Путешествия Элиаса Лённрота. Путевые заметки, дневники, письма 1828-1842 гг.
Шрифт:
Перед уходом молодых теща дарит жениху белую полотняную рубаху, за что он дает ей два риксдалера. Невеста одаривает всех: свекрови подносит сорочку и чулки, свекру — белую полотняную рубашку, порты и рукавицы; братьям жениха — красные шейные платки и белые полотняные рубашки, сестрам — красные платки и белые сорочки, детям — рукавички.
Ехали двое русских по льду реки. Оба уснули в санях. А лошадь попала на льдину, которую оторвало от берега и понесло вниз по течению. «Как же так, братец, — конь стоит, а лес бежит?»
В лесной избушке спали два русских мальчика. Меньшой проснулся: «Эй, Петри!» — «Что тебе?» — «Зуб выпал». — «Так выкинь». Немного поспали: «Эй, братец Петри!» — «Что такое?» — «Второй выпал». — «Выкинь его». Через какое-то время опять: «Эй, Петри!» — «Чего тебе?» — «Третий зуб выпал». — «Уж не леший ли спал на этом месте! Ложись-ка на другое». Вот и в Хяме однажды даже конюшню из-за этого передвинули на другое место.
В святки и мужики, и женщины сидят на перекрестке дорог и гадают на судьбу. Но прежде надо три раза обойти
Первую половину пути мы ехали по такой чащобе, что порою не видели ничего, кроме деревьев, ветви и гибкие стволы которых под тяжестью снега сводом смыкались над нашими головами. Всякий раз, когда дуга задевала за ветки и груды снега сыпались на пашу возницу, она радовалась обилию снега, предвещавшего урожайный год. Слева виднелась сопка Маяваара, весьма внушительная издали и почти незаметная вблизи. Случается, великое при близком рассмотрении теряет свою значительность. В конце пути было три ламбушки (Руокоярви, Хирвасъярви, Виксиярви), между ними простирались леса.
В России, как и у нас, боятся кладбищ — иные верят, что там ходят покойники. На кладбище лес оставляют невырубленным. Верят ли они в духов, я не знаю. Пожалуй, они им и не нужны, потому что бронзовые божки служат для той же цели, причем с большим удобством: им можно плюнуть в лицо и даже поколотить, как иногда и случается. «Я тебе молюсь, а ты, поганый, не помогаешь мне».
Резные деревянные календари есть во многих местах.
Однажды кивеккят были на русской стороне, плыли по Пяярви. Проводник привел их к истоку Кунтуйоки, которая вытекает из Пяярви в Коутаярви и далее в море. Ниже по течению начинается порог Кумакоски, большой, кипучий, по которому никогда не спускаются на лодках. Проводник направил их в порог, дескать, теперь сюда. Сам впереди. Поравнявшись со скалой, успел выпрыгнуть, а лодку унесло в пучину, вслед за ней — всех до одного кивеккят.
Армяк отличается от кафтана тем, что кафтан расклешенный, а армяк прямого покроя. (Хяйняярви.)
В окрестностях Пяярви избы обычно высотой в четыре локтя и семь — девять локтей в ширину и длину. Слева или справа от дверей стоит печь, стороны ее — четыре-пять локтей. По боковой стороне, во всю длину печной кладки и вплотную к ней, встроен шкаф высотой полтора-два локтя и шириной 3/4 локтя. По размерам он напоминает шкаф для посуды и называется колпица, или рунтукка [124] . Одной стороной он прикреплен к стене, а другой — обращен к избе. Печь, что с одного боку выступает вперед на пол-локтя, вместе с рундуком образует прямой угол. С той же стороны печи высится опечный столб, сделанный из толстой доски, высота которого около трех локтей, ширина — пол-локтя и толщина — 1/8 локтя. От припечного столба под прямым углом расходятся два воронца — один вдоль, другой поперек избы. Длина их — шесть локтей, и сделаны они из таких же досок, что и столб, но чуть поуже и потолще. Эти воронцы расположены так низко, что человек выше среднего роста из-за них должен ходить пригнувшись. Обычно от одного из воронцов к стене прикрепляется широкий полок, который называется полати. На полатях, как и на рундуке, а тем более на печи можно спать. Помимо того, печь, рундук и воронцы имеют другое назначение: там хранят квашню, туески с мукой, разную мелочь, а также сушат сапоги, обувь, носки и что придется. Собственно, для сушки носков в печи над рундуком сделано несколько углублений, которые называются печурками. От воронца, расположенного поперек избы, к противоположной стене над очагом протянуты две жерди на расстоянии в пол-локтя друг от друга. На них с вечера ставят сушиться дрова, поэтому их называют дровяными воронцами.
124
Слова заимствованы из русского: голбец, рундук.
В нижней части печи [опечье], под шестком и жаратком (зольником), имеется отверстие, называемое подзольником, куда днем сметают мусор. [...]. Напротив печного угла от одного из основных воронцов отходят две параллельные жерди — воронцы для лучины (грядки), на которых обычно лежат ружья.
Вдоль стен избы тянутся лавки в пол-локтя шириной и в четыре дюйма толщиной. Над лавками вдоль стен установлены полки, полавошники, на которых, как и на воронцах, хранят разную утварь. Около дверей находятся полки, на которых держат миски, ставцы и тому подобное.
