Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Путешествия на Новую Гвинею (Дневники путешествий 1874—1887). Том 2
Шрифт:

1 июня. Двое из тредоров должны были по контракту, заключенному с сингапурскою фирмой, остаться на о-вах Адмиралтейства, почему один из них 1 июня избрал дер. Пуби местом жительства. За несколько топоров, ножей и некоторое количество бумажной материи была куплена одна из хижин, и новый хозяин ее стал перевозить свои вещи на берег, почему сегодня многие из мужчин оставались в деревне и толпились около хижины нежданного гостя. Дав мимоходом матери грудного ребенка немного бисера, я привлек внимание матерей: мне стали приносить всех грудных детей, надеясь получить тот же подарок; при этом мне удалось видеть ребенка, которому, по всему вероятию, было не более 8 или 9 дней. Цвет его кожи был сравнительно очень светел (№ 21 таблицы Брока), а голова брахикефальна (индекс ширины 82.4).

Сегодня я был окружен туземцами мужского пола, которых физиономии представляют не менее разнообразия, чем на Новой Гвинее. Сказав несколько слов о татуировке женщин, я еще не описал ее у мужчин, у которых она также встречается и даже произведена тщательнее, чем у женщин, хотя менее обильна, чем у последних. Несмотря на то что туземцы о-вов Адмиралтейства любят украшения, что заметно по множеству предметов, которые они носят, татуировка отступает у них на второй план и заменяется раскрашиванием лица и тела красною краской. Причина этому та, что только в первой юности кожа у мужчин бывает гладкой и светлой; по достижении ими зрелых лет татуировка пунктами и тонкими шрамами уже не производит эффекта; у людей же лет тридцати, а иногда и ранее кожа так темнеет, грубеет и покрывается морщинками (особенно на лице), что татуировка становится почти незаметною. Только пристально и вблизи

разглядывая лица мужчин зрелых лет, я замечал татуировку на лице. Женщины, будучи светлее мужчин, татуированы больше; пятна от ожога сохраняются более продолжительное время, почему и встречаются чаще; я видел их даже у стариков.

Рисуя портрет одного из туземцев, с красивым римским носом, горб которого, однако, не был достаточно велик, чтобы отличить его обладателя от прочих туземцев [67] , я заметил пять кругов, состоящих из лучеобразно расположенных шрамов до 3 мм длины. Они были симметрично распределены: один над переносицей и по одному на висках и под глазами.

По мере того как я обозначал их на своем эскизе, вокруг стоявшие туземцы, следившие с большим вниманием за движениями моего карандаша, называли мне каждую фигуру татуировки особенным именем и показывали ее, если таковая имелась, также у себя на лице. Круг над переносицей оказался почти у всех, почему часто повторенное имя его «мадаламай» осталось у меня в памяти. Кроме пяти кругов, у рисуемого объекта нашлось по четыре ряда мелких шрамов, расходящихся веерообразно от угла глаз на виски и скулы. Описанные шрамы были так тонки и так мало отличались цветом от прочей кожи, что я должен был смоченною тряпкой несколько раз вытирать виски и лоб моего оригинала, чтобы кончить портрет, не упустив какой-нибудь татуированной фигурки. По окончании эскиза мне захотелось узнать, чем туземцы делают такие тонкие шрамы или чем и как они татуируются. Это нелегко было объяснить, но, наконец, мой вопрос был понят более сметливыми, которые, порывшись в мешочках, носимых туземцами на шее, достали несколько тонких, очень острых осколков обсидиана. Один из туземцев, чтобы показать, насколько понял то, что я желаю знать, стал очень проворно делать, не думая спрашивать на то позволения, ряд надрезов на плече соседа, где скоро обнаружились капельки выступившей крови. Желая показать все достоинства его инструмента, он стал брить висок другого соседа, но, заметив, что несколько волосков на бровях успело отрасти, что не согласуется с модой на о-вах Адмиралтейства, он перешел к бровям. Когда непрошеный оператор делал надрезы, пациент, лицо которого я вполне мог видеть, не моргнул; мне интересно было удостовериться, было ли это спокойствие следствием самообладания или боль при татуировке была незначительной. Я расстегнул рукав рубашки, и мне сделали несколько надрезов к большому удовольствию оператора и окружающей толпы. Я не почувствовал положительно ничего и тогда только удостоверился в их существовании, когда выступила кровь. Так же нечувствительно было и бритье: я предложил свою ногу для этой операции и едва написал несколько слов в записной книжке, как уже одна сторона ноги от колена до ступни была выбрита. Эти осколки-ланцеты и бритвы были приблизительно одной формы, напоминающей клинообразные зубы акул.

