Путешествия к Лобнору и на Тибет
Шрифт:
Новооткрытый медведь. Из всех этих зверей и птиц драгоценной для нас добычей был новый вид медведя, которого, как уже сказано в девятой главе, можно назвать Ursus lagomyiarius, т. е. медведь-пищухоед. Впрочем, для описываемого зверя годится название и Ursus hypernephes (медведь заоблачный), так как он обитает на плоскогорьях не ниже 14 000 футов абсолютной высоты. По величине новооткрытый медведь – с нашего обыкновенного (Ursus arctos); отличается от него, главным образом, качеством меха и цветорасположением. У самца задняя половина туловища темно-бурая, с чалого цвета налетом, [358] более резким на боках. Передние пахи рыжеватые, холка почти черная. Грудь рыжевато-белая, от нее через плечи на загривок, наполовину обхватывая с передней стороны холку, проходит широкая белая полоса. Голова светло-рыжая, морда еще светлее, подбородок бурый, уши темно-бурые. Верхняя часть и бока шеи почти одноцветны с боками туловища, горло одноцветно с грудью. Ноги почти черные, когти белые. Окраска медведицы гораздо светлее, так как концы волос на ее туловище имеют более длинные, почти белые, концы. Шерсть у самца, а еще более у самки, мягкая и густая, длиной до 4 дюймов; мех вообще превосходный. Общая длина добытого самца 6 футов 5 дюймов, высота у загривка 3 фута 7 дюймов; медведица имеет 5 футов 6 дюймов длины и почти 3 фута высоты.
358
Каждый отдельный волосок черноватый с алым концом.
Описываемый медведь обитает на всем пройденном нами плоскогорье Северного Тибета и, вероятно, распространяется отсюда далеко по тому же плоскогорью к западу. Быть может, вид этот живет также в Нань-шане и на верховьях Желтой реки. [359] В Северном Тибете, где местность совершенно безлесна, новооткрытый медведь избирает своим местопребыванием горные хребты, то дикие и труднодоступные, как, например, Бурхан-Будда, Шуга и др., то более мягкие и невысокие, каковы многие горные группы, расположенные на самом плоскогорье. В особенности много медведей за Тан-ла, где, как сообщали нам туземцы, летом звери эти иногда ходят по десятку экземпляров вместе, а в зимнюю спячку залегают целыми обществами.
359
В Нань-шане и на Желтой реке мы только видели, но не добыли медведя.
Никогда не преследуемый человеком, тибетский медведь мало осторожен и притом, как все вообще животные и люди Центральной Азии, весьма труслив по своему характеру. Впрочем, тибетцы рассказывали нам с ужасом об этом звере, который, по их словам, весною, после зимней спячки, когда, следовательно, голоден, нападает даже на людей.
Обыденную пищу описываемого медведя составляют некоторые альпийские травы, вероятно иногда и звери, которых удается захватить врасплох, но всего более пищухи (Lagomys ladacensis?); последних мишка выкапывает из нор. Любопытно, что при подобных копаниях медведя нередко сопровождают кярсы (Ganis ekloni), которые поживляются от трудов неповоротливого зверя и ранее его успевают хватать выскакивающих из нор пищух. Подобную картину мы сами видели в горах на верховьях р. Уян-харза: медведь весьма усердно раскапывал на скате горы пищуховы норы, а четыре кярсы хватали зверьков, выбегавших наружу. Медведь видел это, сердился, даже бросался на вертлявых кярс, но не мог отвязаться от их назойливости; по мере того как зверь переходил на другое место, кярсы следовали за ним.
Медведи, живущие в местностях Северного Тибета, ближних к Цайдаму, спускаются в августе на тамошние солончаковые равнины, и, как уже было говорено в восьмой главе, проводят здесь два осенних месяца, питаясь ягодами хармыка. Интересно, каким образом медведи проведали про эти ягоды и как аккуратно знают время их созревания.
К зиме новооткрытый медведь, подобно нашему, сильно жиреет; в спячку ложится в начале ноября; встает в феврале. Логовищем выбирает пещеры, или навесы под скалами, обыкновенно обращенные к югу. Если грунт не слишком твердый, то выкапывает для себя небольшое углубление, в которое настилает корешков травы. Спит не крепко и в тихие ясные дни вылезает погреться на солнце.
Изгнание проводника. В горах Куку-шили нас ожидали еще большие, чем до сих пор, невзгоды. Забрались мы в окраину этих гор, но не знали, где их переваливать. Сплошной снег покрывал северный склон хребта и маскировал всякие приметы (следы тропинок, верблюжий помет, прежние ночевки караванов), по которым можно было бы хотя сколько-нибудь ориентироваться.
