Путешествия капитана Александра. Том 1
Шрифт:
А братьёв-то у Серденьки аж трое. Все один к одному, етит твою, рядом поставишь – не отличишь, ёшкина сила. Но никогда вместе не появляются, в дышло. Будет к тебе Серденько приходить, в лядь, а ты и не узнаешь, он ли, брат ли его, етитская сила. Да ты и не думай. Они всё друг про друга-лядь знают. Будешь, вошь ты белёсая, за Сердёней, как за каменой стеной.
Ты не боись, слышь-ка, вошка белая, говорит ему Серденько. Я следить-то буду да наведываться. Люблю я таких молоденьких да перспективных. Профессором ещё наук наших паханских станешь. Да забудь ты про шпану дворовую. Не чета они те.
Выходит Ганс из дома Трамблёрова. Оглядывается. Надпись над входом: «Мир входящему». Мурашки по спине.
Ну, раз денег брать не будут, думает Ганс, так пусть так и будет, как говорено. Базилевс-то с братьями вроде в авторитете.
И стал Серденько наведываться к Гансу. Видит как-то Ганс, въезжает в маленький дворик дома его карета агромадная. Вся обвешанная по бортам быками могучими, охранниками-громилами – да кто там разберёт их. Еле поместилась карета в дворике. Как выбираться станут? Не развернуться ведь. Смотрит Гансик из окна – никто, вроде, не выходил из кареты. Вдруг дверь комнаты открывается – Сердёня на пороге. Как прошмыгнул? Никто и не заметил. Да и я такой же, подумал Ганс, тоже незаметный да неприметный. Что-то у нас общее есть.
Сидят, беседуют. Всё в порядке? Да. Ничего подозрительного. Ты за Илюшу не расстраивайся. Не всё у него с головой-то в порядке. Гнилой человек. Несёт незнамо что. Держись от него подальше. Что за борьба-то у тебя? Бесконтактному стилю учат? Хорошее дело. Физическая сила мало что стоит, главное – сила внутренняя. Да нет, я только так в зал хожу. Побегать. Размяться. В баскет поиграть. Для мужского здоровья. Чтоб хотелось и моглось, моглось, моглось, моглось. Борьба всем нужна. Да она у меня уж и совсем бесконтактная. Яды, психотропники? Окстись, чур меня, чур. Надо, чтоб человек сам делал то, что тебе нужно. Поучить тебя? Хорошо, буду рассказывать. Искусство это. А для искусства тишина нужна. Расти, всё тебе будет дадено. Серденько исчез так же незаметно, как и появился. Когда проскочил обратно в карету с тёмными окнами? – никто не заметил. Только быки встали вдруг на подножки, и карета задним ходом тихонечко двор и покинула.
Стали Ганса навещать то дома, то в зале и другие авторитеты. Друзья друзьями.
Петруша приехал. Познакомиться хочу. Только что из мест заключения. Чобак посоветовал. Работать теперь с тобой буду. Так я ж почти не работаю. Не волнуйся. Помогать буду во всём. Ах, в этом смысле? Дык я уже работаю с братьями. Базилевсами, что ли? Ну да. Поверь, я не против – работать с тобой. Но ты с ним договорись сперва. Согласится он не работать со мной – так я с тобой буду. А точно, что с Базилевсами? Да, не сомневайся. Не обманываешь? Я проверю. Потом вернусь, если что не так. Хорошо, до встречи, Петруша. И нет Петруши. Будто и не приходил. Не шутил, видать, Серденько.
Потом Колёсико приходил. Далась тебе учёба эта – банком руководить будешь. Много лавэ. С ним весельчак Андр приходил. Двуручником звали. Хвастался – стреляю, мол, по-македонски, с двух рук, в прыжке, в падении, не глядя. Соблазняли Ганса гости, Колёсико с Андром. Приглашали отобедать у них. Ресторан «Тихая жизнь». Рядом с башней полицейского общежития. Тишина в «Тихой жизни». Спокойствие.
Кормят хорошо. Хорошие вы ребята. Очень нравитесь мне. Да не со мной решать нужно дело это. Да с Базилевсами. Ушли и не вернулись. Узнает Гансик через некоторое время, что пришли неизвестные в «Тихую жизнь» среди бела дня, подошли к столику, где Андр, искусник стрельбы по-македонски, вкушал в тот момент из ассортимента «Тихой жизни», и в упор расстреляли двуручника. Так же тихо ушли. Не хвастайся, Андр, впредь. Такова вот «тихая жизнь».