67

Профессор Вирхов («Sitzungsberichte der Berliner Gesellschaft f"ur Anthropologie, Ethnologie und Urgeschichte», март 1873) говорит, что он видит неразрешенное противоречие между большим носом папуасов Доре, как описывает их Уоллэс, и короткими, сплющенными (еcras'e) носами новокаледонцев, которых кончик направлен вверх. Это противоречие разрешается, главным образом, не только невозможностью подвести все носы какого-нибудь племени под одну схему, но и изменением формы носа вследствие операции пробуравливания носовой перегородки, а также обычая втыкать разные предметы в образовавшееся отверстие и оттягивать низ носовой перегородки.

Взяв большой кусок обсидиана в руки, я захотел попробовать, легко ли получить подобный осколок и сумею ли я отколоть его сам. Однако же, как ни пробовал, как ни вертел камень, я не отколол ни одного сколько-нибудь годного осколка. Туземцы смеялись, а я должен был сознаться, что не умею отколоть, и, передав кусок обсидиана одному из них, стал смотреть, как он приступит к делу. Он встал, подошел к морскому берегу и поднял небольшую раковину (из рода Cyprаeа); присев затем снова около меня, он положил обсидиан на подошву левой ноги так, что гладкая и широкая поверхность камня приходилась наверху. При втором или третьем легком ударе плоскою стороной принесенной раковины отскочило несколько осколков, совершенно подобных виденным. Выбирая разные стороны и края большого куска обсидиана и ударяя раковиной с разной силой, но всегда слегка, он получал осколки различной формы – то узкие, то широкие [68] .

68

В Punta Arenas, в Магеллановом проливе, мне подарили в 1871 г. несколько наконечников стрел, сделанных туземцами Огненной Земли из стекла прибитых к берегу европейских бутылок. Они были очень искусно сделаны, и изготовление их казалось мне делом большого терпения и ловкости. Видев описанный способ обращения с обсидианом, которого свойства очень подобны стеклу, я пришел к убеждению, что наконечники стрел были сделаны тем же или весьма подобным способом и привычными руками.

Таким же образом он заострил, по моему желанию, конец копья, которое держал один из толпы. Туземцы указали на о. Ло, или Лу, которого силуэт виднелся на юго-востоке, как на место нахождения обсидиана.

Из значительной толпы, которая со всех сторон обступила нашу группу, я выбрал наиболее высокого туземца и самого низкого; первый был 1740 мм, второй 1470 мм вышины; большинство обитателей острова ниже среднего европейского роста [69] .

На берегу все мужчины были повязаны тапой, как и в других местностях Меланезии; я ни на одном туземце не видал костюма, состоящего из одной Bulla ovum.

69

Я подразумеваю средний рост европейца: мужчины, 25 лет, 1680 мм, женщины 1570 мм (см. U h l e und Wagner. Handbuch der Allgemeinen Pathologie. 1868, 4-te Auflage, S. 72).

Большинство имело лицо окрашенным красною краской различным образом, и так как расположение краски на лице, груди, спине варьирует у каждого индивидуума, изменяясь каждый день или каждый раз, когда краска возобновляется, то описание разных комбинаций я считаю здесь излишним.