Проводник послан был на поиски перевала, но, как оказалось впоследствии, повел нас наугад трудным ущельем, по которому верблюды едва-едва взобрались на гребень Куку-шили. Здесь, к великому огорчению, мы увидели впереди себя лишь неширокую болотисто-кочковатую долину, а за нею опять сплошные горы.
Серьезно допрошенный вожак объяснил, божившись всеми богами, что с пути мы не сбились, что он узнал теперь местность и что нам нужно будет только немного пройти встреченною долиной для окончательного выхода из гор. Сомнительными казались подобные рассказы, но поневоле им нужно было, хотя отчасти, верить. Назавтра мы пошли, по указанию того же проводника, вдоль упомянутой долины, где пришлось следовать то по кочковатым болотам, то, для избежания их, беспрестанно подниматься и спускаться по боковым горным скатам. Верблюды и лошади спотыкались, падали и черепашьим шагом ползли четырнадцать верст по этой мучительной для них местности. Затем долина вновь замкнулась горами. Монгол же стал уверять, что он «немного» ошибся и что необходимо вернуться ко вчерашнему стойбищу, а оттуда поискать выхода из гор в другом месте.
Тогда я решил окончательно прогнать никуда не годного вожака, который своими обманами уже немало наделал нам хлопот. Монголу дано было немного продовольствия и приказано убираться, куда знает. Сами же мы решили итти вперед, разъездами отыскивая путь. Правда, подобное решение представляло в перспективе много риска и трудов, но иного исхода, при данных обстоятельствах, не было. Все равно – не знающий пути вожак нас только бы обманывал и еще бог знает куда завел, затем, при встрече с тибетцами, несомненно, оклеветал бы. Теперь же, уповая лишь на самих себя, мы поневоле должны были осторожно ориентироваться в пути, и если могли ошибаться, то, по крайней мере, неумышленно.
Нельзя утвердительно сказать, нарочно ли, или по действительному незнанию пути завел нас проводник в трудную местность гор Куку-шили. Всего вернее, что плохой вожак – когда, наверное, имелись в Цайдаме десятки людей, отлично знающих путь в Лхасу, – послан был с нами для того, чтобы вести нас кое-как, изморить наших верблюдов и через то принудить возвратиться в Цайдам. Дать знающего вожака, но который действовал бы в том же направлении умышленно, Дзун-засак опасался, во-первых, потому, что не мог рассчитывать на бескорыстие своих подданных, а во-вторых, знал из моих слов, что в случае, если проводник заведет нас в Тибете куда-либо с дурным умыслом, то будет расстрелян. Плохой же вожак поневоле не мог покривить душою относительно подкупа с нашей стороны и был гарантирован, по крайней мере, от расстрела, так как, в сущности, являлся только «козлом отпущения». Сам же Дзун-засак оставался правым перед китайцами даже в том случае, если бы мы и с дурным вожаком пробрались через Северный Тибет. Но весьма вероятно также, что и плохой наш вожак, при своем отправлении, получил от князя внушение обманывать нас при всяком удобном случае, только не слишком мог пользоваться подобным советом, так как с первого же дня своей миссии понял, что с ним особенно церемониться и шутить не станут.
Как бы то ни было, но положение наше в это время оказалось весьма трудным. Прискорбно было даже подумать, что от какого-нибудь негодяя, не стоящего доброго слова, зависел довольно много успех славного дела, для которого уже было понесено столько трудов и лишений. Но, видно, такова участь всех моих путешествий в Центральной Азии, что судьба каждого из них не один раз должна была висеть на волоске…
Глава одиннадцатая
Наш путь по Северному Тибету (Продолжение)
План дальнейшего движения. – Выход из гор Куку-шили. – Опять равнина. – Хребет Думбуре. – Разъезды для отыскания пути. – Горы Цаган-обо. – Следы прежних кочевок. – Верхнее течение Голубой реки. – Охота на диких яков. – Кратковременная дорога. – Трудности пути. – Река Токтонай-улан-мурень. – Затруднительность летнего движения через Северный Тибет. – Неожиданная услуга. – Переход через р. Мур-усу. – Плато и хребет Тан-ла. – Ёграи и голыки. – Наш подъем на Тан-ла. – Нападение ёграев. – Горячие минеральные ключи. – Спуск с Тан-ла. – Новое повышение местности. – Тревожные вести. – Встреча тибетских чиновников. – Необходимость остановки