Потолок покоится на четырех толстых бревнах — матицах, два из которых идут вдоль, а два поперек избы. Потолок обычно настилается либо из досок, либо из наката. Полы всегда настланы из гладко отесанных досок, чтобы их можно было мыть.
Окон в избе шесть, три из них — на лицевой стене, причем среднее высотой в пол-локтя, а крайние пониже. Одно окно на той стене, где печь, и два — на противоположной от печи стене. Обычно в них вставлены маленькие, шириной в два-четыре дюйма, стеклышки или кусочки желтой слюды. Некоторые окна открываются. Стол длиной в два локтя и шириной в локоть, столешница установлена на подстолье, в котором хранятся чашки, миски, ложки и прочая посуда. Стол всегда стоит торцом к среднему окну, по фасаду разделяя избу на две половины — мужскую и женскую. Стульев нет вообще, но есть скамьи длиной в два с половиной локтя, у которых обычно две ножки на одном
Около рундука находится дверь, за ней — ступеньки, ведущие в подполье, называемое карсина, — помещение это без пола и находится под избой. В подполье держат ручной жернов, ступу и другую хозяйственную утварь. Дверь из избы ведет в сени, чаще темные, но бывают и с небольшими окнами. Из сеней можно пройти в клети, на сарай, а также спуститься по лестнице вниз во двор — танхуа, где расположен хлев. Двор одновременно используется и как конюшня. Потолком служит пол расположенных над ним помещений — сеней, сарая и клетей. Из сеней дверь ведет на крыльцо, откуда лестница, называемая ваё, с навесом, крытым берестой, ведет на улицу. Со двора же попадают в хлев, описание которого я пропускаю, по стоит еще заглянуть наверх. Между потолком и крышей имеется чердак треугольной формы, над ним — двускатная крыша, от охлупня, или коневого бревна, к потокам наклонная и выступающая примерно на локоть от стены. Стены избы и других построек сделаны из окоренных необтесанных бревен.
Помимо основной постройки — избы с примыкающими к ней клетями, двором, хлевом и прочим, в крестьянском хозяйстве нет других строений, кроме риги и бани и в лучшем случае какого-нибудь отдельного амбара. В бане полок намного ниже, чем в финских банях: на полтора-два локтя от пола. Риги — без гумна (отдельного помещения для молотьбы), но иногда с сенями.
Елетъярви, 28 января 1837 г.
От местечка Куусамо до Кантониеми — 12 верст, 18 — до Хейккиля, до Хянниля — 10, до Коутаниеми (Коутала) — 15, до Оуланкансуу на берегу Пяярви — 25, до Маявалахти — 40, до Хейняярви — 20, до Елетъярви — 80. Между Коутала и Оуланкансуу расположена самая большая сопка — Нуоруйнен. Неподалеку от Оуланкансуу находятся Кивакка и целый ряд других сопок. В окрестностях Пяярви вообще много возвышенностей. Даже один из островов — Лупшинки — возвышенность, поэтому лес на нем почти полностью вырублен и выжжен под пашни. Жители деревень, расположенных на южном берегу озера, называют лопарями всех, проживающих на северном берегу, хотя там обитают точно такие же финны, как они сами. Исключение, пожалуй, составляют две деревни — Рува и Тумча, расположенные чуть севернее Пяярви и являющиеся к тому же самыми северными финскими поселениями в России. Население этих деревень почти не занимается земледелием, а живет за счет оленеводства. За этими деревнями начинается Коталаппи [125] , но это не значит, что здесь живут одни лопари в своих вежах. [...]
125
Букв, «лопь, живущая в котах», т. е. вежах.
Елетъярви, 29 января 1837 г.
Танцы называются кисат, кисасет, они самые разные, их много и танцуют их везде. «Ночные» посиделки [126] (yokesrat) обычно заканчиваются танцами. Кроме того, молодежь почти каждое воскресенье между постами собирается на игры. Но главная забота в том, чтобы найти помещение для игр (кисапиртти), ведь игры считаются греховным занятием, и поэтому старые люди, от которых зависит, разрешить или нет играть в избе, не охотно соглашаются на это. Но вот изба найдена. Все парни и девушки становятся в круг, независимо от того, есть ли у каждого пара или нет. Один из играющих берет рукавицу и кидает ею в кого-нибудь — парень в девушку или наоборот. Тогда тот, в кого попали рукавицей, бежит за бросившим ее по кругу. Бегут то в одну, то в другую сторону, как вздумается, делают крутой поворот и т. д. Главное, чтобы догоняющий не смог попасть рукавицей. Но когда это случается, игрок, в которого попали, становится обратно в круг, а догонявший бросает рукавицей в другого и тот, в свою очередь, бежит за ним вдогонку. Эта игра называется «рукавички» (кинтахисет), и чаще всего начинают именно с нее.
126
Фактически это были вечерние посиделки, но так как старшие ложились спать рано, эти посиделки назывались «ночными», в противовес дневным посиделкам (paivakesrat), на которые собирались в основном старшие женщины с рукоделием, главным образом с прядением, на что указывает слово — kesrat.