Уже с первого дня знакомства с этими туземцами меня интересовал вопрос: есть ли у них какой-нибудь начальник, и если есть, то какова его власть? Но мои наблюдения дали отрицательный ответ. Как и на Новой Гвинее (на берегу Маклая), у них некоторые туземцы достигают большого влияния лишь вследствие опытности, знания дела и отчасти по старшинству лет. Мореплаватели и путешественники, которые видят страны только несколько дней или часов, руководясь общепринятыми идеями или тем, что видели в других странах, не стесняются раздачей титулов, каковы вождь, начальник, король, руководясь часто только тем, что один из туземцев более кричит, чем другие, или имеет какое-нибудь внешнее отличие. Повторяю, что я не мог убедиться в присутствии начальника между жителями посещенных деревень, хотя и знал, что Герланд [70] , основываясь на описании французских мореплавателей, говорит о князьях (?) на о-вах Адмиралтейства, которых туземцы слушаются и которые деспотически обращаются со своими подданными. Я могу также ошибаться, как и французские мореплаватели, видевшие этих князей, но я, много месяцев живший на Новой Гвинее, все-таки не решаюсь утверждать, что начальники там существуют [71] . Я отказываюсь говорить положительно о подобных вопросах, основываясь лишь на кратковременном знакомстве с туземцами при незнании их языка.

70

W a i t z – G e r l a n d. Anthropologie der Naturv"olker, Bd. VI, S. 654.

71

На

берегу Маклая на Новой Гвинее нет, собственно говоря, ни наследственных, ни выборных начальников; всем взрослым принадлежит одинаково право голоса, но между ними находятся более влиятельные, отличающиеся своим умом или ловкостью, и люди слушаются не их приказания, а совета или их мнения.

В деревне вдруг произошла тревога; группа около меня также засуетилась, заговорила и разбежалась по хижинам. Много туземцев, вооружившись копьями, бросилось к берегу. Не зная языка, я не мог добиться, что случилось; вероятно, пироги из неприятельской деревни пробовали пробраться к шхуне, чтобы и на свою долю добыть несколько «буаям» (бисер), до которого туземцы здесь большие охотники. Это можно было предположить потому, что несколько отдаленных пирог давно уже занимало туземцев. Скоро и из Лонеу, куда известие уже успело дойти, прибежали воины, преимущественно молодые люди, с большими связками копий на плечах.

Я отправился в противоположную сторону, в Лонеу, желая сделать эскиз хижин, и дорогой имел случай видеть характеристичную картину страха. Тропинка была узка, и в нескольких местах от нее шли другие тропинки, ведущие в лес или к огородам. При одном повороте вышли в нескольких шагах передо мною, по одной такой побочной тропинке, две женщины и направились к деревне, но, заслышав мои шаги и обернувшись, одна из них (с ребенком на плече и с мешком таро на спине) бросилась в соседние кусты, где мигом скрылась. Тогда другая, несшая большую связку сухих сучьев и сахарного тростника на голове, встревоженная бегством спутницы, обернулась с трудом, цепляясь ношей за деревья; это была девочка, лет одиннадцати или двенадцати. Я стоял в нескольких шагах от нее и мог вполне разглядеть выражение ее лица. При виде меня лицо у нее значительно вытянулось, брови поднялись, рот немного открылся, я думал, что она сейчас закричит или заплачет; но испуг был так силен, что она осталась нема, только большие капли пота выступили на висках и на лбу; она так дрожала, что ноша, которую руки перестали придерживать, свалилась у нее с головы. Я думал, что и ноги откажутся ей служить и что она упадет, и поэтому я сделал шаг вперед. Тогда, чувствуя себя не стесненною ношей, она опрометью бросилась бежать по тропинке, оставив вместе с ношей на месте и далее по тропинке след невольных экскрементов [72] .

