дому сосед.

XIX. Баллада о Собаке

1

Остановившись посреди моста,она меня обнюхивала страстно, —возбуждена от морды до хвоста, —хозяин ей кричал напрасно.По существу и я доволен был,играя роль востребованной вещи, —к мирам иным разыгрывая пыл,мы на себя немного – но клевещем.Как правило, чужой собачий взглядвсего лишь душу в нас разнюхать хочет, —приятный, но бессмысленный обряд,он только самолюбие щекочет.Самой природой сделанный акцентна всех людских амбициях тщеславныхи, может быть, единственный моментпонять, что мы с животными на равных.

2

Она стояла на мосту с тоскливым и прибитым видом и, несмотря на повторные окрики хозяина, никак не могла отказаться от удовольствия тщательно и всесторонне меня обнюхать, и взгляда ее – снизу вверх, извиняющегося, слегка заискивающего, почти жалобного и до боли искреннего – можно было бы даже устыдиться: вот, мол, кто она и кто я, и какая бездна пролегает между нами, – если бы она не рассматривала меня в первую очередь как любопытно пахнущий предмет.

И вот хоть на короткое время оказаться таким любопытно пахнущим предметом, на которого взирают с благоговейным любовным вниманием, точно в первый день творения, вниманием настолько пристальным, что, глядя в собачьи глаза, вы забываете все на свете, и в то же время настолько необязательным, что вы, зная, что о вас в следующую минуту навсегда забудут, чувствуете себя свободным как ветер, свободным, как вы никогда не были свободны среди людей, – да, в этой мимолетной встрече с миром животных есть что-то абсолютно первобытное и даже, я бы сказал, райское, хотя не обязательно в библейском смысле.

Тем более что появляется странное, непонятное, но вполне ощутимое блаженство полноты общения, точно вы встретились и поговорили с человеком, которого не видели двадцать лет и за это короткое время успели понять его в главном, как никогда бы не поняли, если бы прожили все эти годы рядом с ним (так художник понимает своих персонажей и так никогда не понимают они себя и друг друга): только в одном случае полноте общения сопутствовали два десятилетия, а в другом – две минуты (тождественные, правда, отсутствующей вечности), однако результат один.

Вот в такие именно моменты не умом одним, а всем существом своим начинаешь догадываться, почему люди нас так часто разочаровывают, а домашние животные практически никогда, – и хотя из этого никак не следует, что животных нужно любить больше, чем людей, мы все-таки, точно назло кому-то, упорно продолжаем это делать.

XX. Баллада о Любимом Коте

1

Мой кот мне больше, чем приятель, —он член моей семьи давно,неважно, кто его создатель:здесь все на славу создано.Короткошерстный он и серый,британский, голубых кровей, —но на английские манерыплюет мой русский котофей.Как все коты, он не считаетлюдей творения венцом, —и дружбу только к тем питает,в ком чует душу за лицом.Мудрец немного, жить он воленбез всяких мишурных убранств, —и потому вполне доволенпределом комнатных пространств.Что говорю? по жизни тянетв духовном смысле он меня:тем, что без пищи дни протянет,а без любви так и ни дня.Собак он вовсе не боится,и птичку вряд ли задерет, —но если ссоре быть случится,на нас он сразу же орет!Семьи гармонии хранитель,стареет он быстрее нас, —и в чудную зверей обительсойти его все ближе час.Его я там потом и встречу,а если нет? вскричит простак, —тогда – с готовностью отвечу —я что-то сделал здесь не так.И разве вместо благ премногихнам встретить снова не важней,пусть и слегка четвероногих,но самых преданных друзей?

2

У меня есть кот из породы британских короткошерстных, у него поистине королевская родословная, и у всех нас – домашних – сложилось мнение, будто больше всего на свете он любит меня: почему? в любое время дня и ночи он требовательно зовет меня поласкать его, и эти ласки для него даже важнее еды, не говоря уже о прочих занятия, – есть, однако, только одно место в нашей квартире – на кухонном шкафу – где он привык, чтобы я ласкал его, другого места он не признает, и если я, скажем, болею, он не приблизится ни на шаг к моей постели, – и вот я спрашиваю себя, точно ли это его чувство – любовь ко мне, и нет ли тут скорее своеобразного и почти религиозного ритуала? ведь это малое серое животное сначала избрало меня среди прочих двуногих, потом оно назначило место отправления ритуала, и наконец определило главного жреца его, то есть меня, а тот, ради которого все это организовано, – это и есть он сам, мой британский короткошерстный божок.