И другие приходили. Бывало, что и порохом попахивало. Бывало так, что и уходить Гансику приходилось дворами, аккуратненько, чтобы ненужных встреч избежать. Всегда, правда, заканчивалось всё благополучно для Ганса, слава Всевышнему.
Шутник бритоголовый приходил, в прошлом советник Чобака. Спутник его вовсе без волос на голове, лице и бровях. Спутник – лютый, всё молчит и молчит. Смотрит на Ганса в упор: сейчас тебя придушить, «царь морийский», или чуть позже? Предложение то же. Развод тот же. Уходят, не возвращаются.
Приглашает Серденько Ганса домой к себе. Сам-то одет простенько. Костюмчик спортивный. Колени на штанах вытянуты. Люблю, чтобы удобно было. Да и питаюсь я обыкновенно. Сухофрукты, орехи. Чайку хочешь?
Особняк шикарный. Раньше эмир Катарский жил здесь, объясняет. Вот посмотри, как отделал тут всё. Музей, знамо. Золото, шёлк, росписи венецианские, росписи мавританские, люблю это. Один раз живём на свете. Вот тронный зал. Вензель над головой SB, Сердюк Базилевс, значит. В имении своём семейном дворец заложил на берегу, там зал приёмов, рыцарский зал, церковь придомная, кладбище семейное. Ну, в подвальчиках камеры-то есть, конечно. Для тех, кто не согласен, знамо.
Историю люблю семейства Господ Всея Мории. Книги о них собираю. На захоронения в Иоанновском соборе люблю приходить. Сам-то я из простых буду. Да и не стремлюсь никуда. Сколько нам отмерено. Живу в свое удовольствие. Лавэ? – конечно. Здесь всё в порядке. Чай, на перевалке сижу. У тебя другой путь. Откуда знаю? Все говорят. Думай. Уму-разуму набирайся.
Заходит жена тихо. Красивая, молодая, высокая, лицо строгое. Серденько ей чуть выше плеча будет. Люблю таких, говорит, чтоб стать была видна. О чём-то шепчутся в сторонке.
Жена уходит. Серденько возвращается к гостю. Лицо недовольное. Кривится. Опять деньги ей надобны. В магазин хочет съездить. Есть кучер, охрана. Деньги, деньги. Дал ей, конечно. Пусть привезёт хоть продукты в дом. Сапоги ей, вишь, надо по такой погоде! Не любит, видать, Серденько с деньгами расставаться, подумал Гансик.
Так о чём это я? А, да. Ты с волхвами-то поговорил? Как о чём? К тебе наведывались? Шутник, Колёсико, Петруша. А потом, гришь, не появлялись? Вот так-то, милок. Калликтифф-то работал, знамо. Конечно, платить надо. У них тоже жёны, дети. Кушать-то всем хотца. Вот и скажи волхвам-то. Так и так. Да нет, это постоянно требуется. А как же? Да ты объясни всё, так, мол, и так. Я с тебя, друг сердешный, и не возьму-то почти ничего. Раз в месяц два кило золотых монет. Разве это деньги для такого человека, как ты? Ничего. Ерунда сущая. Волхвы-то поймут. Нужно будет, и с ними поговорят. Лучше не доводить до этого. Калликтифф-то у меня, сам знаешь, – горячие ребята. Да зачем я об этом. Мы же с тобой, сам знаешь. Близкие мы. Обнимает. Подталкивает к выходу. Ну, иди-иди. С Богом! Дай я тя перекрещу на дорожку, сердечный. Был бы ты хаз, що больше любил бы. Пальцы веером. Да и так сгодишься.
Идёт бедный Гансик к волхвам. Снова почувствовал он себя маленьким мальчиком. Лицом побелел. Совсем прозрачным стал. Идёт тихонечко вдоль стены. Посмотришь на него – вроде и не видно почти. Может, тень заметишь. А может, ничего и не заметишь. В голове шурум-бурум. На душе кошки скребут. Мама, зачем ты родила меня? Мама, роди меня обратно. Эти-то, сорвиголовы такие, чего доброго, и грохнуть могут. Хотел в Большой дом. А развели меня, как последнего дурака. Как это у них? Лохи, что ли? Развели, словно лоха.