72

Другой пример страха, не менее характеристичный, я имел случай видеть в прошлом (1875) году при моем путешествии по Малайскому п-ову. Войдя в хижину, где находилась семья оран-сакай, и подошедши к первому попавшемуся лицу, которое оказалось женщиной, я был поражен ее видом. Лицо выражало крайний страх: она странно водила глазами вокруг, подбородок дрожал, и она судорожно схватила меня за платье обеими руками. Она имела вид сумасшедшей. Я сказал несколько слов по$малайски, чтобы успокоить ее, и был немало удивлен, когда она повторила эти же слова и даже с тою же интонацией, как я произнес их. Я прибавил еще одну фразу – тот же эффект: повторяет, как попугай, каждое слово. Я сказал несколько русских слов, думая озадачить ее, но и те она повторила, не запинаясь и очень отчетливо. В промежутках она что-то бормотала, причем голос ее сильно дрожал. Я обернулся к старому малайцу, моему спутнику, чтобы узнать, не сумасшедшая ли она. Она этим мгновением воспользовалась, чтобы спрятаться в самый темный угол хижины и отнести туда ребенка, которого я сперва не заметил и который, вероятно, был причиной того, что она схватила мою ногу обеими руками, когда я остановился перед нею. Мне сказали, что она не сумасшедшая, а только очень испугалась. Я захотел сделать ее портрет и удостовериться, что только под влиянием испуга она повторяла мои слова, что мне показалось весьма интересным. Почти силой привели ее ко мне, и она постоянно отворачивалась, чтобы не видеть моего лица. Мне сказали, что до этого дня она ни разу не видела белого и что поэтому она так меня боится. Чтобы ободрить ее, я посадил около нее старого малайца, который знал ее еще девочкой. Она обхватила его шею и прижалась к нему так, что я мог нарисовать ее только в профиль. Она все еще не могла успокоиться и по временам дрожала. Когда я к ней прикасался, чтобы повернуть немного лицо или поправить волосы, она сильно вздрагивала, и крупные капли пота выступали у ней на лбу и на носу, несмотря на то, что лоб и руки ее были холодны. Хотя при каждом прикосновении она содрогалась, но слов моих более уже не повторяла. Пароксизм страха прошел, и она теперь вовсе не казалась сумасшедшей, как при первой встрече. (Из дневника 1875 г.) Что же касается непроизвольных экскрементов при испуге, то я часто видел это влияние страха в разных местностях на детях, которых родители, имея в виду подарок, силой хотели иногда привести ко мне для измерения их голов или рисования портретов.

Я пришел в деревню и кончил свой эскиз, когда воины один за другим уже вернулись в деревню. Все дело оказалось не более как ложною тревогой. Единственное оружие, которое я здесь видел, были уже описанные копья с наконечником из обсидиана или из твердого, кажется, внешнего, слоя древесины Caryota. Замечательно, что туземцы не имеют лука и не знают его употребления; я, желая убедиться в отсутствии этого оружия, думая, что рисунок может быть не понят, приказал моему слуге сделать небольшой лук и показать его употребление; туземцы смотрели на него, как на игрушку, и не соединяли никакого понятия с ним. Я не счел нужным настаивать на выгодах такого снаряда перед копьем; для них пока и копья достаточно, чтобы кончать свои споры, а европейские тредоры не замедлят познакомить их с преимуществами огнестрельного оружия. Это случится очень и даже очень скоро, так как в числе груза, которым нагружена шхуна, имеются для раздачи тредорам порох, ружья и даже небольшие пушки – предметы, которые им надлежит ввести в употребление между дикарями. Они также обязаны стараться сделать спрос на эти предметы по возможности большим для выгоды своих патронов в Сингапуре, которым дешево достаются тысячи ружей, вышедших из употребления в Европе [73] . Замечательный факт, что у меланезийского населения о-вов Адмиралтейства лук – характеристичное для меланезийцев оружие – неизвестен, сообщен уже другими путешественниками [74] , и я только могу подтвердить положительно его верность, которая оставалась как бы под сомнением для здешнего южного берега. На возвратном пути в дер. Пуби я остановился около группы туземцев, занятых обделкой столбов для довольно большой общественной хижины, которая хотя еще стояла, но казалась очень ветхой. Средний столб был более украшен, нежели оба боковых, у которых капители были одинаковы. Можно было заметить, что маленькие, очень плохого достоинства железные инструменты почти что вытеснили здесь старые топоры, которые делались из обточенных раковин. Кроме маленького железного топора европейской конструкции, куски железа, тщательно обточенные, были прикреплены к рукояткам старого образца. Несмотря на плохие инструменты, столбы были замечательно хорошо обделаны; для окончательной полировки, которою работавшие занимались, когда я подошел к ним, служили обломки разных раковин и большие сухие листья хлебного дерева, которыми они терли столбы, посыпая поверхность их мелким песком.