Нет, вы только вдумайтесь в это, любезный читатель! сколько здесь нюансов, не уступающих ни одной мудрой книге и сколько субтильной иронии! итак, сначала идет воля, а потом любовь, так всегда было, есть и будет, Шопенгауэр прав: только волей создавались миры и мировые религии, а любви там всегда было, – возьмите хоть Иисуса, хоть Будду: слов о любви вокруг них было сказано немало, а вот реальные и живые проявления любви в их непосредственном окружении вы будете искать, как говорится, «днем с огнем», да и Анна Каренина после родовой горячки вроде бы вернулась к мужу, сделав серьезную заявку на победу любви общечеловеческой над любовью избранной и половой, – вот только, к сожалению, ненадолго: кто не замечает, что здесь незримо схватились гений Льва Толстого и гений Иисуса, и что первый одержал безусловную победу над вторым, тот ничего уже не видит.

Хотя – известен случай собаки, ежедневно навещавшей место, где она в последний раз видела своего погибшего хозяина… но ведь у собаки иная конфигурация воли, так что сам по себе постулат о превосходстве воли над любовью от этого нисколько не страдает, – только вот что нам с этим постулатом делать? сетовать на него? радоваться ему? и то и другое, скажем так, не совсем прилично, – и вот, рванувшись для вида сначала в одну, а потом в другую сторону, остаешься на месте и оставляешь все как есть… прекрасно!

3

Все, как известно, коты – просто в силу кошачьей природы,встретив впервые людей, недоверчиво смотрят на них:видят в нас сложную вещь, предсказуемый, в общем-то, робот,с множеством разных программ все животные, прежде – коты.Матрицу в нас распознать, что добром, как и злом управляет,в наших сумбурных сердцах должен быстро и точно их взгляд,времени мало у них, промедление смерти подобно,здесь ошибиться нельзя, хоть задача их очень сложна.Разве не та же рука их погладит, утешит, накормитили на месте прибьет? говорят – человека рука…хоть очевидно для всех, что не может и близко быть сходствамежду владельцами рук – они будто с разных планет, —и вот все это понять: безошибочно, тихо, мгновеннодолжен наш маленький зверь – и душевная ноша егов этот малый решающий миг не уступит героям Шекспира:вот и решай для себя, что важнее – искусство иль жизнь…Правда, бывает и так, что коты от людей убегаютв точности зная, что те не желают им зла причинить, —может, играться хотят, а скорее, дистанцию держат:особь двуногих существ не обязаны кошки любить.Впрочем, у них есть черта – не заметить ее невозможно —к людям почти что любым, даже тем, кто содеял им зло,дверь приоткрыта у них: так что каждый, кто искренне хочет,снова в доверье войти и живое общенье творить,может в ту дверцу войти, – только что вот из этого будет,точно нельзя предсказать: возродится ль меж ними любовь,или одна лишь приязнь, иль спокойная ровная дружба, —все со смиреньем принять должен будет тогда человек.Так происходит, когда посещает супругов измена:хоть и убита змея, не проходит годами укус…Много успел я узнать точек зрения на человекав сущностном срезе его, – в них единство напрасно искать:боги вещают одно, им по-разному вторят святые,сам о себе человек разногласья одни говорит,также у диких зверей не найдем мы на это ответа,разве спросить марсиан? они только плечами пожмут…Так что, итог подводя и желая то мнение выбрать,в коем не истина, нет, но подобие истины естьв главном аспекте ее: наибольшем сближении с правдой, —взгляд нам придется принять, каким смотрят кошачьи на нас, —образ, увиденный в нем, нам о нас основное все скажет:зеркало хочешь иметь, заведи-ка, дружище, кота!