73

Было бы достойной гуманности мерою международного права запретить на о-вах Тихого океана ввоз и распространение тредорами пороха, огнестрельного оружия и спиртных напитков. Эта негативная мера может иметь более влияния на сохранение туземного населения, чем ввоз миссионеров и молитвенников.

74

W a i t z – G e r l a n d. Anthropologie der Naturv"olker. Bd. VI, S. 598.

Я до сих пор не упомянул, что туземцы здесь не знакомы с табаком; они не только отказывались от сигар и трубок, которые им предлагали, но отворачивались и отходили в сторону от табачного дыма. Я также не видал у них кавы (piper methysticum); зато взрослые употребляют пинанг в значительном количестве.

Возвращаясь на шхуну вечером, в темноте, я понадеялся на крепость платформы туземной пироги и, ступив на край ее, попал по колено в воду, но вовремя успел ухватиться за кинутый со шхуны конец.

Поделиться:
Популярные книги

Кодекс Охотника. Книга XXIV

Винокуров Юрий
24. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга XXIV

Последний попаданец

Зубов Константин
1. Последний попаданец
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Последний попаданец

Восход. Солнцев. Книга IX

Скабер Артемий
9. Голос Бога
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Восход. Солнцев. Книга IX

Система Возвышения. Второй Том. Часть 1

Раздоров Николай
2. Система Возвышения
Фантастика:
фэнтези
7.92
рейтинг книги
Система Возвышения. Второй Том. Часть 1

Вторая невеста Драконьего Лорда. Дилогия

Огненная Любовь
Вторая невеста Драконьего Лорда
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.60
рейтинг книги
Вторая невеста Драконьего Лорда. Дилогия

Последний Паладин. Том 8

Саваровский Роман
8. Путь Паладина
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Последний Паладин. Том 8

Сама себе хозяйка

Красовская Марианна
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Сама себе хозяйка

Война

Валериев Игорь
7. Ермак
Фантастика:
боевая фантастика
альтернативная история
5.25
рейтинг книги
Война

В ожидании осени 1977

Арх Максим
2. Регрессор в СССР
Фантастика:
альтернативная история
7.00
рейтинг книги
В ожидании осени 1977

Кровь, золото и помидоры

Распопов Дмитрий Викторович
4. Венецианский купец
Фантастика:
альтернативная история
5.40
рейтинг книги
Кровь, золото и помидоры

Последний реанорец. Том I и Том II

Павлов Вел
1. Высшая Речь
Фантастика:
фэнтези
7.62
рейтинг книги
Последний реанорец. Том I и Том II

Кодекс Охотника. Книга III

Винокуров Юрий
3. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
7.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга III

Помещица Бедная Лиза

Шах Ольга
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
6.40
рейтинг книги
Помещица Бедная Лиза

Цеховик. Книга 1. Отрицание

Ромов Дмитрий
1. Цеховик
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.75
рейтинг книги
Цеховик. Книга 1. Отрицание